Пылающий символ. Том 1 - Галина Виноградова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я догадываюсь, о чем пойдет речь, и не хочу встречаться с твоим родственником, – покачал головой гостинщик.
– Послушай меня, Теодор. Девочка давно мечтает о пристройке к мансио. Для выздоровления души и тела ей необходимо воплотить эту мечту! Елене тесно здесь, понимаешь?
Теодор оглянулся и посмотрел на Елену. Она сидела на верхней ступени лестницы, подперев рукой бледное исхудавшее лицо.
– Я пойду к твоему дяде, Иосиф, – согласился он и вышел из дома.
Ростовщика Теодор нашел там же, где оставил, – в таверне за столом.
– Почтеннейший, почему у тебя такой невеселый вид? Разве ты не обрел своего любимого родственника?
Старик опустил голову.
– Мой племянник поклоняется пророку Иисусу как богу. Истинный иудей не может поклоняться другому богу, кроме того, с кем заключен завет.
– Для тебя это важно?
– Меня это огорчает безмерно. Я нашел своего племянника для того, чтобы снова его потерять.
– Но Иосиф счастлив! Ты снял с его души тяжкий камень, ведь он считал себя преданным!
– Твои слова – бальзам для моей души, – ростовщик слабо улыбнулся. – Однако перейдем к делу, гостинщик. Я готов ссудить тебя деньгами для расширения гостиницы, но не могу сделать это, не взяв платы.
– Готов заплатить посильные проценты, – сказал Теодор.
– Жизнь иудея опутана многими обетами и законами. Несмотря на это, в договоре я укажу, что сумма прибытка составит один денарий. Твоя дочь хорошо считает, хоть и дитя. Надеюсь, вы сумеете распорядиться деньгами с пользой. – Иудей протянул Теодору сухую руку в перстнях. – По рукам?
Тот ответил крепким рукопожатием:
– Согласен!
Capitolo V
Мраморное море.
Лайнер «Олимпик». Наше время
– Так вы говорите, что Ердын Экинджи выскользнул из каюты Апостолова? – следователь Айзак Таскиран сцепил руки в замок и положил их на стол.
– Вышел, стараясь быть незамеченным, – уточнила Нинель Николаевна.
– Апостолова с ним не было? Я правильно понял?
– Совершенно верно. Богдан Апостолов в это время сидел в экскурсионном автобусе. – Профессорша склонилась к столу и доверительно прошептала: – В тот момент я еще не знала, что он вышел не из своей каюты, но позднее многое поняла.
Они сидели за столом в комнате переговоров, которую администрация круиза предоставила в распоряжение следственной группы. Здесь было много оргтехники, тут и там громоздились кипы бумаг, в углу стояла демонстрационная доска, облепленная разноцветными стикерами.
– Можете говорить свободно, – заметил следователь. – Здесь нас никто не услышит. Вы упомянули, что многое поняли. Поделитесь, что именно…
– Ердын Экинджи специально не поехал на экскурсию, чтобы пробраться в каюту Апостолова в его отсутствие.
– Он что-то выносил из каюты?
– Простите…
Айзак Таскиран на ходу переиначил вопрос:
– В руках у Экинджи что-то было?
– Этого я не заметила.
– А если вспомнить?
– Я спешила к автобусу и не собиралась его разглядывать.
– Вы с ним заговорили?
– Напомнила ему, что он рискует пропустить экскурсию.
– И что ответил Экинджи? – спросил следователь.
Нинель Николаевна припомнила:
– Да-да… Он, кажется, растерялся.
– Похоже, Ердын Экинджи не собирался ехать в Херсек, – сказал Таскиран и выразительно взглянул на помощника. – Что было дальше?
– Он отправился вместе со мной к автобусу.
– Это все?
– Пожалуй, да.
Таскиран поднялся из-за стола, сунул руки в карманы и заходил по комнате. Остановившись, спросил:
– Как думаете, для чего Экинджи залез в каюту Апостолова?
Профессорша удивленно отстранилась:
– Не знаю.
– Вы – умная, образованная женщина, видели Экинджи и Апостолова за обеденным столом, слышали, о чем они говорили. Неужели нет никаких наблюдений? Ничего не приходит на ум?
– Вы видели фото убитой шведки? – поинтересовалась Нинель Николаевна.
– Я видел ее труп, – сказал Таскиран и бесцеремонно сел на край стола.
– Так вот, чтоб вы знали: она была настоящей красавицей.
– Намекаете, что Экинджи приревновал болгарина к Оде Густафссон? – следователь недоуменно покрутил головой. – Не вижу связи… У Экинджи в тот вечер была другая девушка.
– Предполагаю, что возник конфликт интересов.
– Поэтому Экинджи исполосовал ножом весь матрас и разгромил шкафы, – разочарованно проронил Таскиран. – Нет, тут дело в чем-то другом.
– Ну что же, – Нинель Николаевна поднялась со стула. – Мой долг – рассказать все, что знаю. Ваш долг – расследовать преступление.
– Точнее не скажешь! Спасибо, что уделили время. – Айзак Таскиран проводил ее до двери, там опустил глаза, прикидывая, стоит ли объясняться начистоту. Профессорша взялась за дверную ручку, и он ограничился вопросом: – Надеюсь, разговор останется между нами?
Чуть замешкавшись, она неожиданно возразила:
– Этого пообещать не могу.
– Почему? – удивился следователь.
– Дело в том, что я уже обсудила это с соседкой по столу.
– С Элиной Коган?! – Таскиран выразительно взглянул на помощника.
Ибрагим Ядигар отодвинул кресло, в котором сидел, и со вздохом сожаления откинулся назад:
– Зря!
Нинель Николаевна переключила внимание на него и проговорила, словно оправдываясь:
– Именно Элина посоветовала мне все рассказать вам.
– Это ни о чем не говорит.
– И что же мне делать?
– Теперь – ничего.
Таскиран попрощался с Нинель Николаевной и, притворив за ней дверь, обернулся:
– Что скажешь?
– Не нравится мне эта израильтянка. Не исключено, что она связана с секретными службами.
Ибрагим Ядигар встал с кресла и подошел к демонстрационной доске. Он взял красный фломастер и написал крупными буквами: «Элина Коган». Потом, чуть помедлив, поставил рядом с именем вопросительный знак.
Элина Коган тем временем загорала на палубе у бассейна. Корабль уверенным курсом следовал в Кушадасы, морской бриз овевал палубы, светило солнце, и у большинства пассажиров «Олимпика» создалась иллюзия, что ничего не случилось.
Понимая, что за темными стеклами солнцезащитных очков глаз не видно, Элина с иронией наблюдала за тем, как Ердын Экинджи кругами ходит вокруг нее.
Наконец он решился приблизиться:
– Позвольте, я займу соседний шезлонг?
– Пожалуйста, он, кажется, не занят, – сказала Элина.
– Хочу извиниться, – вновь заговорил Экинджи.
– За что?
– Позавчера за столом я сильно погорячился.
Она усмехнулась:
– На осознание ушло двое суток?
– Я хорошо отношусь к евреям.
Элина сняла очки и, приподняв голову, произнесла без нажима, но с некоторой долей высокомерия:
– Успокойтесь. Еврейка я только наполовину.
– Да нет, вы не поняли…
– Оставим эту тему в покое, – она откинулась на спинку шезлонга и снова надела солнцезащитные очки.
Ердын Экинджи как был, в шортах и в майке, сел рядом с ней.
– Так вы наполовину русская?
– Это не имеет значения.
– Теперь я понял, почему вас так задел разговор о мечети Айя-София.
– Да ну…
– У вас на шее кулон с крестом. Вы – православная христианка.
– Увы, это так.
– Но почему же увы? – озадачился турок.
– Будь я мусульманкой, вам бы это понравилось.
– Я – светский человек, и моя будущая жена может иметь любую веру. Для меня это не имеет значения.
– А для ваших родителей? – поинтересовалась Элина.
– С этим сложнее, – согласился Ердын Экинджи. – Тем не менее христианка для них предпочтительнее, чем иудейка.
Улыбнувшись, она заметила:
– А по-моему, разговор о храме Святой Софии задел вас больше, чем остальных.
– Мы, турки-османы, – хранители единственной правильной исламской веры, – заносчиво произнес Экинджи.
– Ну да… – протянула Элина. – Некогда светская страна на глазах превращается в турецкий халифат. А это – национализм, уважаемый, и он отбросит вашу страну на много веков назад.
– Ислам по сути своей интернационален. Когда Мехмед Второй завоевал Константинополь и сделался наследником Византийской империи, он встал во главе иудеев и христиан точно так же, как и во главе правоверных мусульман.
– Поэтому отобрал Святую Софию у христиан и отдал ее мусульманам? – не без сарказма осведомилась Элина. – Хорош интернационалист! Впрочем, не лучше вашего президента.
Раскрасневшись, Ердын Экинджи с трудом, но все же оставался в рамках приличий.
– Американцы признали статус Иерусалима как единой и неделимой столицы еврейского государства, и это стало издевкой для мусульман!
– К чему это вы?
– Если позволено отнять у мусульман Иерусалим, почему бы не вернуть статус мечети храму Святой Софии?
– Давайте прекратим этот спор, – предложила Элина. – Мы никогда не придем к единому мнению.
Но Ердын Экинджи не унялся:
– Мы, турки, потомки великих османов, должны хранить и высоко нести знамя Пророка…
– Турки?.. –
