Вооружен и очень удачлив - Людмила Горбенко

— Секундочку! — Чертовка выпорхнула в окно и почти мгновенно вернулась. — Спит в моем шкафу как младенец. Кстати, вы не знаете, отчего на сторожевой башне Цитадели жгут костер?

— Костер? — переполошился куратор. — Сейчас гляну… погодите, погодите… о, нет!

Над кроватью поднялась взлохмаченная голова толстяка.

— Война? — суровым тоном бывалого вояки спросил Третий, не разлепляя глаз.

— Лучше бы война! — В наушнике послышались глухие удары и протяжный стон. — Только не они-и-и…

— Куратор? — осторожно позвал я. — База! Вы нас слышите?

Удары зазвучали реже, но громче.

— Я слетаю на Цитадель. — Вторая одернула юбку и, сунув под мышку метелку для пыли, выпрыгнула в окно.

— Э! — спохватился я, но было уже поздно, длинноволосый силуэт мелькнул высоко в небе и скрылся из глаз.

— Она же… — опомнился Третий, таращась за окно.

— Забыла накинуть невидимость! — с досадой подтвердил я. — Клянусь самой дорогой шелковой пижамой, что по закону подлости именно сейчас огромная масса людей глазеют в окна! Представляешь, что они видят? Ведьму! Натуральную ведьму! Вот так и появляются в народе суеверия!

— В смысле? — наморщил лоб Третий. — Суеверия о чем? Ты хочешь сказать, что ведьм не бывает?

— М-м-м… Но не на метелках для пыли! — выкрутился я. — Ладно, давай одевайся. Вторая была так любезна, что рано утром починила твой костюм. Хотя я, хоть убей, не понимаю, почему ты сам не привел его в порядок. Одно движение руки, и…

— Зар-р-раза! — Третий с трудом высвободил распухший палец из ниточного плена и в сердцах рванул застежку штанов. — Она зашила петли!

— Сам виноват. Рукоделие никогда не было сильной стороной нашей красавицы, — хихикнул я. — Эй! Спокойно, спокойно!

Пока я утихомиривал друга и помогал ему в прорезывании петель, виновница происшествия вернулась и уселась на подоконнике, весело болтая ногами.

— В порт вошел странный корабль, — доложила она. — Тип «морской дракон», стандартной малой осадки, шестнадцать пар весел, серый парус, вместо флага дырявая тряпка всех цветов радуги. Как выразился дежурный стражник: «Лучше бы это были пираты». Охрана Цитадели подняла цепи, чтобы не пустить его в порт, но капитан подплыл на шлюпке и предъявил какие-то документы, после прочтения которых ему отдали честь и открыли проход. Ой! А почему вы такие хмурые?

— Моя одежда! — взревел Третий, злобно потрясая пучком спутанных ниток.

Чертовка довольно ухмыльнулась.

— Пятый! — Голос в наушнике звучал с легкой дрожью, но в целом куратор сумел справиться с нервным срывом. — Пятый, у нас непредвиденная неприятность!

— Вы про корабль под пестрым флагом?

— Уже знаете? Это морские цыгане! А капитаном у них не кто иной, как очередной претендент на наследство! Совсем новый, как свежеотчеканенная монетка!

— В каком смысле новый?

— Цыганский барон породнился с покойным буквально вчера. Причем весьма интересным способом — захватил торговый корабль, случайно наткнулся во время захвата на последнего родственника барона Ган-Сорка, женил его на своей дочери и выкинул за борт. Документы на руках, все законно. Сочувствую вам, ребята!

— Да отчего такая паника? — недоумевающе развел руками Третий. — Подумаешь, еще один жулик. Или вы боитесь, что за неимением коня он угонит капсулу с крыши?

— Идиот! — взревел куратор. — В плавучем цыганском таборе, как в собачьей стае, все друг другу братья, сестры, матери и отцы! Что мы будем делать с этими детьми морских просторов? Еще ни одному черту не удавалось уговорить, а тем более незаметно убить три дюжины людей одновременно! Как теперь получить наследство?!

Естественно, после этого сообщения ни о каком отдыхе не могло быть и речи.

Вторая бросилась в кухню послушать сплетни, а мы с толстяком спустились в гостиную, где уже собрался весь цвет нашего маленького криминального общества в полной боевой выкладке.

Пани Катрина: корзинка с вышиванием наперевес, розовое платье, пушистая шаль в тон и черная кружевная вуалька, из-под которой зловеще блестят глаза. Пан Квыч: напряженный, как бульдог перед прыжком, руки согнуты в локтях и прижаты к бокам, в каждом рукаве по кинжалу. Красавица Анна: алые губы с черным контуром от запекшейся крови, на руках золотые браслеты в форме наручников, за поясом набор удавок. Обувь не разглядел — на ней было длинное платье со шлейфом, но не удивлюсь, если наша псевдородственница нацепила чугунные пыточные сапоги вместо туфелек.

— Господа, вы уже слышали новость? — взволнованно обратилась к нам Катрина Паш. — Один из родственников покойного графа — цыган! Какой ужас! Причем охрана на Цитадели утверждает, что его документы подлинные! Мы будем делить кров с немытым конокрадом и, возможно, даже убийцей!

В глазах пани Паш плескалось такое искреннее негодование, что я чуть не зааплодировал. Кто бы поверил, что эта милая дамочка легко отправит на тот свет взрослого мужика и не поморщится.

— Думаю, в нашем сугубо благородном обществе конокрад имеет все шансы исправиться к лучшему, — мягко улыбнулся Третий. — Столько прекрасного вокруг! Взять хотя бы ваше вышивание. Премиленькие маргаритки! Я заметил, вы работаете сразу дюжиной иголочек? Интересный способ.

Оставив этот выпад без ответа, пани Катрина Паш молча сжала губы. Анна беззвучно захохотала и подмигнула Третьему— браво, барон! Я уже собрался дополнить Третьего, рассказав анекдот в тему, но тут наша мизансцена дополнилась сразу толпой новых персонажей.

Двое шустрых пацанят заскочили в гостиную, скоренько смотали ковер с пола и утащили его прочь. Не успел распорядитель открыть рот, как те же пацанята вернулись и принялись стелить принесенный с собой редчайший экземпляр нурландского гобелена. То, что тканый шедевр не проходил по ширине, их не смутило — мальчишки просто поработали здоровенным ножом, отхватив «лишние» края.

— Неслыханное кощунство! Разве можно таким грубым обра… — начала патетическую речь о защите культурных ценностей пани Паш, но была неделикатно прервана пацанятами:

— Да вы не волнуйтесь, тетенька! Мы себе еще украдем!

Пока сливки общества переваривали это совершенно искреннее признание, дверь распахнулась, и на золоченую бахрому ступила грязная босая нога.

Если описывать гостя снизу вверх, то сразу после потрясающе волосатых икр (его кожаные штаны были закатаны по колено) следует остановиться на рубахе. Это был тот красный цвет, которого в природе просто не бывает. От него начинало рябить в глазах и чесаться за ушами — настолько сильна была угрожающая интенсивность оттенка. Рубаха просто светилась алым. Кажется, что-то подобное я видел однажды в зрачках кота-альбиноса, отражающих пламя городского пожара.