Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева

Итак, заказчик был недоволен. Сайпудин молча снял с него шубу, аккуратно сложил ее и бросил перед ним двенадцать шкурок — одну лучше другой.

— Сколько ты приносил шкурок? — спросил он.

— Шесть больших и хороших, — с готовностью отвечал тот.

— Некоторые считают, что их шкурки сняты не с овцы, а с верблюда, — спокойно проговорил Сайпудин и добавил, кивнув на разложенные им шкурки. — Твои шесть не стоили этой одной. Но, чтобы ты поскорее ушел, я готов тебе отдать даже свой дом, если ты унесешь его на своей спине.

Но даже и после этого Сайпудину не удалось избавиться от нудного заказчика. Всю оставшуюся половину хорошего летнего дня тот выбирал шкурки. То вытягивал их, то тер, то проверял на свет, нет ли дырочки.

И, похоронив попусту такой ясный длинный летний день, жалея о нем, как о лучшем друге, внезапно потерянном, Сайпудин облегченно вздохнул, когда заказчик наконец покинул его дом.

Но радость Сайпудина оказалась преждевременной. Через несколько дней он появился снова. Его выпуклые глаза метали гром и молнии. Он бросил перед портным жалкую, словно сжатую в комок шубу. «Я убью его! — мрачно пообещал он. — Ты только посмотри, что он сделал! — И несчастный заломил руки. — Шуба-то мне до пупка. А когда получал, даже волочилась по полу, такой была длинной».

Сайпудин сразу все понял. Дело в том, что в соседнем ауле тоже жил портной. Но его работа отличалась от работы Сайпудина, как летнее небо от зимнего. Если Сайпудин за три дня шил одну шубу и делал две примерки, так тот шил шубу за полдня и безо всяких примерок. Если Сайпудин, поглощенный работой, молчал, словно читал коран, так тот, другой, беззаботно напевал, перекликался с соседом и даже подпрыгивал. Если, вручая заказчику шубу, Сайпудин только молча поглаживал ее, давая возможность поговорить хозяину, так тот, наоборот, безумолчно хвалил свою работу. Если шуба была заказчику тесна, трещала по швам, а руки лежали по бокам, как парализованные, то портной, не дав хозяину возможности открыть рот, говорил: «Вот настоящее искусство. Прямо душа играет, когда вижу, что работа моя так удалась. Шуба должна прилегать к фигуре, а не висеть, как мешок. Между прочим, на тебя очень легко шить. Машааллах, какая у тебя фигура! Нет, нет, ни в коем случае не снимай. Пусть все любуются. Пусть друзья радуются, а враги печалятся. Ах ты!» — и он чмокал кончики своих пальцев.

Если же шуба получалась мешковатой, он говорил так: «Машааллах, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Такой шубы у меня еще не получалось, клянусь своей бабушкой. Знаешь, как поет душа, когда вижу такой красивый результат своей работы? Что хорошего, когда шуба как приклеенная к телу. Это же шуба, она должна быть свободной. А твоя фигура, она прямо-таки выточенная. Тебе не нужны тесные вещи. Такая фигура должна загадочно вырисовываться под одеждой. Знаешь, как легко было шить на тебя? Это значит, у тебя чистое сердце. А то иной раз начнешь для кого-нибудь кроить — представляешь, ножницы не берут, приходится каждую минуту останавливаться и точить. Пока скроишь — мозоли набьешь. А с каким трудом иголка входит в мех, а на нитке все время завязываются узелки. Да за это время хорошему человеку можно было бы сшить три шубы!»

При этом он показывал мозоли на пальцах, хлопал заказчика по плечу и, широко улыбаясь, провожал до ворот. А сам при этом думал: «Хоть бы рукав не оборвался, пока он дойдет до дому».

Но и у этого, мягко говоря, недобросовестного портного была одна хорошая черта: он умел проучить занудливого заказчика, который свою соломинку ценит выше всех сокровищ мира, а чужое бревно — ниже своей соломинки.

Сайпудин хорошо представлял, какая сцена разыгралась у того портного. Видимо, заказчик повел себя там так же, как у Сайпудина. А портной, ухмыляясь в свои рыжие усы, видимо, сказал: «Честь твоей голове, мой любезный заказчик. Раз ты говоришь, что шуба получилась коротка, — значит, это так и есть. Но я исправлю свой промах. Приходи завтра».

А назавтра приветливый портной становится еще более приветливым, открывая настежь все двери и окна своей души.

«Вот твоя шуба. Надень. Я же говорил, что все будет как надо. Прекрасно. Лучше и не может быть. Не говори, что твоя шуба очень длинна. — И портной делал великолепный предостерегающий жест рукой. — Это я с умыслом, чтобы она согревала ноги и ниже колен. Ведь шуба же надевается не столько для красоты, сколько для тепла. Если же со временем ты захочешь сделать ее короче — отрезал, и все. Из длинного же короткое всегда можно сделать. Только, конечно, надо снизу аккуратно и ровненько срезать. А то — ай-яй-яй — как некрасиво на некоторых подрезаны шубы — тут длиннее, там короче… Я в свою работу всегда вкладываю душу, а, как говорится, чем больше отдаешь, тем становишься богаче».

Так он и проводил заказчика до ворот. Так и ушел тот в шубе до пят, в потоке слов не почувствовав, что шуба его стала вдвое тяжелее. А если и почувствовал, то, видимо, решил, что это за счет длины.

Где же ему было догадаться, что шуба его намочена и вытянута. Но грело солнце. Веял ветерок. Чем длиннее становилась тропинка, оставленная за спиной, тем больше укорачивалась шуба. И когда он дошел до своего аула, она была уже до пупка.

Взбешенный заказчик, видимо, помчался обратно. Но портной, увидев его, испуганно закричал: «Вабабай, что ты сделал с шубой? Я же тебя предупреждал, чтобы ты не корежил ее сам! Ты испортил всю мою работу! А какая была шуба!» — И портной, закрыв глаза, застонал.

И как ни старался заказчик доказать ему, что он и пальцем не трогал шубы, что он еще и до дому не дошел, портной отвечал одно: «Честь твоей голове, почетный мой заказчик, сам аллах свидетель, что я надел на тебя длинную, почти до полу шубу. Если уж на то пошло, я отвечаю за свою работу до тех пор, пока она лежит в моем доме. А там, откуда я знаю?.. Я ведь шью десятки шуб. Что я, должен за всеми, кто их носит, следить? Нет, дорогой, даже мать не отвечает за своих птенцов, когда они покидают гнездо. А ты хочешь, чтобы я отвечал за шубу».

И обманутому заказчику ничего не оставалось, как уйти и вернуться к Сайпудину.

Но тот, не отрывая ножниц от шкурки, которую он кроил, и даже не поднимая глаз, отвечал с достоинством: «Сайпудин шьет шубы из цельных