Падение башни (сборник) - Сэмюэль Дилэни

— Симплекс, комплекс и мультиплекс, — произнесла Чарона. И я тут же проснулся в сумке у Джо. Похоже, в конце концов появилась надежда. Если найдется кто-то, кто ему объяснит, путешествие станет проще. — Пойми, Комета, здесь симплексное общество. С космическими путешествиями оно не знакомо. Если не считать грузовиков с миназином и нескольких любопытных детишек вроде тебя, никто за эти ворота не проходит. А через год и ты перестанешь приходить, и все твои визиты в конечном итоге выразятся лишь в том, что ты будешь более снисходителен к своим детишкам, когда они станут приходить к воротам или возвращаться в Родные Пещеры с волшебными ерундовинами со звезд. Чтобы путешествовать между мирами, человек должен по меньшей мере иметь дело с комплексными существами, а часто и с мультиплексными. Ты запутаешься в том, где и как себя вести. Уже через полчаса межзвездного перелета ты передумаешь и решишь вернуться, отвергнешь всю эту затею как дурацкую.

То, что у тебя симплексный разум, в каком-то смысле даже неплохо, ибо так тебе спокойней на Рисе. И хотя ты проходишь через ворота, тебя скорее всего не «развратят» ни визиты в транспортную зону, ни случайное столкновение с предметами из других миров вроде тех сапожек и перчаток, что я тебе подарила.

Она, похоже, закончила, и я опечалился, ибо это определенно не было объяснением. А теперь я знал, что Джо наверняка отправится в путешествие.

Но тут Комета Джо сунул руку в сумку, отпихнул в сторону окарину и поднял меня на ладони.

— А эта ты, Чарона, видала?

Вместе они нависли надо мной. За остриями когтей Кометы, за их затененными лицами черная лента Бруклинского моста прочерчивала розовато-лиловое небо. Ладонь Джо под моей верхней частью была теплой. Прохладная капля упала на мои передние грани, искажая их облик.

— Ну… по-моему… нет, не может быть. Где ты его нашел?

Джо пожал плечами.

— Да нашел. А чо эта?

— Клянусь всеми лучами семи солнц, это похоже на кристаллизованного тритонца.

Чарона, разумеется, не ошиблась, и я тут же понял, что она была немалого опыта космолетчицей. Кристаллизованные, мы, тритонцы, не так уж часто попадаемся.

— Наа к Имперской звезде его подвесси.

За сморщенной маской лица Чароны тихо работала мысль, и по обертонам я смог понять, что разум ее был мультиплексным, с образами космоса и звезд, увиденных в черноте галактической ночи, с волшебными пейзажами, незнакомыми даже мне. Четыреста лет в качестве стражницы у ворот в транспортную зону Риса разровняли ее разум почти до симплексного. Но мультиплексность уже пробудилась.

— Попробую тебе, Комета, кое-что объяснить. Скажи мне, что самое важное на свете?

— Жлуп, — охотно ответил Джо, и тут же увидел, как она хмурится. Парнишка был в недоумении. — Миназин, то ись. Без грязных славечек, извиняссь.

— Меня, Комета, никакие слова не трогают. Честно говоря, мне всегда казалось немного забавным, что у вашего народца есть такая вещь, как «грязное словечко» для миназина. Хотя, наверное, становится не так смешно, когда я вспоминаю «грязные словечки» в том мире, откуда я родом. Там, где я выросла, запретным словом считалась вода — ее было совсем мало, и про нее нельзя было упоминать иначе, как по технической формуле в технологической дискуссии, и никогда перед твоим учителем. А на Земле, во времена наших прапрапрадедушек, о пище, съеденной и прошедшей через тело, в приличной компании вообще не упоминали.

— А чо грязнаво в пище и ваде?

— А что грязного в жлупе?

Комету не на шутку удивило то, как легко Чарона пользуется обычным жаргоном. Хотя, подумалось ему, она постоянно общается с водителями и грузчиками, которые славятся своим сквернословием и недостатком уважения ко всему на свете — так, по крайней мере, дядюшка Клеменс говорил.

— Не знаа, — наконец ответил он.

— Это органический пластик, который вырастает в цветке злака мутантного штамма, который распускается только в условиях радиации, проникающей во тьму пещер из самого сердца Риса. На этой планете он используется только как уплотнитель сплава других пластиков, и все же единственное назначение Риса во Вселенском плане — обеспечивать миназином остальную галактику. Все мужчины и женщины на Рисе заняты на его производстве — возделывании или транспортировке. Вот и все, что он из себя представляет. Нигде во всем описании я ни разу не упомянула о грязи.

— Ну, када ево мешок рвесся или рассыпаесся, он вроде как… ну, не грязный, а неприятный.

— Пролитая вода или просыпанная пища тоже неприятные. Но по природе своей они не таковы.

— Проста с парядочными людьми кой о чем не талкуют. Так дя Клем грит, — Джо наконец нашел прибежище в своей выучке. — И раз ты гришь, жлуп самое важное из всего, значить, нада… ну, малеха ево уважать.

— Я ничего такого не сказала. Это ты сказал. И именно поэтому у тебя симплексный разум. Если ты пройдешь через вторые ворота и попросишь капитана одного из транспортов тебя подвезти — а тебя скорее всего подвезут, потому что там таких много, — ты попадешь в другой мир, где миназин значит всего-навсего сорок кредиток за тонну и куда менее важен по сравнению со сквернием, шматенциями, хлопотопами и сикось-накосем, каждый из которых стоит больше пятидесяти кредиток. И ты можешь кричать все эти названия где угодно, но ничего, кроме пустого шума, никто в этом не усмотрит.

— Я и не думаю нигде ничо кричать, — заверил ее Комета. — И из тваго базара пра «симплекс» мне ясна тока то, шо я знаа, как ся вести, даже есси куча народу пра эта не ведает. Может, я ищо не такой вежливый, как нада, но как ся вести, я знаа.

Чарона рассмеялся, и пес прибежал назад и потерся мордой о ее бедро.

— Возможно, я сумела бы объяснить это чисто в технологических терминах, но с прискорбием понимаю, что пока ты сам не увидишь, ты этого не поймешь. Поэтому остановись и посмотри наверх.

Помедлив у расколотого камня, они посмотрели наверх.

— Дырки видишь? — спросила Чарона.

В панелях мостового настила тут и там были точечки света.

— Похоже на случайные точки, верно?

Джо кивнул.

— Это симплексный взгляд. Теперь иди дальше и продолжай смотреть.

Глазея вверх, Комета размеренным шагом двинулся вперед.

Точки света погасли, зато тут и там появились другие, затем и эти погасли, но другие — или, возможно, первоначальные — появились.

— Надстройка балок над мостом перекрывает некоторые дырки и не дает тебе воспринимать все сразу. Но теперь встаешь на комплексную точку зрения, ибо сознаешь, что там есть больше, чем видится с любого отдельно взятого места. А теперь беги и не опускай головы.