3.Недели по Троице 1-17 - протоиерей Иоанн Толмачев

Таланты в земной жизни

За воскресной литургией в 16-ю неделю по Троице Святая Церковь предлагает нам евангельское чтение притчи о талантах. Эта притча вводит нас в понимание одной из самых важных сторон духовной жизни человека. Земная жизнь есть переходная стадия к жизни более широкой, — той жизни, где условия бытия выходят из пределов пространства и времени и где бытие совпадает с вечностью. Как переходная ступень, она там именно — в вечности — и должна иметь свою конечную цель, так что стремление к вечности и есть цель земного бытия. Но стремление к цели предполагает известные условия ее достижения, без которых сам процесс жизни был бы невозможен и земное бытие представляло бы собой беспорядочное брожение или прозябание. Поэтому люди наделены известными силами и способностями, им даны известные вспомогательные средства, при помощи которых они могут более или менее успешно совершать свой жизненный путь, направляясь к вечности, как конечной цели своего бытия, и эти-то силы, способности и средства в их успешном или неудачном приложении Христос Спаситель и изобразил в знаменитой притче о талантах.

Земная жизнь христиан, но этой притче, подобна обширному и богатому домохозяйству, в котором массы рабов трудятся каждый над своим делом, отдавая отчет своему господину — собственнику. Домохозяйство, находясь под бдительным надзором и умелым, строгим руководством своего владельца, действует успешно и приносит богатые плоды. Но при этой массовой дружной работе лишь отчасти заметно, какой раб вырабатывает больше, а какой прикрывает свою нерадивость усердием других. Иное дело, если каждый раб берет на себя полную ответственность за успех предоставленного ему дела, — тогда само собой обнаружится — кто главные виновники благосостояния всего домохозяйства, а кто — тунеядцы, умеющие лишь с успехом маскировать свою ленность и свое нерадение. И это вполне обнаружилось, когда господину нужно было надолго отправиться в чужую сторону и вверить свое имение рабам — с наказом продолжать его умножение. Господин был богат и вверял свое богатство рабам значительными суммами. Одному он дал пять талантов, другому два и третьему один. Талант — это крупная ходячая счетная единица на древнем востоке, и талант различался по ценности, смотря по тому, о каком металле шло дело — золоте или серебре. В притче, очевидно, дело идет о серебре, и в таком случае первый раб получил на свое попечение сумму, равняющуюся приблизительно 12,000 рублям,[1247] второй 4,800 руб. и третий 2,400 рублей. Тут прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что господин вверил своим рабам не по одинаковой сумме. Он, очевидно, знал способности и силы каждого из них, и давал им сообразно с этими способностями. В этом отнюдь не заключается какой-либо несправедливости и не было ни малейшего повода чувствовать обиду, что один из рабов удостоился большего доверия, а другой меньшего. Напротив, высшая справедливость не та, которая слепо уравнивает неравное, а та, которая умеет оценить неравенство сил и дать каждому сообразно с его способностями и силами, так как возложить одинаковую ответственность и на сильнейшего и на слабейшего значило бы именно проявить высшую несправедливость, в роде той, какой не допускают даже люди в обыденных случаях, не возлагая, например, на слабосильного отрока такой ноши, какая возлагается на взрослого сильного мужчину.

Получив таланты, рабы по отъезде господина старались оправдать его доверие и энергично взялись за дело. Получивший пять талантов, как наиболее способный и деловитый, пустил серебро в оборот, и благодаря своему уму, старанию и предприимчивости, настолько сумел дать делу выгодный оборот, что вверенный ему капитал удвоился. Это обстоятельство, между прочим, указывает на то, что страна, о которой идеть речь, вообще отличалась высоким благосостоянием, в ней кипела торгово-промышленная жизнь и капитал всегда мог найти выгодное помещение. Пользуясь этим, и второй раб также нашел выгодное помещение для вверенного ему капитала, и успел на два таланта приобрести еще два таланта.

Совершенно иначе отнесся к делу третий раб, получивший один талант. Это, очевидно, была одна из тех натур, которые не хотять сознать той истины, что люди не равны и между ними есть существенные различия, как по способностям, так и по нравственному достоинству. Господин, конечно, знал этого раба не менее как и других, и если вверил ему меньшую сравнительно с ними сумму, то, очевидно, он и не заслуживал большего, так как и не мог справиться с большим. Но сам он не хотел сознать этого, и, считая, себя отнюдь не хуже других, счел себя обиженным, и хотя не высказал этого тогда же, зато поступил совершенно сообразно со своей досадой. Хотя бойкая экономическая жизнь страны представляла полную возможность и для него дать выгодное помещение своему таланту, чтобы получить если не целый талант, то по крайней мере все-таки значительный прирост капитала, он не воспользовался этим благоприятным обстоятельством, а вполне давая волю чувству своей досады — "пошел и закопал его в землю, и скрыл серебро господина своего."

В этом поступке сказалась вся низость натуры этого раба. Он не только не хотел приобретать что-нибудь для своего господина, но хотел отомстить ему за свою мнимую от него обиду, как бы рассуждая так: если ты не счел меня стоющим большего доверия как на один талант, то и я не считаю твой жалкий талант стоющим того, чтобы хлопотать из-за него; пусть же он, не принося никому ни малейшей пользы, пролежит в земле до приезда господина, которому авось это послужит уроком, как надо ценить своих доверенных рабов. Рассуждая так, злой, заносчивый раб, конечно, и не подумал о том, действительно ли он прав в своей логике и не ослепила ли в нем досада здравую рассудительность, которая иначе показала бы ему, что он неправ и что, дай ему господин хоть десять таланов, он все равно не сделал бы никакого приобретения, и, напротив, по своей апатии мог бы нанести ущерб основному капиталу, так что для дела вышло бы еще хуже. Не мало таких злых, недовольных, притязательных людей и в нашей обыденной жизни. Они всегда недовольны своим положением, которое будто бы ниже их способностей и дарований, и ничего не делая на своем месте, всегда говорят: "ах, сколько бы они сделали, если бы их посадили на высшее место, занимаемое де неспособными тупицами" и т. д. Но когда случалось, что действительно им представлялось такое высшее место, то тут-то вполне и обнаруживалась их бездарность и ленность, прикрывавшаяся раньше заносчивым ропотом притязательности…

Злая натура этого раба вполне обнаружилась с прибытием господина, который потребовал отчета во вверенном им своим рабам капитале. Первые два раба, вполне сознавая, что они исполнили возложенное на них поручение и оправдали оказанное им господином доверие, явились к нему не только со спокойной совестью, но и с чистым, радостным сердцем. Первым подошел получивший пять талантов, как самый доверенный, и, передавая господину рядом с основным капиталом еще такой же новоприобретенный капитал, с довольуым сердцем сказал ему: "господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрел на них." Господин остался вполне доволен этим и тоже с радостным сердцем ответил ему: "хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего." По случаю своего возвращения господин устроил (по восточному обычаю) пир, чтобы, собрав на него своих родных и знакомых, выразить наполнявшую его радость. И вот верный раб приглашается на это торжество как равноправный член, чтобы разделить радость господина своего. Той же похвалы и такого же приглашения удостоился и второй раб, приобретший для своего господина на вверенные ему два таланта еще такую же сумму. Приобретение его было гораздо меньше приобретения, сделанного первым; но господин воздает ему совершенно такую же похвалу, как и первому, и одинаково приглашает его войти в свою радость. Очевидно, для него дорого не само приобретение, а то, что каждый из этих рабов оказался вполне достойным его доверия и каждый сделал столько, сколько ему было по силе. Очевидно, и третий раб, которому вверен был всего только один талант, удостоился бы такой же похвалы, если бы он также на вверенный ему капитал сделал соответствующее ему приобретение; за это небольшое приобретение, в пять раз меньшее приобретения первого раба, он получил бы одинаковую с ним похвалу и одинаковое приглашение войти в радость господина своего. Но он поступил совершенно иначе и получил по заслуге.

В то время, как первые два раба с полным усердием трудились над умножением вверенных им талантов, последний, зарыв свой талант, все время занят был тем, как ему ответить своему господину, и в своей злобе он перебрал все, что только могло служить к оправданию его поступка. Он поступил совершенно правильно, размышлял он. В самом деле, что ему за охота стараться о приумножении капитала своего господина, когда последний жестоко и незаслуженно оскорбил его. Разве он хуже других, а между тем, ему вверен был всего один жалкий талант. Пусть же господин поймет, какую обиду он нанес своему верному рабу, и за это пусть поплатится хотя тем, что его талант не принес ему никакой прибыли. Эти злые мысли вполне овладели сердцем ленивого раба и он, пребывая в своей ленивой апатии, составил на досуге даже целую оправдательную для себя и обвинительную для господина речь, которую и не приминул с полной наглостью произнести, когда господин потребовал у него отчета во вверенном серебре. Подойдя к господину, он дерзко сказал ему: "господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал; и, убоявшись, пошел, скрыл талант твой в землю; вот тебе твое." Вся эта речь проникнута злобой и лукавством, и ложна в своей основе.