Песнь Элмара - Мария Норд

– Элофор, – послышался голос Тарэмина. – Последний шанс перед пыткой. Ты не выдержишь, соглашайся сейчас.

Ответом было молчание. Тарэмин, выждав пару секунд, отошёл на несколько шагов, предоставив своим помощникам право действовать самостоятельно.

Элофор боковым зрением проследил за рукой Муилтаура, держащего какой-то сосуд, напоминавший небольшой кувшин, наполненный чем-то вязким. Элмарец почувствовал запах расплавленного свинца. Вот и началось. Насколько позволял кожаный ремень, сдавивший шею, Элофор продолжал следить за действиями Муилтаура, который, казалось, намеренно медлил, чтобы либо причинить тем самым ещё большую боль, либо дать пленнику последнюю возможность одуматься.

Элофор чуть вздрогнул, когда Муилтаур расширил рану на его руке. Нет, не от боли, скорее, от ожидания её. Секунды, оставшиеся до пыток, казались предсмертными.

Тонкая струйка свинца за какой-то миг, показавшийся элмарцу вечностью, прошла сквозь воздух и влилась в рану. Элофор дёрнулся, запрокинув голову, так что кожаный ремень уже в который раз содрал кожу на шее, открыв мышцы. Но этой боли он даже не чувствовал. Он слышал, как под расплавленным свинцом в ране шипела кровь, он видел, как рядом с первой раной появилась вторая. Он чувствовал, как рука постепенно тяжелела, наполняясь всё более усиливающейся болью. Элофор снова дёрнулся почувствовав в тот же миг новую боль во второй ране. На секунду кольнуло сердце. Элофора заколотила мелкая дрожь. Звезда Альбиона! Как бы продержаться до конца! Настоящая пытка ещё не началась, а он уже с трудом сдерживается, чтобы не заорать от боли.

Лезвие скользнуло под ребром. Элофор сжал кулаки, дыхание перехватило. Ему показалось, что сквозь рану в кровь вливается огонь, заполняя лишающим жизни пламенем и дикой болью каждую частицу его тела. А боль вливалась сквозь всё новые и новые раны, и её было не остановить. Сердце словно сжали железные тиски, в пересохшее горло, казалось, был вставлен клинок. Боль забирала дыхание, боль забирала его сознание, боль забирала – о, неужели! – жизнь. Значит, ему ещё повезло. Да, похоже, он умирает. В груди как будто что-то оборвалось, перед глазами всё заполонила чёрная пелена. О, Небо! Дай смерти!

Боль отступила, оставив только холод, но холод этот был приятным. Элофор растворился в нём, чувствуя, как какая-то сила уносит его в тёмную, но полную покоя даль.

Тарэмин, до сих пор хладнокровно, или, по крайней мере, делавший вид, что хладнокровно, наблюдавший за мучениями пленника, вдруг заметив на его лице какую-то мертвенную черноту, оживился и подскочил к пыточному станку.

– Эй, эй! Стой! – прикрикнул он на своих помощников, даже не заметивших состояния элмарца. Тарэмин внимательно вгляделся в лицо Элофора, после чего поднёс ладонь к его лицу.

– Умер? – поинтересовался Халмор. Тарэмин бросил на него раздражённый взгляд.

– Почти, – он обернулся к своим трём помощникам. – Холодная вода есть?

– Да, господин, – отозвался Муилтаур, тотчас же поспешив к стоявшему в углу ведру с плававшими в воде кусочками льда. Через секунду эта вода уже оказалась вылитой на бездыханное тело элмарца. Охлаждённый свинец зашипел в ранах пленника. Элофор не пошевелился.

Тарэмин выждал около минуты, после чего, увидев, что сын Эминнаура не приходит в себя, устало вздохнув, подошёл ближе и положил руки на его голову. Потребовалось не менее пяти минут, чтобы с лица пленника исчезла чернота. Тарэмин отпустил голову Элофора и снова провёл ладонью над его лицом. Не хватало ему ещё, конечно, тратить свои силы, возвращая его к жизни. Но элмарец того стоил, он не мог не признать.

Элофор сделал вдох и из его груди вырвался стон. На лице Тарэмина появилась насмешливая улыбка. Да, Элофор до этого почти не стонал. Могло ли это означать, что он готов сдаться? Тарэмин вновь приблизился к станку.

– Элофор, – позвал он. – Элофор, ты ещё жив. Я свои обещания сдерживаю. Так, что, может, закончить пытку? Сдавайся, сын Эминнаура.

Элофор приоткрыл глаза. Что было в этом взгляде? Сила? Ненависть? Уверенность? Нет, всё было намного проще. В этом взгляде была боль. И даже мольба. Только, почему же он молчит?

– Элофор, сдаёшься? – снова спросил Тарэмин. Элмарец закрыл глаза и отрицательно помотал головой. Муилдорец, усмехнувшись, опёрся о изголовье станка.

– Очистите ему раны, – приказал он своим помощникам. – Придётся заново заливать.

Элофор почувствовал, как смешавшийся с кровью свинец отдирается от сосудов, так что казалось, что все жилы вытянутся наружу. О, если бы с этим свинцом они вырвали бы и его жизнь! Увы, это только подготовка к новой пытке. А, может, всё-таки, согласиться? Смысл терпеть эту боль? Смысл чувствовать себя беспомощным ничтожеством в глазах врагов? А, так, может, он сумеет что-то сделать.… А, впрочем, что он сделает? Ему придётся во всём повиноваться Тарэмину, ему придётся взять Элфин, ему придётся предать свой народ. Нет, он не смеет. Хотя, может, у него появится шанс погибнуть? Подставить голову под первый же меч и всё. Да, пока остаётся только такой выход. А больше эту боль он выносить не может.

– Готовы? – послышался над ним голос Тарэмина. – Продолжайте.

Решиться, или нет? Наверное, стоит. Стоит сдаться? Да, когда элмарцы сдавались? Нет, он должен вынести…. Элофор открыл глаза и, почти уже не осознавая, что происходит, словно сам себя не слыша своих слов, хрипло позвал:

– Тарэмин, стой.

– Чего? – Муилдорец обернулся, выжидающе глядя на элмарца.

– Я согласен, – едва слышно произнёс Элофор.

– Что? – Тарэмин усмехнулся. – Я не ослышался? Сын Эминнаура, ты согласился?

Ответом был спокойный полный боли взгляд.

– И, ты Элфин возьмёшь?

Элофор кивнул. Тарэмин рассмеялся.

– Ну, что ж, Элофор. Неожиданно, конечно, но я рад. Добро пожаловать в Муилдор, союзник, – он бросил взгляд на своих помощников. – Освободите его, – приказал он. Халмор, Мормин и Муилтаур, словно опомнившись, поспешили выполнить приказ. Освободив Элофора от ремней, трое палачей, по распоряжению Тарэмина, помогли ему опуститься в кресло Муилдорца.

– Молодец, Элофор, – Тарэмин похлопал сына Эминнаура по плечу. – Наконец-то ты принял разумное решение. Ну, что? Готов служить мне?

Пересиливая боль и слабость, Элофор поднял голову и взглянул на Тарэмина.

– Готов, – с трудом произнёс он пересохшими губами. – Только обещай. Когда возьму Элфин, ты пощадишь Элгонда, Элровала и мою мать.

Тарэмин смерил Элофора изучающим взглядом. Всё-таки, элмарец остался элмарцем. Верность.

– Хорошо, обещаю, – ответил он.

– Поклянись.

Муилдорец с усмешкой взглянул на Элофора.

– Не доверяешь? Хорошо, клянусь, – даже не дрогнув произнёс он, протянув руку. – Но и ты поклянись, что не подведёшь меня. Клянись, что будешь служить мне вечно, – пристальный взгляд устремился в тёмно-синие глаза элмарца. Во взоре Элофора снова появился лёд.

– Клянусь, – твёрдо ответил он.

5.Предатель

Следующие несколько дней пронеслись для Элофора мрачной тенью полузабытья и бреда. Он даже не мог сказать, сколько их было. Рассвет сменялся днём, день – закатом, ночь – утром… Похоже, он окончательно пришёл в себя день на четвёртый. Или на пятый? Впрочем, вряд ли это было важно. Наконец, он, просто, мог более-менее сознательно воспринимать окружающий мир. Только, стоило ли?

Элофор, открыв глаза, приподнял голову. За эти несколько дней он впервые смог разглядеть помещение, в которое его забросили на этот раз. Комната, или камера? Похоже, что-то среднее. Разве, только воздух свежий, причём очень свежий, врывающийся в распахнутое настежь зарешеченное окно. Впрочем, по крайней мере, на стенах нет сырости, и лежит он не на холодном каменном полу, а на двух, пусть и небрежно брошенных друг на друга матрацах. Да, по крайней мере, он может продолжать жить. Элофор закинул голову, устремив взгляд в каменный потолок. Жить и думать, что ему делать дальше. Эти мысли не оставляли его даже тогда, когда он метался в бреду. Они обрушивались на него огромной бурлящей волной, не позволяя вырваться из бездны отчаяния, затягивающей его всё глубже и глубже, как бы он ни пытался сопротивляться. Они преследовали его, подобно призракам смерти, гонящимся за своей жертвой, злорадно, насмешливо твердя своё: «Предатель, предатель, предатель!» Да, он предатель. Он предал свой народ, он предал своих друзей, он предал своего брата и мать, он предал Элмар. Он предал всех. И, почему? Он не выдержал боли, он сломался. А ещё элмарец называется! Нет, он не достоин жить. Если только не для того, чтобы искупить свою вину. Только, как? Элофор в бессилии закрыл глаза, отвернувшись к стене. Нет, вряд ли он что-то сможет сделать, тем более, здесь, сейчас, не имея с собой своего войска. Только страдать от собственного бессилия и мучить себя угрызениями совести, что не смог выдержать. Неужели это ему теперь останется на всю жизнь? Неужели он теперь всю вечность будет служить Тарэмину? И, как он, великий элмарец, мог так пасть? Наверное, это было выше его сил. Намного выше. Так, может, смириться? Или, смириться сейчас, а после, когда Тарэмин станет ему доверять, поднять восстание? А, что, возможно. Может, не сейчас, пусть, даже в далёком будущем, но он постарается сделать это. И пусть ему придётся заплатить за это жизнью, это, наверное, будет даже лучший вариант для её завершения. Если получится. В следующий миг он уже вновь провалился в небытие. Сон это был, или бред? Он шёл по длинному коридору в сопровождении Тарэмина и ещё десятка воинов, безмолвно следовавшими за ними. Сквозь окна он мог видеть пылающие вдали развалины какого-то города. Что подсказывало ему, что это был Элфин? Элфин, который он только что уничтожил, в котором погибли Элгонд и его брат. А что с матерью? Он оборачивается к Тарэмину.