Эпоха мёртвых. Прорыв - Андрей Круз

— Как же ещё? Самое оно. Ты, значит, со своими здесь остаёшься?

— Остаюсь, до приказа. Да и людей мне надо в нормальном деле потренировать, а то занимались тут… вспомнить противно. Ни пользы, ни толку… а, ладно, чего теперь.

После завтрака Циммер пошёл в штабную машину к Сидельникову, а Шилова отправил к колонне, наказав:

— Ты этих, безопасников, отправляй отсюда на «Пасеку», ну их к чёрту. Тут уже не по их задачам проблемы, а любопытствующих и подглядывающих нам не надо.

— Ясно, — кивнул заместитель. — А если с поправкой на то, что они по своим задачам в пролёте, то наверняка начнут у нас недостатки выискивать, реабилитации искать. Пусть валят отсюда.

— Ну видишь, поняли друг друга, — обрадовался Циммер. — Сразу их гони, загорать не давай. Отряд займи, пусть ПВД оборудуют и связь разворачивают, мы здесь застреваем. И подходи к Сидельникову, займёмся делом.

— Понял.

Шилов заскочил в командирский «Тигр», дат по газам и умчался в клубах пыли, а Циммерман вскарабкался в высоко сидящий на КамАЗе кунг.

Ожидавшаяся работа была ясна и привычна. Есть противник, есть «зелёнка», есть понятные задачи, что у самих, что у противника — всё то, чему он обучался и к чему он привык. Если не принимать во внимание мертвяков в прилегающем городке, то вообще ничего нового.

К Сидельникову подошли ещё двое офицеров, молодой и рыжий Белов, который командовал ведомственной охраной плотины ещё до Беды, и омоновский лейтенант Васечкин, молодой и, несмотря на фамилию, не по-русски смуглый; его взвод сейчас выступал за местную разведку. С народом действительно было туговато. Сидельников по секрету сказал, что даже внушительная вроде бы артиллерия укомплектована расчётами хорошо если наполовину. И то частично за счёт нашедшихся среди беженцев резервистов, а то вообще бы беда была.

Минут через тридцать, после того, как уселись за стол, по дороге проскочили грузовик, «Водник» и «бардак» из тех, что взяли в своё время в Муроме, на тепловозном заводе — уехали эсбэшники, трофейную броню им дали на усиление, на всякий случай. Циммерман облегчённо вздохнул и мысленно перекрестился. «Баба с возу — кобыле легче», — произнёс он про себя.

А вот случившееся дальше его уже озадачило. На короткую связь вышел Шилов:

— Циммер, слышь… — сказал он, — ты будешь смеяться, но у радистов перехват записан.

— И чего?

— Кто-то вышел на связь с хлебозаводом и дал команду неким «своим» отходить в Нижний.

— Направление на сигнал есть? — насторожился Циммерман.

— Естественно. С северо-востока сигнал пришёл, с бандитской территории.

— И что?

— И этот самый «кто-то» обматерил девку на связи с другой стороны, что дисциплину связи не соблюдает, хлебозавод своим именем назвала.

— Ещё информация есть?

— Разумеется. Тот, кто командовал, намерен соединиться со «своими», подойдя к Нижнему по другой стороне реки.

Циммерман задумался. Сильно задумался, до головной боли, зубами даже заскрипел. Затем он сказал:

— На командира с докладом пока не лезь, всё может туфтой оказаться. Идеи есть, откуда он полезет на другой берег?

— Думаю, что по плотине.

— Он и вплавь может, забыл?

— Может. Но зачем ему? Если он идёт уже из города и задачу выполнил, то знает, что плотина безопасна. И если не знает, то почти наверняка разведать решит. Если нас не обнаружит, то поедет по ней, зачем ему самому себе трудности искать?

— Логично. Готовь засаду.

— «Чёрных» возвращать?

— Да пошли они, только завалят дело. Пусть катятся.

Он поднял глаза на слушающих с любопытством разговор и спросил, обращаясь к Сидельникову:

— Поможете захват организовать? Аккуратный, чтобы без стрельбы и членовредительства?

— Кого? — коротко спросил тот.

— Да поедет через вас отрядик небольшой. Так нормальные ребята, только резкие, как понос. Если не поймут шутки, то могут в бутылку полезть.

— Для проверки остановятся? — уточнил собровец.

— Вот и я о том, — удовлетворённо кивнул Циммер. — Остановятся обязательно, это не банда. Командиры наши их зачем-то хотят, аж кушать не могут.

Александр Васильевич Пасечник

31 мая, вторник, утро

Нормально поговорить с Салеевым удалось только сегодня с утра, всё время что-то мешало. Разговор вышел сложным, но к этому Пасечник был готов. Скрывать то, что он копает под друга детства бывшего десантника, было нельзя, следовало говорить правду. Самому Пасечнику к сложным разговорам было не привыкать, и главную проблему он в таких случаях старался превратить в главный же аргумент:

— Марат, я понимаю, как звучит, поэтому не по своей линии разбираю информацию, а решил тебя привлечь.

— Саша… в смысле Главный, в курсе?

— Он и инициировал расследование, — честно ответил Пасечник. — Они по ошибке ему не тот файл скопировали, Главному показалось подозрительным.

Салеев вздохнул, потёр лицо ладонями, затем быстрыми шагами подошёл к окну. Не оборачиваясь, спросил:

— К чему это всё может привести?

— Честно?

— Абсолютно честно. Если что-то пойдёт не так, как ты мне сейчас скажешь, я плюну на все договорённости и поступлю так, как считаю нужным. Я с Домбровским с первого класса вместе, и жили в соседних подъездах. А Саша… Главный в смысле, жил в доме напротив.

— Если абсолютно честно… — начал Пасечник, пропустив всю «детскую лирику» мимо ушей, — то, если Тимохин не расколется сам и сразу, его придётся пытать. А если начнём пытать, то он умрёт в любом случае, хотя бы ради того, чтобы Домбровский не знал, что попадал под подозрение и какими способами подозрение развеялось.

— А если это всё же он… в смысле, они? — Салеев резко повернулся к собеседнику.

— Если это они, то я передам Главному добытую информацию. И он пусть решает, я умываю руки.

— И всё же, почему ко мне пришёл?

— Я же сказал, что не хочу потом недопонимания, — терпеливо повторил генерал. — Не хочу я быть злодеем Пасечником, который разрушил вашу дружбу и всех облил дерьмом. Главный попросил меня в его и твоём личном копаться грязными ментовскими руками, а мне это самому как нож острый. Поэтому присоединяйся.

Салеев задумался. Молчал минут пять, наверное, Пасечник всё это время ждал, разглядывая висящую на стене карту с пометками. Обернулся лишь тогда, когда Салеев заговорил:

— Хорошо. Я не знаю Тимохина толком, и он мне вообще не нравится. Забирайте. Но весь процесс получения информации должен идти под моим присмотром.

— В смысле?

— В смысле я хочу быть уверен, что Тимохин сказал именно то, что сказал. Что я не принимаю решений на основе непроверенной информации. Что твои костоломы или «уроды»… да, да, знаю я про «уродов», не выбили из него то, чего он на самом деле и не знал.