Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина

— А правда, что девчонки любят сильные мускулы? — наивно поинтересовался мальчик, продолжая его разглядывать с неприкрытым восхищением.

Рэй рассмеялся.

— Ну, лично я никогда не встречал таких, кому бы это не нравилось.

— А меня дразнили хлюпиком, ну, тот, которому я гантелей по морде надавал, помнишь? — с досадой вспомнил Патрик. — И что теперь, меня не будут любить девчонки?

— Ну, во-первых, ты совсем не хлюпик. А во-вторых, никто не рождается атлетом. Ты делаешь по утрам зарядку, как я тебя учил?

— Э-э… нет, — мальчик покраснел и виновато опустил голову. — Мне скучно делать это одному. Вот если бы с тобой…

Наклонившись к нему, Рэй уперся ладонями в колени, заглядывая в маленькое личико.

— Слушай, а ты не хочешь заняться спортом? Для мужчины это необходимо. Запишись в какую-нибудь секцию, и тебе не будет скучно с другими мальчиками. Тебе нравится что-нибудь конкретное? Вот я, например, любил футбол. Ну, и серфинг, конечно.

— И теннис, — напомнил Патрик. — Я тоже хочу играть в теннис и уметь кататься на доске. Но больше всего… больше всего мне нравится бокс.

— Это довольно жесткий вид спорта.

— Знаю, — с трепетом проговорил мальчик. — Но мне так нравится. Я всегда смотрю по телевизору. Это… так классно. Особенно когда с кровью…

Рэй удивленно хмыкнул.

— Какой ты кровожадный мальчик.

— Кровожадный? Это как?

— Это когда кровь любишь.

— А, да, люблю. Хочу заниматься боксом! Папа запрещает мне драться, а мне все время хочется. А там я смогу это делать.

— А почему тебе все время хочется драться? Тебя что, обижают?

— Да нет. Меня все боятся, — с гордостью похвалился он. — Как боятся моего папу. Только незнакомые мальчишки задираются. Просто мне нравится кого-нибудь бить.

— Нравится? А ты не задумывался над тем, что причиняешь человеку боль? Разве это хорошо?

— Хорошо-о, — дрожащим от странного возбуждения голосом протянул мальчик. — Мне хорошо.

Рэй выпрямился, озадачено его разглядывая. О чрезмерной агрессивности, драчливости и жестокости мальчика он был осведомлен, но никогда не задумывался об этом раньше, не придавая значения. Все дети по-своему жестоки. К тому же он был уверен, что малыш просто не понимает еще, что причиняет в драках кому-то боль, какой вред может нанести, ударив, например, своего противника тяжелой гантелей по лицу. А оказывается, он очень даже все понимал. Какая-то смутная тревога зародилась в сердце Рэя. По телу прошел холодок, когда он увидел и услышал, как этот маленький мальчик почти со сладострастием произнес эти странно и жутко звучащие детским голоском слова: «Хорошо-о. Мне хорошо».

— Нет, Патрик, это плохо. Одно дело защищаться или отстаивать свою честь и достоинство, или заступаться за слабого — это нужно. А бессмысленное кровожадное насилие — это удел психически нездоровых людей.

Мальчик крупно вздрогнул.

— Я не сумасшедший. Ты расскажешь папе, да, Рэй? Пожалуйста, не надо, а то он опять заставит меня ходить к психиатрам, а они сами все чокнутые. Ведь я больше никого не бью. Я исправился.

— Разве я когда-нибудь ябедничал на тебя родителям? Обижаешь.

— Я знаю, Рэй, ты настоящий друг. Самый лучший. Так что, ты запишешь меня на бокс?

— Если ты пообещаешь мне не бросаться на людей без веских на то причин. А уметь постоять за себя мужчина должен уметь. Но, к сожалению, с боксом придется немного подождать — ты еще слишком мал. Если хочешь, можем пока записаться в секцию восточных единоборств, это тоже штука неплохая.

— Ну, ладно, давай пока туда, — вздохнул мальчик. — Все лучше, чем зарядка по утрам в одиночестве.

Пока Рэй одевался, Патрик не отрывал от него пристального взгляда.

— Рэй, а почему тебя не любит мой папа? — неожиданно спросил он.

— Не любит? Правда? — невинно удивился Рэй.

— Да. Я давно уже заметил, только так до сих пор и не понял, почему, ведь ты такой хороший, такой классный. Я, например, очень тебя люблю. А папа и дедушка — нет. Почему?

Рэй пожал плечами.

— Может быть, потому что я другой, не такой, как они. А может, они просто ревнуют тебя ко мне. Думаю, что твой папа запретит тебе со мной общаться и сделает все, чтобы ты меня разлюбил, — грустно заметил он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я никогда тебя не разлюблю! А если он запретит… я не послушаюсь! Он мне к деду запретил ходить, а я все равно буду! Если они поссорились, я-то тут при чем? Я с дедушкой не ссорился. И тебя я не брошу, потому что ты мне настоящий друг. А друзей нельзя предавать, папа сам меня этому учил.

Присев напротив него, Рэй обнял его и жадно прижал к груди.

— Я тоже люблю тебя, мой мальчик. Очень люблю. И хочу, чтобы ты помнил об этом, всегда, что бы ни случилось.

Отстранившись, Патрик пытливо взглянул ему в лицо подозрительно и, как показалось Рэю, зло прищуренными глазами.

— Рэй, а правда то, что ты трахаешь мою маму?

Рэй с трудом сохранил непринужденное выражение лица, но почувствовал, как загорелись щеки. Тогда он нахмурился, сдвинув брови и раздув от возмущения ноздри. Испугавшись, что он рассердится и обидится, мальчик поспешил оправдаться:

— Я просто слышал, как дед говорил что-то такое папе по телефону. Только я, конечно, не поверил. А еще… — Патрик с затаенной мукой в глазах смотрел на него, выдавая Рэю свои страдания из-за услышанного. — Еще то, что ты хочешь отобрать маму у папы. Отбить, чтобы она стала твоей женой.

Рэй положил руки на его хрупкие маленькие плечики, полностью накрыв их ладонями, и слегка сжал пальцами, смотря прямо в серые умные глаза, глаза Джека, странно смотревшиеся на этом невинном детском личике.

— Нет, Рик. Наверное, ты что-то не правильно понял, или твой дедушка просто так шутил, а ты принял за правду.

— Значит, это все неправда?

— Конечно, нет.

— Ты клянешься?

— Послушай, Рик. Твоя мама была еще девочкой, когда пришла жить в этот дом, ко мне и Куртни. А твоему деду и отцу просто не нравится, что мы с ней дружим, вот они и говорят всякие гадости. Я очень люблю и тебя, и твою маму, но не так, как они думают.

— Как сестру, да?

— Ну… да, что-то вроде того.

— А разве сестру целуют так, как ты ее поцеловал на конкурсе в Диснейленде? Так целовал ее только папа, когда думал, что я этого не вижу. Так целуются в кино эти… как их… влюбленные, вот.

— Так это же было понарошку. Ведь я был принц, а она принцесса, а в сказках принц всегда целует принцессу, когда спасет. Ты же сам слышал, как все кричали, чтобы я ее поцеловал. И все понимали, что это не по-настоящему, что это просто игра. А ты не понял разве?

— Нет, я понял. Только это выглядело, как по-настоящему, а не как понарошку. Может, поэтому папа и дед стали такое про тебя говорить?

— Может, и поэтому. Наверное. Но ты-то мне веришь?

— Ты так и не поклялся. Поклянись своей жизнью. Скажи: «Что б мне сдохнуть, если я вру».

Рэй обижено поджал губы, осуждающе покачав головой.

— Не веришь, значит. Хорошо. Я клянусь и что б мне сдохнуть, если я вру. Ты доволен? Тема закрыта?

Мальчик понурил голову.

— Да. Ты обиделся?

— Да, я обиделся.

— И мы теперь не поедем на пляж? — упал духом Патрик.

— Поедем, — сердито буркнул Рэй и взял стоявшую у стены доску для серфинга. — Это плохая доска. Поехали, я куплю тебе другую. Настоящую. И покажу, чем они отличаются. И заедем в спортивный клуб, запишем тебя в секцию. По рукам?

Патрик запрыгал на месте от восторга и ударил ладошкой по протянутой Рэем руке.

— По рукам! Ой, а про подарки-то забыли! Смотри, что я тебе привез!

Примечание: *В Калифорнии газовая камера была признана «жестоким и необычным наказанием» и запрещена к применению только в 1996 году. В 2006 году также была запрещена инъекция, таким образом все методы казни были запрещены в Штате.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 17