Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Жизнь Антона Чехова - Дональд Рейфилд

Жизнь Антона Чехова - Дональд Рейфилд

Читать онлайн Жизнь Антона Чехова - Дональд Рейфилд

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 145 146 147 148 149 150 151 152 153 ... 172
Перейти на страницу:

Антон поспешил утешить Ольгу: «Дети у тебя будут непременно, так говорят доктора. Нужно только, чтобы ты совсем собралась с силами. У тебя все в целости и исправности, будь покойна, только недостает у тебя мужа, который жил бы с тобою круглый год».

Ольга успокоилась и с блеском сыграла в горьковской пьесе «На дне» – даже несмотря на то, что Станиславский с презрением отнесся к мрачному антуражу пьесы и ее прямолинейной социалистической риторике. Войти в роль Ольге помог венеролог доктор Членов – он провел ее по московским непотребным заведениям и познакомил с их обитательницами. В конце декабря Ольга повеселилась на свадьбе у брата Володи – от души ела, пила, плясала и пела, а мать невесты исполнила даже «что-то вроде канканчика». Судя по всему, она на какое-то время отвлеклась от мыслей о ребенке, которого продолжал желать ей Антон: «маленького полунемчика, который бы рылся у тебя в шкафах, а у меня размазывал бы на столе чернила».

Между тем в Московском Художественном театре накалялись страсти. Открыв новый сезон и отпраздновав его у Тестова с отправкой традиционной телеграммы в Ялту, актеры решили, что им необходим шумный успех – и сразу же получили его в день премьеры горьковской пьесы. Триумф был пышно отмечен в Эрмитаже ужином с коньяком и цыганами. Горький, охотно посвящавший всех в подробности своих амурных похождений и даже явившийся на праздник с потрепанным на вид доказательством, покинул сборище довольно рано. Под утро по неизвестной причине среди празднующих разгорелся скандал с битьем посуды и потасовкой, в которой досталось и Савве Морозову.

Горьковская пьеса стала потрясением для московской публики и резко сместила влево политическую ориентацию Художественного театра. (Что, впрочем, отвратило от него некоторых его прежних поклонников.) Спектакль принес театру и денежную прибыль: Вишневский сообщил, что к концу года на счету МХТа скопилось семьдесят пять тысяч рублей, и пообещал актерам прибавки к жалованью. Ольге теперь положили три тысячи шестьсот рублей в год, и единственным огорчением было то, что ее вечная соперница Мария Андреева получила столько же. Впрочем, куда больше ее раздражали клопы и мыши, расплодившиеся у нее в квартире, а также то, что срок аренды жилья истекал лишь в марте 1903 года. Здоровье ее теперь не беспокоило, а если чего и хотелось, то перебраться подальше от соседства с Вишневским, который громко чавкал и стал ей казаться невыносимо надоедливым.

За неделю до Рождества в Крым приехала Маша. Брата Антона она нашла в меланхолии; он перечитывал элегии своего поклонника поэта Федорова: «Шарманка за окном на улице поет. Мое окно открыто <…> Глубоко взгрустнулось о тебе. А ты… ты так далеко!» В письме от 20 декабря Маша делилась своими впечатлениями с Ольгой: «Альтшуллер сказал, что слушал Антона и нашел ухудшение, ухудшение это он приписывает долгому пребыванию в Москве, была повышенная температура, кровохарканье и непрерывный кашель. Указывает на то, что кто-нибудь из нас должен быть около него, так как он капризничает с матерью. <…> Говорит Альтшуллер серьезно, отчеканивая каждое слово».

Горький, с которого теперь был снят полицейский надзор, по настоянию жены и врачей приехал в Ялту – у него тоже открылось кровохарканье. Сразу после приезда он в компании трех докторов появился на пороге чеховского дома. Одним из них был доктор Средин, который заявил (правда, несколько преждевременно, так как вскоре его свалил нефрит), что он успешно поправляется от туберкулеза в еще более тяжелой, чем у Чехова, форме. Антон наконец снял с груди компресс, поставленный ему доктором Альтшуллером. Ольгу он заверил, что ему стало настолько лучше, что теперь он ходит к зубному врачу. Правда, дантист Островский, по мнению Чехова, был просто варвар: «Руки не умытые, инструменты нечистые»; к тому же он прерывал прием, чтобы свершить какие-то обряды на еврейском кладбище. И все-таки Рождество Чехов встретил в плохой форме: его лихорадило, мучила бессонница, ломило члены, бил кашель и вдобавок обострился плеврит. Альтшуллер диагностировал у него инфлюэнцу. Маша ни на минуту не отходила от брата, заботилась о нем, варила на завтрак яйца, следила, чтобы он не забывал выпить положенные две рюмки рыбьего жиру и два стакана молока. Из Ялты она уехала 13 января, и Антону снова стало невесело на душе. Впрочем, газета «Одесские новости» сообщила: «А. П. Чехов совершенно оправился от грудной болезни».

Ольга обвинила Антона в том, что он от нее что-то скрывает, и потребовала, чтобы о своем состоянии он ей сообщал по телеграфу. Она тоже страдала от одиночества и больше не хотела быть «заштатной» женой. Однако приехать в Ялту, как на том настаивал врач Чехова, она так и не собралась. «Одному Альтшуллеру я не могу верить, – писала она Антону 11 февраля, – он не настолько сведущий». Она рисовала Антону их будущую жизнь в теплом доме под Москвой, где они могли бы не расставаться. С середины января вместе с друзьями-актерами Ольга ездила осматривать подмосковные дачи, подыскивая дом, в котором чахоточный больной мог бы пережить среднерусскую зиму. На сорок третий Антонов день рождения Ольга собрала и послала с оказией подарки мужу: мятные лепешки, большой кожаный бумажник, галстук, короб пива и конфеты. Антон остался всем очень недоволен: бутылки с пивом в багажном вагоне замерзли и полопались; мятные лепешки были не из того магазина и совсем невкусные; бумажник оказался велик для банкнот, а галстук слишком длинен. Маше Антон пожаловался, что никто не зашел его поздравить и что подарки никуда не годны. (Впрочем, он обрадовался бронзовым поросятам от Ольгиного дяди Саши и костяным слоникам от Куприна.) Ольга потакала мужу, как капризному ребенку: с архитектором Шаповаловым она передала ему новых мятных лепешек. Первого февраля Антон послал ей список своих заказов: шоколадные конфеты, двадцать селедок, висмут, деревянные зубочистки, английские капсулы для креозота. Суворин, снова впавший в уныние, жаждал возобновить общение с Антоном, но тот уже не находил в себе сил поддерживать былую дружбу, хотя еще осенью она пережила полосу возрождения. Ольга Кундасова в длинном письме убеждала Антона простить старику его политические заблуждения: «Не будьте так невозмутимо спокойны и напишите ему в Петербург <…> Много таких вещей, которых лучше всего забыть». Суворин, теперь вечно жалующийся, что ему «житья нет от сына», перестал быть интересен Антону как собеседник.

В Москве неожиданно стали всплывать обломки чеховского прошлого. Актер Арбенин, женатый на Глафире Пановой, порассказал Ольге, как Антон преследовал его будущую жену в Одессе четырнадцать лет назад. Антон решительно отверг обвинения в том, что совратил Глафиру. Предстала перед Ольгой и Вера Комиссаржевская. Она желала получить права на постановку новой чеховской пьесы и предупреждала автора: «Вы, кажется, забыли, что я есть на свете, а я существую, да еще как». Ольга в письме от 3 февраля утешала Антона: «Если актриса будет беспокоить тебя, я ее пришибу, так и знай. Я думаю, что она психически больная»[569]. Приходила к Ольге и полубезумная старуха, сестра драматурга и издателя Пушкарева, знакомая Антону со студенческих лет. Она принесла пьесу «из болгарского быта» и просила о протекции, желая поставить ее на сцене. Понимая, что по Александру и Наталье Пушкарева приходится Чеховым дальней родственницей, Ольга приняла ее вежливо. Но в письме к Антону не удержалась от сарказма: «У нее глаза как маслины, поэтические кудри и одинокий зуб, который ютится на мягкой губе, алой и вкусной. У тебя хороший вкус <…> Ты предлагаешь по твоем приезде в Москву спать втроем, так вот я ее приглашу».

Рискнула навестить Ольгу и Лика Мизинова с мужем Саниным и старым приятелем Гольцевым. Ольга поспешила избавить Антона от каких бы то ни было приятных воспоминаний: «Лика ужасно располнела – колоссальная, нарядная, шуршащая. Я чувствую себя такой плюгавкой перед ней».

Шпанские мушки, прописанные Альтшуллером, помогли Антону снять обострение плеврита. В день своего рождения он уже смог сидеть за письменным столом. Спустя неделю Альтшуллер предупреждал Ольгу: «В этом году пребывание в Москве оказало на его легкие гораздо худшее влияние, чем какая-либо из его прежних поездок»[570]. Встревожена состоянием Антона была и Евгения Яковлевна. Маше и Ваниной жене она писала в Москву: «Я несколько дней заливалась горькими слезами, и он боялся, чтобы вы не узнали, что он так болен, просила Жоржа, чтобы он написал, что Антоша здоров, а теперь слава Богу здоров»[571]. В конце января Альтшуллер позволил Антону съездить в Ялту к парикмахеру, но при этом запретил пешие прогулки и мытье в ванной. Ольга недоумевала: неужели нельзя гулять по стеклянной веранде, мыться из ведра с горячей водой или протираться одеколоном? Но Антон уже не тешил себя никакими иллюзиями: «Нам с тобой осталось немного пожить». По поводу подарков он в конце концов сменил гнев на милость: из нового бумажника вышла неплохая папка для набросков к рассказам. Вскоре из Москвы прибыл подарочек получше: Ольге надоел Шнап, и она отправила его в Ялту вместе с архитектором Шаповаловым.

1 ... 145 146 147 148 149 150 151 152 153 ... 172
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Жизнь Антона Чехова - Дональд Рейфилд.
Комментарии