"Фантастика 2023-134". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Демина Карина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тише, девочка, не трать силы.
Эва почувствовала, что дрожит. А шаман сгреб дым, от свечей исходящий, и дунул им в Эву. Потом вытащил откуда-то совершенно жуткий с виду нож и полоснул им по запястью.
Да, не будь она призраком, точно упала бы в обморок.
Или нет?
Любопытно. А кровь у него обыкновенная, красная.
Дым окутал Эву, и… и стало легче. Правда, дым теперь пах вовсе не свечами, а чем-то совершенно незнакомым.
– А теперь постарайся вспомнить. Все, что сможешь. Про дом. Про этих женщин. Первую как звали?
– Не знаю. Она говорила, чтобы я называла ее Матушка Гри.
– Умница.
Никто никогда не хвалил Эву. Отец был вечно занят, а маменька пыталась создать из нее совершенство, но из-за полной несовершенности Эвы этого не получалось. Вот она и… растерялась.
– У нее еще рука была такая, ненастоящая… из железа! Я такие один раз видела! На выставке. Меня Берти водил…
– Отлично. А дом?
Дом?
Он ведь тоже такой – странный и ни на что не похожий. Но как это описать? Будь у нее краски или… Конечно! Тори ведь говорила, что в этом мире Эва может все. А…
– Ты увидишь? – поинтересовалась она. – Если я вот так…
Она провела пальцем по воздуху, представив себе, что это холст. А палец – кисть. И… получилось. Линия. А потом другая.
Ей всегда нравилось рисовать. Только получалось… в общем, не совсем так, как должно у девушки.
Мрачно.
Тоскливо.
Но дом, в который ее привезли, и вправду тосклив и мрачен.
– Берт не говорил, что ты настолько сильна.
Кто? Эва?
Она слабая.
Она… она даже не пыталась сбежать. Вот в одном романе юная наследница, пытаясь спастись от нежеланного замужества, спустилась из окна по связанным простыням. Правда, у Эвы окно располагалось под самым потолком, и такое, что кошка не пролезет. Да и простыней ей столько не выдали, чтобы из них веревку связать.
– А с людьми можешь?
Может.
Портреты у нее тоже получалось мрачными.
– Умная девочка. – Он перехватил порез огромным мятым платком, который вполне соответствовал чудовищному облику шамана. – Ты очень помогла.
– Она все равно меня продаст! Устроит аукцион… – Это было говорить невероятно сложно. – Она сказала, что… что через два дня!
– Это целых два дня.
Эва помотала головой:
– Что мне делать?
– То же, что делала до сих пор. Сидеть очень и очень тихо. И отдыхать. Иди. Ты все же много сил потратила.
Он провел рукой над свечами, и те погасли.
– Иди уже, – повторил шаман, а потом дунул, и Эву будто ветром унесло.
Так нечестно!
Эдди вытер пот со лба.
Город.
В городе ему не нравилось. Категорически. Тесно. Шумно. Люди опять же. Много людей. Слишком много, и это нервировало.
Он поднялся, собрал огарки свечей и отправил их в глубокую посудину. А вот молоко оказалось неплохим. Не самым свежим, но и понятно, откуда тут по-настоящему свежему молоку взяться? Вон, и это-то с привкусом дыма и пыли.
Странное дело. Там, в Городе Мастеров тоже хватало. И дыма. И пыли.
И грязи.
А не раздражало. Матушка говорит, что это от предвзятости. Может, оно и так, но… Эдди пошевелил рукой, глядя на темную полоску свежего шрама. Одно хорошо: заживало на нем по-прежнему как на собаке.
Надо…
Надо бы позвать кого. Он огляделся и, увидав колокольчик, стоящий на махоньком столике – что за привычка наполнять комнаты этакими пустыми и излишне хрупкими предметами? – потянулся к нему. Взял аккуратно, двумя пальцами, раздумывая, что сказать.
И стоит ли говорить?
Или…
Девица цела. Это хорошо. Чересчур напуганной она тоже не кажется – стало быть, ничего такого, что могло бы произойти, не случилось. Это тоже хорошо.
А остальное…
Колокольчик звякнул, и одновременно задрожала струна Силы, уходящая куда-то вглубь дома. И дверь приоткрылась.
– Берти позови, – сказал Эдди слуге, вернув опустевший кувшин на стол. – И пожрать чего-нибудь принеси. Будь любезен.
Матушка бы не одобрила.
Матушка… оставалась в нумере. Роскошном. Огромном. Но все одно. Сидела, читала газеты, которые ей доставила местная обслуга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Не бесплатно.
Проклятье.
Деньги есть, но… надолго ли их хватит? А до портнихи так и не дошли. Потому что матушка читала. Газеты. Огромные стопки их теперь заполнили гостиницу. Казалось, она собрала все, что вышли за годы ее отсутствия. А когда Эдди постарался осторожно спросить, чего она в них ищет, только отмахнулась.
– Мне просто надо понять, что здесь происходит, – сказала она, почувствовав его обиду. – А у тебя, кажется, дело.
Дело.
Да чтоб его, это дело… Которое он, если боги снизойдут до Эдди, все-таки сделает, пусть даже и криво. Повезло девчонке. И ему тоже. Шаман недоученный… дед бы, верно, сразу понял бы.
Или нет?
А Эдди…
Дверь тихонько приоткрылась, потянуло душной темной Силой, от которой кулаки зачесались. Да и сам некромант ныне вызывал одно лишь желание: дать в морду.
Или это потому, что Милисента тоже заперлась, как и матушка? Правда, не в нумерах, а в особняке. Отдыхает она. И встретиться никак не может. Когда будет готова, всенепременно почтит визитом. Ага. И лысый хрен, который это говорил, смотрел на Эдди с насмешечкой. А Чарли вовсе исчез.
Выходит, никому-то он, Эдди, особо не нужен?
А некромант так, под руку подвернулся.
– Ты выглядишь бледным, – заметил Бертрам. – Могу я чем-то помочь?
Эдди покачал головой.
– Пройдет. Сейчас пожрать принесут. Извини.
– Ничего. – Некромант протянул руку. И Эдди принял. Оперся. Закряхтел, как старик. – Удалось что-нибудь выяснить?
– Повезло. – Эдди разгибался медленно, пытаясь справиться и со слабостью, и с головокружением. А всего-то пару минут поговорил. – Она определенно жива. Вполне здорова.
– Погоди. Ты не будешь против, если я позову отца? Следовало бы сразу к нему обратиться, но… мы подумали, что сами справимся.
Эдди махнул рукой.
Да пусть хоть всех зовет. Какая разница?
Только бы…
– И пусть накрывают на стол. – Голос Бертрама звучал словно издалека. В голове шумело. Сильна девочка… если Эдди едва не пластом лежит, то ей и вовсе должно быть худо. Или нет?
Он свою Силу знает плохо.
А она?
– Твоя сестра, – Эдди так и стоял, опираясь обеими руками на столешницу… – у нее сильный Дар.
– У Эвы? Да… и у нее, и у Виктории, но… понимаешь. – Кажется, некромант несколько смутился. – Не то чтобы это вовсе какая-то запретная тема. Скорее, не принято об этом говорить. Тем более что Дар такой… своеобразный.
– Неприличный?
– Маменька полагает, что да. На самом деле, будь она мужчиной, многого добилась бы.
Эдди хмыкнул. И промолчал.
Пока.
Потом он очнулся уже за столом, осознав, что сидит и ест. И сидит давно. Ест… кажется, тоже давно. И что рядом сидит Берти.
И отец Берти.
И женщина в темном платье, чем-то весьма напоминающая матушку, должно быть взглядом, полным печали и мягкого упрека.
– Извините, – сказал Эдди, проглотив кусок чего-то сочного и кислого. – Сил много пришлось потратить, и… вот.
Слабое оправдание.
Женщина мяла в руках кружевной платок. И синие глаза ее полнились слезами.
– Бертрам сказал, что вы… вы ее видели?
– Видел. – Плачущие женщины всегда ввергали Эдди в состояние, близкое к ужасу. – Не совсем ее. Дух. Ее дух покинул тело.
– Опять… – выдохнула женщина.
– Мама! – с упреком произнес Бертрам.
– Да, да… прошу прощения… я… она… моя дочь…
– Она жива, – поспешил заверить Эдди. – Напугана, но жива.
Бертрам с отцом переглянулись.
– Пока она находится в относительной безопасности.
– Что с ней…
– Ее держат взаперти, но не бьют, не обижают. Кормят.
Эдди не знал, что еще сказать, чтобы успокоить женщину. Та прижала кружевной платок к глазам и вздохнула.
– Благодарю, – произнесла она мягко. – Вы… вы меня порадовали. И если моя дочь… вернется… я этого не забуду.
