Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко

— Плохо? Да нет, весьма толковые рассуждения, — протянул Григорий Алексеевич. — Только… где деньги возьмешь на покупку дирижабля?

— А этот пункт плана уже выполнен. Каботажник построен и стоит в эллинге. Так что дело за малым. Капитаном и экипажем, — улыбнулся я. Хвастаюсь? Ну да, имею полное право.

— Шустрый… Завидич… — с непонятной интонацией проговорил отец Алены, окинув меня странным взглядом. Мать с дочерью переглянулись. — Хороший подарок тебе родители сделали.

А, вот оно что! Господин Трефилов решил, что новый знакомый его дочери просто очередной выскочка с тугим кошельком.

— У меня нет родителей, — сухо отрезал я. — Они погибли несколько лет назад.

— Извини, — чуть помолчав, произнес мой собеседник.

— Ничего страшного, я с этим уже свыкся.

Разговор сошел на нет, и в комнате повисла тяжелая тишина. Правда, через минуту огромные часы в углу гостиной нарушили наше молчание, пробив половину двенадцатого, и Марфа Васильевна с Аленой тут же засуетились, убирая со стола остатки нашего позднего ужина, точнее, столь любимого всем Новгородом чаепития, а нас погнали спать.

— Идите-идите. У Кирилла с утра экзамен, а тебе к девяти нужно быть в конторе, — мать Алены с ходу пресекла любые возражения, и мы разошлись по комнатам.

Больше эта тема в наших беседах не поднималась, хотя о самой «Мурене» и дирижаблях вообще мы с Григорием Алексеевичем разговаривали, да и спорили, частенько. Постепенно изменилось и отношение отца Алены к «выскочке с собственным дирижаблем». В принципе неудивительно. Как и большинство профессионалов своего дела, Трефилов ценил знающих людей, а я, смею надеяться, показал себя неплохо осведомленным в области воздухоплавания вообще и дирижаблей в частности. По крайней мере, детских ляпов в своих рассуждениях не допускал, а там, где не был уверен в своей правоте, молчал. Монетой в копилочку наших отношений лег и тот факт, что, в отличие от многих офицеров, как настоящих, так и будущих, я не ворочу нос от непосредственной работы с «железом». Впрочем, как я заметил, у здешних нижних чинов и офицеров «старой» школы это вообще своеобразный пунктик. И Ветров, и боцман «Феникса»… вот и Григорий Алексеевич не раз выражали свое нелицеприятное мнение о «белоперчаточниках». Впрочем, вспоминая свои давние стычки с курсантами, не могу его осудить…

Экзамены сменялись долгими прогулками с Аленой, которую я взялся ежедневно встречать у кондитерской после работы. А поздними вечерами, когда обитатели дома Трефиловых расходились по спальням, я переодевался в темную, не стесняющую движений одежду и уматывал через окно в мастерскую, на всю ночь. Точнее, в эллинг при ней, где меня ждала «Мурена». Благо никто не мешал мне отсыпаться днем после экзаменов, иначе с таким графиком я бы ко второй неделе с катушек съехал. А появляться в мастерской днем было не менее опасно, чем посещать училище. О том, что мастерская принадлежит Завидичам, в округе не знал разве что глухой и слепой, так что вероятности наблюдения за заводом никто не отменял.

Рассчитывать на транспорт ночью было бы глупо, а потому я задействовал рунные цепи и мчался через весь город как угорелый, не стесняясь прыжков по крышам. А что? Все равно в темноте никто ничего не увидит. А летние ночи коротки, так что нужно спешить!

В сам эллинг я попадал через подвал и основное здание мастерской. Учитывая, что никаких окон в помещении с «Муреной» нет и увидеть, что в нем происходит, снаружи невозможно, оказавшись в эллинге, я спокойно включал свет и приступал к доводке машины.

Работа над «Муреной» шла полным ходом. Основные труды «по железу» наши мастера под чутким руководством дядьки Мирона закончили еще в первые две недели после прибытия дирижабля в построенный для него эллинг. Так что мне оставалось лишь нанести необходимые рунные связки и подключить их к корабельной системе управления.

Первым делом я проверил надежность руники «перевернутой» насосной системы, благо подобный «изыск» изначально предусматривался ее конструкцией. Это я знаю наверняка, поскольку точно такие же насосы установлены на «Фениксе» и «Резвом», да, собственно, именно поэтому я и остановил на них свой выбор. Правда, на «ките» Гюрятинича их восемь, а на «Мурене» только два, но и размеры этих дирижаблей несопоставимы.

Следующим шагом стала доработка рунескрипта укрепления, нанесенного рабочими верфи в соответствии со стандартами каботажного флота, точнее, превращение его в полноценный «китовый» набор. Травление на металле обшивки дополнительных рунных цепей, в том числе связывающих укрепляющий рунескрипт с системой энергонакопления, нанесение подходящей по цвету краски, чтобы скрыть травленый рисунок… все это отняло у меня пять ночей. И еще столько же я убил на рунескрипт, который должен заменить «Мурене» двигатели. Шестнадцать цепочек, нанесенных на стальные «пояса» купола по секторам, протянулись от носа до хвоста и замкнулись на довольно сложном механизме в недрах технической палубы. Еще три ночи ушли на подключение получившейся системы к корабельному управлению. Дело осталось за малым. Накопители. Но их создание пришлось отложить до окончания сессии. Учитывая, что до этого момента оставалось совсем немного времени, я решил не терять его зря и оставил в конторе записку для дядьки Мирона. Чтобы на следующую ночь увидеть в подвале мастерской здоровый металлический ящик на каменной подставке. Не забыл, значит. Хорошо…

Проверив линию, подведенную от энергосборника мастерской в подвал, и убедившись, что она рабочая, я уж было принялся чертить на толстенных стенках ящика эскизы будущих рунескриптов, когда чувство опасности взвыло, заставив меня откатиться в сторону. Не вышло!

— Ай-яй… пусти!

— Стоять, поганец! — рявкнул дядька Мирон, продолжая выкручивать мне ухо. Больно, черт!

— Да стою я! Стою! — взвыл я, чувствуя, как несчастные хрящи сворачиваются штопором. И ведь не вырваться. Махом без уха останусь.

Наконец экзекуция была закончена, и опекун разжал стальную хватку. Осторожно коснувшись пострадавшей части тела, я непроизвольно зашипел. Щиплет, горит… брр.

— Ну а теперь поведай мне, юноша, какого черта ты здесь делаешь? — нависая надо мной, прогудел явно разъяренный опекун.

— Работаю, — буркнул я.

— Кирилл… ты… а! — Махнув рукой, дядька рухнул на стул и уставился куда-то в сторону. Молча. Но через пару минут он вроде бы пришел в себя и заговорил усталым и тихим голосом, напугавшим меня куда больше недавнего рычания: — Ты хоть понимаешь, какой опасности сам себя подвергаешь, приходя в мастерскую? Агентов Гросса ловят уже полгода и до сих пор всех не выловили. Несдинич рвет и мечет, его контора уже потеряла несколько человек! Я вообще с трудом представляю, как нам удалось уговорить его разрешить тебе сдачу экзаменов в училище в такой обстановке. Ладно, твою пассию никто не знает,