Сотканный мир - Клайв Баркер

И вот семнадцатого числа к ней без предупреждения пришла Апполин. Вечная вдова, с головы до ног облаченная в черное.

— Нам надо поговорить, — сказала она, как только Сюзанна закрыла за ней дверь.

Сюзанна провела ее через студию, расчистила место, чтобы усадить гостью. Однако та не пожелала садиться. Апполин прошлась по комнате, потом остановилась перед окном, затянутым морозными узорами, и принялась вглядываться в стекло, пока Сюзанна смывала с рук: глину.

— За тобой кто-то гонится? — поинтересовалась Сюзанна.

— Не знаю, — услышала она в ответ. — Может быть.

— Кофе будешь?

— Мне бы чего покрепче. Что у тебя есть?

— Только бренди.

— Только бренди сойдет.

Она села Сюзанна отыскала бутылку, которую держала для случающихся время от времени «девичников», и плеснула в стакан щедрую порцию. Апполин осушила все залпом, снова налила, затем спросила:

— Тебе снятся сны?

— Какие еще сны?

— Нам всем снятся сны, — сказала Апполин.

Вид у нее был такой — лицо бледное, несмотря на мороз, под глазами черные круги, — что Сюзанна подумала: а спит ли она вообще в последнее время?

— Кошмарные сны, — продолжала вдова, — похожие на конец света.

— Кому еще они снятся?

— Да кому они только не снятся! — воскликнула Апполин. — Всем, всем снится одно и то же. Один и тот же кошмар.

Она во второй раз осушила стакан и взяла со скамьи бутылку, чтобы налить еще.

— Вот-вот произойдет что-то ужасное. Мы все это чувствуем. Поэтому я и пришла.

Сюзанна смотрела, как Апполин наливает бренди, и ее мозг одновременно терзали два вопроса. Первый: являются ли эти кошмары закономерным следствием ужаса, пережитого ясновидцами, или же чем-то иным? И второй, хотя и не последний: почему она сама их не видит?

Апполин перебила ее мысли. Она заговорила, и ее язык слегка заплетался от выпитого алкоголя.

— Народ поговаривает, что это Бич. Что он снова явился за нами, хотя прошло столько времени. Именно так он заявил о своем приближении в прошлый раз. В снах.

— И ты думаешь, это правда?

Апполин поморщилась, глотая новую порцию бренди.

— Чем бы там ни было, мы должны защищаться.

— Так ты полагаешь, это… опасно?

Апполин пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она. — Может быть. Все они такие вялые. Меня мутит от того, как они валятся на спину, готовые принять все, что за этим последует. Хуже шлюх!

Она помолчала и тяжело вздохнула. Затем продолжила:

— Кое-кто из молодежи вбил себе в голову, будто можно возродить древнюю науку.

— Ради чего?

— Чтобы уничтожить Бича, естественно! — отрезала она. — Пока он не уничтожил нас.

— И каковы шансы?

— Чуть выше нуля, — буркнула Апполин. — Господи, да не знаю я! На этот раз мы хотя бы умнее. Это уже кое-что. Некоторые отправляются туда, где еще сохранилась сила, чтобы попробовать извлечь из нее пользу.

— Через столько лет?

— Да кто их считает! — возмутилась она. — У магии нет срока давности.

— Так что же мы ищем?

— Знаки. Пророчества. Бог знает что.

Она поставила стакан и вернулась к окну, пальцем в перчатке стала оттаивать глазок среди морозных узоров. Посмотрела в него на улицу и тяжело вздохнула, прежде чем снова глянуть прищуренными глазами на Сюзанну.

— Знаешь, что я думаю? — спросила она.

— Что?

— Что ты от нас что-то скрываешь.

Сюзанна ничего не ответила, и Апполин снова тяжело вздохнула.

— Вот что я думаю, — сказала она. — Ты считаешь, мы сами себе злейшие враги. Нам нельзя доверять тайны. — Взгляд ее помрачнел и засверкал. — Может быть, ты права. Мы ведь купились на представление Шедуэлла. Во всяком случае, некоторые из нас.

— А ты нет?

— У меня были другие дела, — ответила Апполин. — Дела в Королевстве. Если на то пошло, они есть до сих пор… — Она помолчала. — Мне казалось, я могу повернуться спиной ко всем остальным. Не замечать их и жить счастливо. Но я не смогла. И в конце… мне кажется, я должна быть с ними, Господи, помоги нам!

— Мы едва не потеряли все, — сказала Сюзанна.

— Мы потеряли все, — поправила Апполин.

— Не совсем.

Ее буравящий взгляд сделался еще острее, и Сюзанне очень хотелось рассказать, что случилось с ней и Кэлом в Вихре. Но Апполин была совершенно права: она не доверяла ясновидцам со всеми их чудесами. Интуиция подсказывала, что пока лучше оставить историю о Станке при себе. И вместо того чтобы выложить все, Сюзанна произнесла:

— Мы, по крайней мере, остались живы.

Ее собеседница, конечно же, почувствовала, что Сюзанна чуть не пустилась в откровения, но затормозила в последний момент. Апполин раздраженно плюнула на пол.

— Небольшое утешение, — бросила она. — Мы докатились до того, что бродим по Королевству, вынюхивая магию. Мы стали жалкими.

— Так чем же я могу помочь?

Апполин смотрела на нее почти обвиняюще. Ничто не доставит ей большей радости, догадалась Сюзанна, чем уличить в обмане эту чокнутую.

— Мы не враги, — сказала Сюзанна.

— Неужели?

— Ты же знаешь, что не враги. Я хочу помочь вам всем, что в моих силах.

— Это пустые слова, — отозвалась Апполин, но без особой уверенности. Она снова отвернулась к окну, задумчиво подпирая языком щеку и подыскивая вежливые слова. — Ты ведь хорошо знаешь этот чертов город? — спросила она.

— Лучше некуда.

— Значит, ты могла бы отправиться на поиски, верно? Прогуляться кое-где.

— Могу. И отправлюсь.

Апполин выудила из кармана листок бумаги, вырванный из блокнота.

— Вот кое-какие адреса, — сказала она.

— А ты куда?

— В Солсбери. Незадолго до появления Сотканного мира там была настоящая бойня. Одна из самых жестоких, погибли сотни детей. Может быть, удастся что-нибудь выведать.

Внезапно Апполин обратила внимание на полки, куда Сюзанна помещала свои последние работы. Подошла поближе, поднимая юбками керамическую пыль.

— Кажется, ты сказала, будто не видишь снов? — уточнила она.

Сюзанна посмотрела на ряд статуэток. Она была так поглощена их созданием, что не сознавала, какое впечатление они производят, какая одержимость за ними стоит. Теперь она увидела собственные работы новыми глазами. Это были человеческие фигурки, однако неестественно вывернутые, как будто (от этой мысли засвербило в мозгу) охваченные неким всепожирающим пламенем; пойманные за мгновение до того, как огонь должен был коснуться их лиц. Как и все ее последние работы, они не были покрыты глазурью и выполнены в грубоватой манере. Может быть, потому что их трагедия еще не дописана до конца: они лишь идея, возникшая в сознании будущего?