Моя жизнь - Ингрид Бергман

Впервые и, пожалуй, ярче всего этот тип героини был воплощен в 1943 году в фильме режиссера Майкла Кёртица «Касабланка». Исполнитель главной роли Хэмфри Богарт создал необычный образ героя — романтического бунтаря, сурового, мужественного, скупого на слова, человека уже немолодого, с нелегкой судьбой, который делает последнюю ставку в игре с жизнью. Лирическая героиня в исполнении Ингрид Бергман являла собой контрастирующий по отношению к главному герою образ. Но это «единство противоположностей» породило удивительно точный актерский дуэт, разыгравший на экране еще одну голливудскую историю о Великой любви. Фильм имел ошеломляющий успех и до сего времени является одной из самых популярных в США кинолент.

В течение последующих лет, вплоть до 1948 года, многие режиссеры, работавшие с Бергман, учитывали уроки «Касабланки». Они понимали, что актрисе подчас недостает сил и мастерства для того, чтобы постоянно поддерживать на максимально высоком уровне уже сложившийся миф о поразительной органичности и неиссякаемой прелести ее героинь. И тогда созданные ею образы доводили до окончательной кондиции при помощи всех технических ухищрений кинематографа. Она работала неровно — от бесспорных актерских удач, как то было в «Газовом свете» или «По ком звонит колокол», до явных провалов типа роли в «Триумфальной арке». Но ей охотно прощали редкие неудачи и срывы. Пока не разразился скандал...

Невероятным сегодня кажется все то, что произошло в 1949 году. После знакомства с крупнейшим итальянским кинорежиссером Роберто Росселлини Бергман, покоренная мощью его таланта, человеческого обаяния, выразила желание сыграть главную роль в фильме «Стромболи, земля божья», который режиссер собирался ставить в Италии. Между Бергман и Росселлини возникло серьезное чувство. По нашим сегодняшним меркам — не более чем романтическая история. Но тогда кинозвезда не имела права на личную жизнь, не освященную благосклонным расположением публики и прессы. И та и другая сочли, что Бергман бросила им вызов. Как сказал по этому поводу Жан Ренуар: «Она настолько честна, что предпочитает скандал лжи». Писаки желтой прессы, изливая желчь, вцепились в брошенную кость. Эти драматические события достаточно подробно описаны в книге. Но сейчас, когда задаешься вопросом, что же явилось подлинной причиной вакханалии ненависти, обрушенной на головы двух талантливых людей, находишь дополнение к объяснениям, даваемым в книге. Не только шумный бракоразводный процесс был тому причиной. Ведь гораздо меньший шум был поднят примерно в это же время и в сходной ситуации по поводу другой кинозвезды — Риты Хейворт, а на 20 лет позже также по поводу Ванессы Редгрейв и Миа Ферроу.

Все дело в том, что для официального Голливуда Роберто Росселлини был не выдающимся кинематографистом, создателем антифашистских лент, оказавших влияние на развитие мирового киноискусства, родоначальником нового художественного направления в итальянском кино, а человеком другого мира, «красным», бунтарем. Социальная острота, антибуржуазность, глубокий реализм и демократизм поставленных им фильмов вызывали в официальных кругах активное неприятие его творчества и мировоззрения. А то, что с ним связала свою личную и творческую судьбу какая-то там никому ранее не известная, крайне неблагодарная шведка, которую пригрел на своей груди, выпестовал и сделал всеобщей любимицей Голливуд, вызывало взрыв негодования у членов «Национального легиона благопристойности» и представителей других, может быть, менее пуристских, но не менее националистических по духу организаций.

Эти годы теперь вспоминают как самый мрачный период в истории американского кино, период разгула маккартизма, шовинизма и антисоветизма. Еще в начале 1947 года комиссией палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности была принята «Программа расследования и разоблачения коммунистического влияния» в правительстве США, профсоюзах, системе просвещения и кинопромышленности. Началась травля, запугивание и преследование лучших, демократически настроенных представителей американской интеллигенции. В досье комиссии, по ее собственному признанию, вскоре числилось около миллиона человек, каждый из которых автоматически заносился в «черный список». Одну из таких комиссий, ведущих работу по «чистке» в кинематографии, возглавлял член палаты представителей от штата Нью-Джерси Дж. Парнелл Томас. Приступая к расследованию, он заявил, что очень скоро им будут получены сенсационные материалы, которые докажут, что американская кинопромышленность является «прибежищем коммунистических элементов, иностранных агентов и шпионов»[20]. Перед членами суда предстали многие ведущие драматурги, режиссеры, актеры, для того чтобы доказать свою лояльность. Десять из них, самых непримиримых, «недружественных» по отношению к комиссии, были заключены в тюрьму. На протяжении многих лет подавляющее большинство из 32 тысяч мужчин и женщин, занятых в производстве фильмов, сознавали, что никто из них, ни один человек, не избавлен от угрозы быть занесенным в «черные списки» и навсегда лишиться работы. Верноподданническая пресса направляла свои усилия на яростное и беззастенчивое преследование инакомыслящих, в запале предлагая выслать их из США, засадить за решетку, предать суду Линча. И, естественно, имя Роберто Росселлини вызывало у них удвоенную ярость. Ингрид Бергман припомнили, что в годы войны она снималась в прогрессивных антифашистских фильмах, и это давало возможность представлять ее если не «красной», то уж наверняка «розовой».

Первую совместную работу Росселлини и Бергман, фильм «Стромболи, земля божья», либо запрещали для показа, либо подвергали остракизму. Вернуться в Америку Ингрид не могла и в течение шести лет снималась в фильмах своего мужа. В Италии она получила ряд предложений от ведущих режиссеров — Де Сики, Висконти, Феллини. Но Росселлини не разрешал Ингрид сниматься у них, считая ее своей собственностью. Часто его обвиняли в том, что он чуть было не разрушил талант Ингрид. Но истина заключалась в другом. Именно Бергман разрушила целостность и социальный пафос его картин. Для того чтобы работать с ней, режиссер пошел против своих художественных принципов и ввел в ткань реалистических фильмов-документов голливудскую звезду. Подобное сочетание было несовместимым. Вскоре оба начали понимать, что их творческое содружество ничего не дало. Затем распался и их брак.

Последующий период карьеры Бергман — это прежде всего театр. На экранах она появлялась редко, хотя готова была сотрудничать с любым режиссером, который предлагал интересную роль. Трудно судить о ее работе в театре, не видя спектаклей. Мы знаем, что там она работала самозабвенно, с полной отдачей. Но, думается, с плохой ли, хорошей стороны, все же ее выступления еще долго носили некоторый привкус сенсации. Наверное, тот факт, что актриса, познавшая успех и позор, оказалась не сломленной, сохранила прежнюю веру в себя, продолжала играть, и играть блистательно, импонировал ее зрителям, большинство из которых были людьми, легко сгибающимися под ударами судьбы.