Человек из прошлого - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А когда Кудряшов уехал? — поинтересовался старший оперуполномоченный.
— В тридцать восьмом, как раз после окончания третьего курса, — малость подумав, ответил Яруллин.
— В тридцать восьмом, значит… — наморщив лоб, в задумчивости повторил Валентин. — Что ж, спасибо, — подал руку Яруллину Рожнов, кажется, довольный произошедшим разговором. — Вы нам очень помогли.
— Чем могу, — развел руки в стороны Азат Вагизович.
Оставалось поговорить с гражданкой Стебуновой.
Валентин вышел на улицу, и тотчас ему в лицо ударил порыв холодного и колючего совсем не по-весеннему ветра. Пожалев, что не надел под демисезонное пальто теплую одежду, Рожнов отправился по адресу Стебуновой.
* * *
Мария Петровна Стебунова проживала в Свердловском районе в Приозерском переулке, в частном доме, каковых в городе было в процентном отношении около половины всех жилых домов. Когда Рожнов вошел в калитку и постучал в дощатую дверь, Мария заканчивала мыть в детском корытце дочку Наташу. Поэтому дверь открыла не сразу, а лишь после того, как вытерла дочь и надела на нее чистую до пят рубашку.
Валентин поздоровался, представился, объявил о цели своего визита и прошел в дом. Жила Мария Стебунова бедновато. Впрочем, прочие городские матери-одиночки, не имеющие любовников, пристроившихся на хлебных должностях, жили не намного богаче…
Разговор происходил на кухне, где на двух табуретах стояло детское корыто с мыльной водой, а на третьем табурете примостился Валя Рожнов. Вопросы были подобны тем, что старший оперуполномоченный Рожнов задавал до этого сокурснику Марии Стебуновой Азату Яруллину. Первым после ряда казенных вопросов, что было положено по инструкции задать в начале проведения допроса, был вопрос про Эдуарда Кочемасова…
— Эдуард был хорошим парнем. Только вот связался он не с теми ребятами, — начала отвечать Мария Петровна, расчесывая дочурке волосы деревянным гребнем. — В нашей группе было несколько подгруппок, которые жили каждая своими интересами и по своим правилам, которые сами и устанавливали. Интересующий вас Эдик Кочемасов якшался с Васей Кудряшовым, Николаем Кондратьевым, Валеркой Федынцевым, Нинель Яковлевой и Тимуром Бекетовым. Та еще была компания, — скривив губы, неприязненно сказала Стебунова. Стало понятно, что многих из названных одногруппников она недолюбливала, и это чувство не потускнело и по сей день. — Кондратьев — тот был всегда себе на уме, — продолжила Мария. — В институт его папа пристроил. Папа у него шишка какая-то в обкоме партии. Кондратьев этот только о себе и думал, чтобы, значит, ему хорошо было, пусть и за счет других. Прямо скажу: скверный был человечишко этот Коля Кондратьев. Уверена, что он таким остался и по сегодняшний день, — твердо посмотрела прямо в глаза оперу Стебунова. Убедившись, что ее внимательно слушают, продолжила: — Кондратьева многие недолюбливали с нашего курса. И он платил им той же монетой… Из того же теста был и Валера Федынцев, только похлипче, да еще и трусоват. Все в рот этому Кондратьеву заглядывал. И делал все, что тот скажет, как слуга или лакей какой-то. Поручения какие-то его исполнял, бегал, куда прикажет, и наушничал ему. Такой, знаете ли, «чего изволите»? Из мелких половых[24]… Иной раз противно на него было смотреть… — снова покривила губы Мария. После чего продолжила: — Вася Кудряшов — сын известного нашего писателя Леонида Кудряшова — тот прибился к кондратьевской компании как-то случайно. Наверное, из-за Нинель Яковлевой, которую Кондратьев и Федынцев привечали и покровительствовали ей. Это тоже девушка была непростая. Вроде бы вся своя в доску, душа компании, а если присмотреться как следует — все не так! Я сама по себе, а вы сами по себе, так что, будьте добры, проходите мимо. Словом, извини-подвинься. Она сначала с Васей Кудряшовым любовь закрутила. Потом они на третьем курсе что-то там не поделили, и она Васе от ворот поворот дала. Жестко так. Мол, ступай, куда хошь, а я и знать тебя не знаю. И закрутила с Кондратьевым. Вася, едва окончив третий курс, институт бросил, в Сибирь куда-то уехал от тоски по неразделенной любви. С тех пор его никто не видел… А Бек — тот вообще бандит с «большой дороги»! Кондратьев с Федынцевым его при себе держали, чтобы он для них разные грязные делишки проворачивал. Ну там морду кому-то набить или припугнуть как следует, на кого Кондратьев укажет…
— А кто-нибудь из них воевал? — поинтересовался Рожнов.
— Да никто не воевал, — отмахнулась Стебунова. — В сороковом мы учебу закончили, и все поначалу устроились по специальности, то есть на предприятия оборонного значения. А это давало бронь…
— А потом? — задал еще вопрос Рожнов.
— А что потом? — посмотрела на дочь и улыбнулась ей Мария. — Потом мы стали взрослыми, и нас развела жизнь. У всех свои интересы, а потом еще семьи… Да вы сами знаете, как это в жизни бывает.
Задав еще пару вопросов, Валентин Рожнов начал прощаться и весело подмигнул дочери хозяйки. Та мигнула в ответ и растянула в улыбке рот до ушей.
— Ну спасибо вам.
— А почему вы интересуетесь бывшей нашей группой? — спросила, в свою очередь, Стебунова. После чего взглянула на дочь, понарошку нахмурившись, будто немного сердилась. Мол, с посторонними незнакомыми людьми надлежит вести себя прилично и никаких вольностей себе не позволять. — Натворил, что ли, что-нибудь кто-то? Небось, Тимур Бекетов чем-то отличился? — спросила Мария с явной неприязнью. — С него станется…
— Нет, не Бекетов, — ответил опер, явно не желая углубляться в эту тему.
— А кто? — не давало покоя Стебуновой бабье любопытство.
— Простите, но я пока не могу вам этого сказать, — ответил Рожнов и пошел к выходу.
Глава 7. Тяжелый воскресный день
Главным объектом наблюдения Валентин выбрал Николая Кондратьева, посчитав его в компании бывших студентов Авиационного института если не главным, то пользующимся определенным весом точно.
Три дня Рожнов
