Тропою дикого осла (Записки великого русского писателя) - Владимир Динец

А пока что Михель приглашает меня в кафе - познакомиться с кухней накси. Это один из самых симпатичных и интересных народов Китая. Они родственны тибетцам, но язык похож по звучанию на дагестанские: "Как пройти..." - "жех гку ббеу", "река" - "ггуббу", "здравствуйте" - "бмв", а "спасибо" - "дживиси". В X-XIV вв они создали свое королевство и письменность. Религия накси - буддизм секты Кагьяпа с элементами шаманизма - Донгпа, ислама, несторианства и индуизма.

Поэтому дома украшены мальтийскими крестами и армянскими свастиками. Внешне они напоминают наиболее монголоидные типы татар.

Накси живут в матриархате. Женщины здесь - главы семей, они более раскованы, общительны и независимы, чем мужчины - нередко водят грузовики и трактора. Носят они синие блузы с ремнями крест-накрест на комиссарский манер и синие фуражки (это мода XIV века). Мужчины одеваются по-разному, но традиционный костюм - черное дэли, сплошь увешанное медными украшениями. Женщины накси гораздо красивее китаянок.

В три часа мы узнаем, что автобуса не будет - дорогу размыло. Решаю идти пешком (86 км, но есть надежда, что дорога интересная). В четыре начинается проливной дождь. К часу ночи влезаю на перевал 3600 м и ночую под навесом МТС. Пальцы на левой руке распухли и почернели.

25.08. Ночью крыша стала протекать, и весь спальник промок. Вскрыл нарывы на пальцах - меньше болят. Слегка простудился. Горы покрыты молодым сосняком, выросшим на месте сведенных лесов. Он почти не удерживает почву от размыва, и через дорогу каждые несколько шагов текут красные, бурые или желтые речки.

Ливень не ослабевает ни на миг. Фауна бедная: мелкие птицы, жабы да кротовые землеройки.

На привале вдруг начал терять сознание. Испугался, что серьезно заболел, но это всего лишь голодный обморок: если не считать обеда в кафе, последние дни я питался только сырыми макаронами, обкусывая пачку по мере того, как она размокала от дождя. Прошелся немного - полегчало.

Вечером резко похолодало. Я собирался дойти до города к утру, но на 70-м километре сломался. Нашел в пустом сарае котелок и сварил роскошный грибной суп с остатками макарон и бульонными кубиками. Еще через пару километров наткнулся на маленький, только что построенный отель у дороги. Поскольку я оказался в нем первым иностранцем, денег с меня не взяли ни за ужин и завтрак, ни за ночлег.

Отличные ребята. Я даже дал одной свой адрес. У нее есть шанс быть первой накси в Москве. Ребята говорят по-английски, но попросили меня составить текст вывески, которая заманивала бы интуристов. Я подумал-подумал и написал: "Вилла Баошуо - клуб автостопперов. Вход только для малоимущих туристов". Расчет был на то, что любой житель Запада считает себя малоимущим. Все, отбой.

26.08. День моего писательского триумфа: в семь утра у отеля тормозит заказной джип с немецкими туристами - жирными хмырями, только сигар не хватает. Слово мастера пера - великая сила!

Здесь очень красиво, как выяснилось: выше по реке сохранился лес из пихт, елей и гималайских сосен, а над ним торчат башни горы Сатсето (5596 м) с ледниками в ущельях. Дождь сменился снегом, и дубняк жуткий. Шмотки за ночь совершенно не высохли. Как-то дико видеть в заснеженном лесу стаи длиннохвостых попугаев.

Из Бошуо (3000 м) спускаюсь в Лиджанг (2400), столицу накси. В последнее время (около миллиона лет) тяжелое Тибетское плато начало разрушаться - от него откалываются отдельные куски и медленно опускаются. Такие "осколки" - это, например, плато Алтын на севере, Мустанг и Заскар на юге, Сычуаньское Болотное плато на востоке. В Северной Юннани целая куча таких обломков, разделенных горами и очень глубокими ущельями. На одном из этих мини-плато стоит Лиджанг.

Старый горд не менее колоритен, чем Ласа - лабиринт каналов, мостиков, маленьких рынков и парков. На рынках торгуют лекарствами, как то: трутовиками, шкурками мангустов и хорьковых барсуков, сушеными желтопузиками, черепами гимнуров; а также всем прочим, в том числе ананасами по 1 Y за штуку. Вдоль улиц тянется нечто вроде тротуарных бортиков, по которым и ходишь, а между ними по колено воды. На другом конце Лиджанга - парк с озером и храмами в честь Черного Дракона. "Дракон" - это обитающий в озере эндемичный углозуб (10-сантиметровый тритончик). Под крышей одного из храмов, стоящего на островке посреди озера, я и ночую. Здесь теплее, чем в Баошуо, но все равно холодно. Ночью по парку бегают тупайи - с виду нечто среднее между крысой и белкой, но относящееся к приматам - возможно, наши прямые предки. По берегу ходит бурая рыбная сова и промышляет священных углозубов. Говорят, летом здесь жарко, но, похоже, осень начинается рановато.

27.08. Утром облака чуть поднялись, и даже видно гору Сатсето, но дождь льет с той же силой, что и предыдущие три дня. Зато пальцы уже почти не болят. На местной автостанции билеты проверяют при входе в автобус, так что можно просто влезть в окно с другой стороны (народ полностью одобряет). По холмам, поросшим сосной, гималайским кедром и папоротником на ярко-красной почве, еду на юг.

Последний "осколок Тибета" - такой большой, что на нем уместилось 40-километровое озеро Эрхай и город Дали. Местные жители - племя бай (тибето-бирманская группа). Они похожи на накси, но мельче, одеваются ярче, а дома у них оштукатуренные и без сторожевых башен. Хотя здесь на проводах уже сидят тропические пташки, холод и дождь почти такие же, как в Лиджанге. Завтра я надеюсь получить вознаграждение за все трудности, спустившись в тропические леса. А пока брожу по автостанции, с тоской думая о предстоящей ночевке в холодном пустом автобусе. И что же? Мне встречаются китайские студенты, а они куда понятливее западных и на просьбу разрешить переночевать в их номере реагируют спокойно. У них есть пустая койка, и они подарили мне сувенир - бумажку в 10 Y.

Теперь я сижу у окна с видом на озеро, сушу шмотки и пишу дневник. По заливу плавают на джонках рыбаки с командами ручных бакланов. У каждой птицы на шее медный ошейник, чтобы он не проглатывал пойманную рыбу, а приносил хозяину.

Студент, как и вся местная молодежь, ведут со мной разговоры, за которые тут можно сесть лет на десять. Про коммуняк им все давно ясно. Горбачева не любят за предательство во время Тяньаньмэньских событий, зато очень любят Борю. А тем временем я продолжаю издеваться над несчастным английским языком, переводя на него одну из моих любимых песенок:

Временно все в этом мире бушующем,

Есть только миг - за него и держись,

Есть только миг между прошлым и будущим

Именно он называется жизнь.

Вечный покой сердце вряд ли обрадует,

Вечный покой для седых пирамид,

А для звезды, что сорвалась и падает,