Приключения Найджела - Вальтер Скотт

— Освобождение лорда Гленварлоха и возвращение ему благосклонности вашего величества, — ответил Гериот.

— Ну да, я это сам знаю, — с досадой проговорил король. — Ты сегодня ужасно непонятлив. Я хочу сказать: что подумает об этом Мониплайз?

— Он подумает, разумеется, что ваше величество — добрейший и милостивейший государь.

— Конечно, мы добры и милостивы, — еще более раздраженно сказал король, — если терпим около себя таких тупиц, которые не понимают намеков, пока им все не разжуешь и не положишь в рот. Найдите того детину Мониплайза, сэр, и расскажите ему, что мы сделали для лорда Гленварлоха, в котором он принимает такое участие, причем сделали по собственному милостивому побуждению, а не из каких либо личных выгод. А потом вверни, Джорди, как будто от себя, что он поступит не очень-то благородно, если будет торопить нас с уплатой несчастных двухсот — трехсот фунтов, за которые нам пришлось заложить наши драгоценности. Право же, многие сочтут тебя добрым подданным, если ты возьмешь на себя уговорить Мониплайза отказаться от этих денег; ведь желание его полностью удовлетворено, а по всему видно, что у него нет настоятельной потребности в деньгах, тогда как мы в них очень нуждаемся.

Джордж Гериот тихонько вздохнул.

«Ах, мой господин, мой дорогой господин, — подумал он, — неужели так назначено судьбой, чтобы каждое благородное и истинно королевское чувство, рождающееся в твоей душе, было запятнано каким-нибудь эгоистическим соображением?»

Король, нимало не обеспокоенный тем, что думает о нем Гериот, взял его за ворот и сказал:

— Ты понял меня, Звонкий Джорди, а теперь убирайся. Ты человек умный, действуй по своему усмотрению, но не забывай, что мы сейчас стеснены в средствах.

Горожанин поклонился и вышел.

— Ну, детки, — сказал король, — чего вы переглядываетесь? О чем вы хотите попросить вашего любезного родителя и куманька?

— О том, — ответил принц, — чтобы ваше величество соблаговолили приказать немедленно заложить тайник в Тауэре. Жалобы заключенного, исторгнутые страданиями, не должны служить свидетельством против него.

— Как? Заложить мое «ухо», сынок? А впрочем, лучше оглохнуть, чем слушать о себе гадости. Пускай его заделывают, не теряя времени: у меня всю спину свело, оттого что я просидел там битый час. А теперь, милые детки, посмотрим, что приготовили нам повара.

Глава XXXIV

К нему гордец идет с поклоном:

Он грозным ведает законом;

Сидит высоко, важен, сух.

Точь-в-точь — в курятнике петух.

И что ж? Клиенты за советы

Несут — не яйца, а монеты.

Наши читатели, вероятно, помнят некоего сладкоречивого, прилизанного шотландского стряпчего в клеенчатом плаще, который появлялся в первой половине романа в роли протеже Джорджа Гериота. К нему мы и направляем наши стопы. Но теперь для него настали иные времена. Убогая каморка превратилась в солидную контору, клеенчатый плащ преобразился в костюм из черного бархата, и хотя обладатель их сохранил лицемерное смирение и рабскую угодливость в обращении со знатными клиентами, на прочих он взирал теперь уверенно и с наглостью, порождаемой преуспеванием. Перемены эти совершились не так давно, и тот, с кем они произошли, не совсем еще с ними освоился, однако с каждым днем он все больше привыкал к своему новому положению. К числу примет снизошедшего на него достатка относился стоявший на столе прекрасный хронометр Дэви Рэмзи; в этот день взгляд хозяина частенько обращался к его циферблату, и он то и дело посылал на улицу мальчишку, исполнявшего обязанности писца, сверить хронометр с часами на башне святого Дунстана. Казалось, стряпчий был изрядно взволнован. Он вынул из шкатулки связку пергаментов, внимательно прочитал некоторые из них и затем заговорил про себя:

«Закон не оставляет никакого выхода, никаких лазеек. Если земли Гленварлоха не будут выкуплены прежде, чем пробьет полдень, лорд Дэлгарно получает их задарма. Удивительно, что он решился наконец действовать наперекор могущественному Бакингему и присвоить себе прекрасное поместье, которое он давно сулил своему покровителю. А не может ли Эндрю Скарлиуитер так же ловко провести его самого? Он, правда, был моим благодетелем, но ведь и Бакингем был его благодетелем, а кроме того, он не может быть больше полезен мне, так как сегодня уезжает в Шотландию. Я рад, ибо ненавижу и боюсь его. Ему известно слишком много моих тайн, а мне — слишком много его тайн. Нет, нет, нечего и пытаться, я не вижу никаких способов перехитрить его…» Ну, Уилли, который час?

— Только что пробило одиннадцать, сэр.

— Пойди к своей конторке за перегородку, детка, — сказал стряпчий. — «Как быть? Я потеряю почтенного клиента, старого графа, и, что еще хуже, его бесчестного сына. Старый Гериот так хорошо разбирается в делах, что вряд ли мне удастся что-либо заработать сверх обычного грошового вознаграждения. Практика в Уайтфрайерсе была выгодной, но она стала небезопасной с той поры, как… Тьфу! С чего мне вздумалось как раз сейчас вспоминать об этом? Рука дрожит, я едва держу перо. Что, если меня застанут в таком состоянии?» Уилли! — крикнул он мальчику. — Принеси-ка мне очищенного джину! Уф, теперь я готов встретиться хоть с самим чертом.

Он произнес последние слова вслух, стоя подле входной двери, которая в ту же минуту распахнулась, и в комнату вошел Ричи Мониплайз в сопровождении двух джентльменов и двух носильщиков, нагруженных мешками с золотом.

— Если вы готовы встретиться с чертом, мейстер Скарлиуитер, — сказал Ричи, — вы, верно, не отвратите взора и от нескольких мешков с золотом, которые я взял на себя смелость вам принести. Сатана и Маммона сродни друг другу.

Тем временем носильщики сбросили на пол свою ношу.

— Я…, я… — заикаясь, пробормотал изумленный стряпчий, — я не могу взять в толк, о чем вы говорите, сэр.

— Я говорю, что принес вам от лорда Гленварлоха деньги для выкупа закладной на его родовое поместье. Вот, кстати, и мейстер Реджиналд Лоустоф и еще один почтенный джентльмен из Темпла; они будут свидетелями уплаты.

— Я… я думаю, что срок уже прошел, — сказал стряпчий.

— Прошу извинения, мейстер стряпчий, — возразил Лоустоф, — вам не удастся провести нас: на всех часах в городе недостает трех четвертей до двенадцати.

— Мне понадобится время, джентльмены, — заявил Эндрю, — чтобы проверить золото по счету и по весу.

— Сделайте одолжение, мейстер стряпчий, — ответил Лоустоф, — только что при нас пересчитали и взвесили содержимое каждого мешка, и мы сами их запечатали. Вот они стоят рядком, ровно двадцать штук, и в каждом из них по три сотни золотых монет. Мы свидетельствуем, что платеж произведен в соответствии с законом.