В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах - Свен Андерс Хедин

Когда с этим было покончено, я сделал визиты в посольства и всюду был принят с изысканным радушием. Но год, проведенный в одиночестве среди диких и полудиких азиатских племен, не проходит даром для европейца. Изысканные обеды и праздники утомляли меня, я чувствовал себя неловко среди избранного общества; слишком уж резок был переход из пустынь Тибета, Цайдама и Гоби в европейские салоны.

Отдохнув в Пекине двенадцать дней и дождавшись Ислам-бая, я простился с моими новыми друзьями и направил путь домой. Господин Павлов позаботился о моем багаже, который бесплатно был отправлен через Сибирь на место назначения. Мне на выбор представлялись три пути в Европу. Кратчайший, морской, вел на восток через Ванкувер и Нью-Йорк, удобнейший на пакетботе через Индию и Суэц. Самый же долгий и трудный был сухой путь через Монголию и Сибирь.

Я выбрал последний и еще раз, хотя и при других условиях, пересек Азию. В двухколесной китайской арбе, запряженной монгольскими лошадьми, с кучерами на них верхом, мчался я с быстротой ветра по бесконечным равнинам, пустыням и степям.

Это был для меня новый способ путешествовать. Верхние концы оглобель снабжены петлями, в которые горизонтально просовывается перекладина, и двое всадников берут ее к себе на колени, на седла, а двое других всадников обвязывают вокруг талии веревку, прикрепленную к концам перекладины, и вот всадники мчатся с арбой по степям во весь дух; арба прыгает и трясет напропалую.

Впереди неслись курьеры, чтобы заготовлять на пути свежих лошадей. Кроме того, от станции до станции меня сопровождало 20 верховых. Когда четыре везшие арбу лошади уставали, их сменяли другие четыре; смена эта происходит так быстро и легко, что путешественник, запакованный в повозке, не заметит этого, если не выглянет в переднее отверстие своего «купе».

Дороги, собственно, никакой нет, станций тоже. Свежие лошади и люди ожидают путников около монгольских кочевий, и поэтому надо знать, где находятся в данное время кочевья. Оттого-то и нельзя было держаться какого-нибудь определенного пути. Люди гонят лошадей во весь дух по степям, оврагам и холмам по прямой линии к следующему кочевью. В Северной Монголии несколько перегонов сделали по глубокому снегу на верблюдах.

В Урге, где я посетил величественный храм Майдари, мне пришлось расстаться с верным Ислам-баем, следовавшим за мной в особой арбе. Горько было нам расставаться, но я не мог взять его с собой на родину, как он ни хотел этого. Консул Луба в Урге взял его под свое покровительство и послал его, ради безопасности, в обществе русского почтового курьера в Улясутай, откуда он через Урумчи вернулся в Кашгар и Ош. С души у меня свалилась большая тяжесть, когда я после узнал через капитана Зайцева, что Ислам-бай благополучно прибыл к своей семье в Ош.

Благодаря любезности господина Павлова меня от самого Пекина эскортировали казаки. Оттуда я продолжал путь в тарантасе, на санях и в телеге через Байкал и Иркутск в Канск, откуда по железной дороге в девять суток добрался до Петербурга.

10 мая 1897 г. я завидел башенные шпицы Стокгольма, затем вынырнули и кровли домов. И как хорошо, как несказанно хорошо было наконец ступить на родную шведскую почву после трех лет и семи месяцев странствования по великой Азии.

Примечания

1

Здесь «консервы» — специальный термин, обозначает очки для защиты глаз от яркого света, пыли, ветра и т. п. — Прим. ред.

2

У Пржевальского «дуланы». — Здесь и далее прим. перев., кроме особо оговоренных случаев.

3

Арабский географ XII в.

4

«Труды Тибетской Экспедиции», изд. Русского Географического Общества, т. I, стр. 77.

5

Имеется в виду туловище в обхвате, в м. Прим. ред.

6

Одна из многих разновидностей ковыля.

7

Духовное лицо, равное в тибетской иерархии далай-ламе.