Елка и терн. Тетралогия (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– К разгромному. Он выиграл по очкам.
Я вздохнула. Если бы Тёрн хотел убить директора, он мог бы это сделать. Элваров и создавали, как расу убийц. Но бескровно победить… Вряд ли.
– Ты недооцениваешь мои навыки дипломата.
– И намного я их недооцениваю?
Чему тут удивляться? Тёрн по чужим головам бродит как по своей, телепат высшего уровня, как‑никак. Не убьет, так заговорит до смерти.
– Не очень‑то тебя заговоришь…
– И не надо. Так до чего вы договорились?
– Ты едешь туда на практику. Но каждые двадцать дней приезжаешь ко мне на три дня. Или я приезжаю к тебе на то же время.
– Мне это не нравится. Слишком мало мы видимся…
Почему‑то получилось жалобно. А я вовсе так не хотела говорить.
– Это правило действует только на практику. Каникулы ты можешь проводить, где пожелаешь – то есть у меня.
– Замечательно! А когда начинается отсчет двадцати дней?
– С завтрашнего дня. Что ты планируешь на сегодня?
Я замялась. У боевых магов есть старая традиция. Никто из нас не знает, когда и где умрет. Работа такая, гоняться за нечистью и нежитью. Те тоже гоняются за нами – и в результате несколькими боевыми магами становится меньше. В среднем, каждый год гибнет до десяти – двадцати боевых магов. Кто‑то и на практике. Поэтому каждый раз, перед тем, как отправиться на практику, все ребята с факультета самоубийц собираются на вечеринку в какой‑нибудь таверне (обычно выбирается та, где наиболее скупой и противный хозяин). И напиваются, как хрюшки. Первый тост – за тех, кого с нами больше нет. Второй – за то, чтобы мы снова встретились. Третий – за Универ и нашу счастливую звезду. А если учесть, что Менделеев здесь не рождался и минимальное количество градусов в водке – семьдесят, остальные тосты вспоминаются как сквозь вату. Обычно о них наутро рассказывает хозяин трактира, когда выколачивает с несчастных УМов деньги за моральный и материальный ущерб. Но мы особо не сопротивляемся. Это тоже традиция. Заранее выбирается самый алкоголеустойчивый УМ, ему вручаются все собранные деньги – и он остается ночевать в трактире. А наутро оплачивает ущерб, помогает исправлять то, что можно исправить – и, в качестве моральной компенсации, дарит трактирщику какое‑нибудь бытовое заклинание. От насекомых. Или – чтобы в погребе продукты сорок дней не портились. Или магические светильники. Поэтому факультет самоубийц и до сих пор пускают во все трактиры… А я тихо подозреваю, что среди трактирщиков существует еще и тотализатор. Сломают – не сломают, побьют – не побьют, заплатят – не заплатят, магией – или деньгами… Ох, опять я отвлеклась…
– Понятно. Мне к вам можно?
– Спрашиваешь…
– Вдруг кому‑то будет неловко…
– Не могу себе представить такую ситуацию.
– Когда кому‑то из самоубийц будет неловко?
– Ну не дано нам это…
– И не только это. Еще в список попадают сочувствие, совесть…
– Сейчас еще и одному элвару попадет. Без всякого списка. Ясно?
Элвару все было ясно.
– Так ты меня приглашаешь на вечеринку?
– Конечно. Лорри?
– Иди уж, поганка. Я сама соберу все твои вещи.
– Там все собрано, – поправила я. – я просто хотела, чтобы ты посмотрела и обновила аптечку. А шмотки я уже все упихала в рюкзак.
– И там наверняка нет самого необходимого!
– Например, трех пар теплых панталон, – поддакнул элвар.
Но Лори такими мелочами было не смутить. Аристократия‑с.
– Молодой человек, вы знаете, что сидеть на мокром и холодном песке – вредно для здоровья? Наверное, нет. Но вы не волнуйтесь, я обязательно прочту вам кратенькую лекцию…
Тёрн застонал и поднял руки вверх.
– Госпожа Ан‑Астерра, я сдаюсь. Добровольно. Куда ж без панталон…
– Никуда, – величаво кивнула Лорри. – И вот вам явное доказательство.
В следующий миг Лорри спокойно проплыла прямо через онемевшего элвара.
– Лорри!
Элвар, с ног до ушей выпачканный в эктоплазме, представлял весьма печальную картину. Как это выглядело со стороны? Как будто высокий, очаровательный и элегантно одетый по последней элварионской моде мужчина попал под склизня размером с "Жигули". Весь скользкий, липкий и обтекающий этакими прозрачными соплями. Эктоплазма вообще напоминает именно слизь. Вырабатывать это вещество могут далеко не все привидения, но Лорри недавно научилась – и очень этим гордилась. Теперь ее было гораздо сложнее изгнать или развоплотить, а она могла пользоваться выделяемой эктоплазмой, как частью своего тела. Достаточно мне было нанести крохотное ее пятнышко в любой комнате, даже намертво защищенной от привидений – и Лорри могла видеть и слышать все, что там творилось. К сожалению, пользоваться этим талантом в интересах бедных УМов она отказалась наотрез. Невместно ей, аристократке невесть в каком поколении, подслушивать, как какой‑то девчонке. Если она решит что‑то узнать, ей и так все расскажут. Добровольно. Куда они денутся…
– Госпожа Ан‑Астерра, прошу простить меня великодушно за излишнюю самонадеянность, – тем временем извинялся Тёрн в самых изысканных выражениях. Последний раз я от него такой словесный понос слышала на дипломатической встрече с послом Азермона. Но там сироп с ядом лили с двух сторон. – Даже моя молодость не может служить оправданием моего недостойного поведения. Я позволил себе недопустимые вольности. И вы были абсолютно правы…
– Опустив твое самомнение на десять пунктов, – продолжила я. А то у Лорри уже руки в кулаки сжались. С тех пор, как она стала штатным привидением Универа, она предпочитает исключительно деловой стиль общения. – Сейчас попробуем найти тебе какие‑нибудь шмотки, а ты пока двигайся к купальне. Засохнет – ничем не отдерем. Лорри – дама устойчивая во всех отношениях.
– Да уж. Госпожа Ан‑Астерра, ваш метод воспитания произвел на меня неизгладимое впечатление.
– Главное, чтобы это впечатление отстиралось, а погладить и потом можно будет. Иди купаться, хватит тут в дипломатии извращаться.
Тёрн послушался, а я отправилась к ребятам. Конкретно – к Эльтомаверрану. Этот симпатичный эльфёныш всего‑то трехсот лет от роду два года назад поступил к нам на факультет самоубийц и был лучшей кандидатурой на конфискацию штанов. Исключительно из‑за роста и телосложения. Я постучала и ввалилась внутрь.
– Привет. Запасные штаны найдутся?
– А тебе своих мало? – удивился эльфеныш. – Если замерзла, присоединяйся. Я тебя согрею.
Ловелас недобитый. Но – увы. Эльфы были весьма строги в деле воспитания молодежи, поэтому дома Эльтомаверран общался с девушками только по большим праздникам. Когда он попал в Универ, он буквально шарахался от женщин, краснел и заикался при каждой шуточке. Целых десять дней. Потом Эвин и Кан пристально посмотрели на парнишку, поговорили с парой подруг с факультета лекарей – и затащили эльфа на вечеринку. Что девчонки там ему подлили и как соблазняли – осталось неизвестным истории. Но в результате мы получили сексуальное стихийное бедствие факультета самоубийц. Элька (так мы уже на второй день сократили Эльтомаверрана) просто сорвался с цепи. Уже сейчас число его оставленных подруг было трехзначным. От смертной казни эльфа спасали две вещи – он никому не обещал жениться и прекрасно владел защитными заклинаниями. Хотя волшебники – народ пакостный. Чует мое сердце, подловят его девушки с того же факультета иных форм жизни – и сделают что‑нибудь нехорошее. И я с наслаждением предвкушала, как он явится к Меренге на иноформку.
