Брисингр - Кристофер Паолини

После этого схватка начала превращаться для Рорана в сплошной кошмар. Жалкое сияние волшебного огонька, освещавшего место схватки, придавало воде и солдатам какой-то неестественный вид, как бы обесцвечивая их, лишая всех красок и оттенков и отбрасывая от всех предметов на воду неестественно длинные и резкие тени, хотя вокруг уже царила ночная тьма. Снова и снова Роран отбивал атаки вражеских солдат, а те все лезли и лезли на берег, стараясь поразить его. А он отбивал их атаки своим молотом, превращая их тела в неописуемое месиво, в котором, казалось, и человека-то опознать невозможно, но заколдованные воины все же умирать не желали. При каждом ударе в воду падали крупные капли крови, казавшиеся черными, точно пролитые чернила, и течение уносило их прочь. Смертельное однообразие этих столкновений отупляло Рорана, и душа его была объята ужасом. Какие бы мощные удары он ни наносил, сражая одного из солдат, перед ним тут же возникал другой, тоже изуродованный, но упорно пытающийся проткнуть его пикой или изрубить мечом. И все время вокруг звучал этот жуткий, безумный смех солдат, понимавших, что они уже мертвы, но тем не менее продолжавших сохранять видимость жизни и желание сопротивляться, хотя тела их были уже буквально искрошены варденами.

А потом над полем боя вдруг воцарилась полная тишина.

Роран остался стоять на прежнем месте, согнув ноги в коленях и прикрывшись щитом, и продолжал держать молот наготове. Он тяжело дышал, он был весь в крови и в поту, но прошла целая минута, прежде чем он осознал, что в воде перед ним больше никого нет, что никто больше не лезет из реки на берег. Роран посмотрел направо, потом налево, оглянулся вокруг, не в силах поверить тому, что вражеские воины окончательно и бесповоротно мертвы. Мимо него по сверкающей воде проплыл труп одного из них…

И тут вдруг кто-то схватил его сзади за правое плечо. Роран, издав нечеловеческий вопль, резко обернулся и зарычал, стараясь освободиться. И понял, что это Карн. До предела измученный, весь покрытый кровавыми ошметками, колдун кричал ему:

— Мы победили, Роран! А? Каково? Они все мертвы! Мы их разгромили!

Роран бессильно уронил руки, откинул голову назад, но так и остался стоять. Он был слишком измотан, слишком обессилел, чтобы заставить себя сойти с места и хотя бы присесть. Он чувствовал… он ощущал, что все его чувства невероятно обострены, но при этом реагировал на все как-то замедленно, словно из потаенных глубин своего существа. Впрочем, сейчас он был даже рад охватившему его отупению: иначе, казалось, он просто сойдет с ума.

— Всем собраться и осмотреть фургоны! — услышал он приказ Мартланда. — Да побыстрее! Чем быстрее мы будем двигаться, тем скорее уберемся из этого проклятого места! Карн, займись Велмаром. Не нравится мне его рана!

Невероятным усилием воли Роран заставил себя развернуться и подойти к ближайшей повозке. Смаргивая пот, обильно стекавший со лба, он подсчитал оставшихся: из всего отряда на ногах было девять человек. А остальные?.. Но он постарался пока не думать об этом. Ладно, горевать будем потом, сейчас не время.

Мартланд Рыжебородый тоже направился к фургонам, но, когда он проходил через усеянное трупами поле, один из валявшихся там солдат, которого все, видимо, сочли мертвым, вдруг приподнялся и из лежачего положения ударил графа мечом, начисто отрубив ему кисть правой руки. Изящным, почти танцевальным движением Мартланд ногой выбил меч из рук противника, затем присел, прижал ему горло коленом, левой рукой извлек из ножен кинжал и вонзил его солдату в ухо. Лицо у него было красным и очень напряженным, однако он, сунув обрубок правой руки под мышку и зажав его там, резко мотнул головой, отгоняя тех, кто бросился ему на помощь, и крикнул:

— Оставьте меня! Разве это рана? Займитесь фургонами! Если не поторопитесь, бездельники несчастные, мы будем тут торчать столько, что моя борода окончательно поседеть успеет! За дело, ребята! Давайте!

А когда Карн все же отказался ему подчиниться и попытался перевязать страшно кровоточившую руку, Мартланд, зверски оскалившись, заорал:

— Пошел прочь! Или я прикажу высечь тебя плетьми за неподчинение приказу!

Карн возразил, держа в руках отрубленную кисть Мартланда:

— Но я мог бы попытаться приделать ее обратно! Хотя мне и потребуется какое-то время. Всего несколько минут!

— Да пропади она пропадом! — рявкнул Мартланд и, вырвав у Карна свою отрубленную кисть, сунул ее за пазуху. — Прекрати суетиться, Карн, и займись лучше Велмаром и Линделом, если им еще можно помочь. Потом попробуешь мне кисть присобачить — когда мы окажемся подальше от этих чудовищ!

— Но тогда, возможно, будет уже поздно! — возразил Карн.

— Это приказ, колдун, а вовсе не просьба! — громогласно ответил Мартланд. И когда Карн отошел, он зубами натянул рукав рубахи на обрубок руки, завязал его, как мог, и снова сунул раненую руку под мышку. По лицу его от боли катились крупные капли пота. — Ну что, вы выяснили, что там у них, в этих чертовых фургонах?

— Веревки! — крикнул один из воинов.

— Спиртное! — крикнул другой. Мартланд только крякнул:

— Улхарт, записывай!

Роран присоединился к остальным и тоже занялся разборкой грузов, громко называя предметы, которые ему попадались, чтобы Улхарт мог внести их в общий список. Покончив с этим, вардены, как и в предыдущие разы, перебили волов и подожгли фургоны. Затем привели своих коней и сели верхом, привязав раненых к седлам.

Когда они уже были готовы выступить в путь, Карн поднял руку к волшебному огню, по-прежнему освещавшему печальное поле боя, и пробормотал какое-то длинное, непонятное слово. И мир мгновенно погрузился во тьму. Глянув вверх. Роран успел увидеть там дрожащее отражение лица Карна, сквозь которое просвечивали едва видимые звезды; потом глаза его немного привыкли к темноте, и он увидел, как тысячи слетевшихся на свет и теперь потерявших ориентировку мотыльков мечутся над рекой, словно тени чьих-то заблудших душ.

С тяжелым сердцем Роран тронул шпорами бока Сноуфайра и поехал прочь от разгромленного обоза.

31. Кровь на камнях

Вне себя от гнева, Эрагон выскочил из круглого зала, упрятанного глубоко под средней частью Тронжхайма. Дубовая дверь с грохотом захлопнулась за ним.

Остановившись посреди коридора, дугой уходившего вверх, он, сердито подбоченившись, уставился в пол, выложенный квадратной плиткой из агата и нефрита. С тех пор как три дня назад они с Ориком прибыли в Тронжхайм, тринадцать вождей кланов занимались одним и тем же: без конца спорили друг с другом, обсуждая вопросы, которые Эрагону казались совершенно несущественными — например, о том, какому клану принадлежит право выпаса своего скота на том или ином спорном пастбище.