Жангада. Школа робинзонов - Жюль Верн

— Милая моя сестренка! — воскликнул Бенито. — Отец Пассанья прав, нам будет очень недоставать ее. А может быть, ты раздумаешь жениться, Маноэль? Еще не поздно! Тогда она останется с нами.

— Она и так останется с вами, Бенито, — ответил Маноэль. — Я предчувствую, что будущее нас всех соединит…

Первый день прошел отлично. Завтрак, обед, отдых, прогулки — все шло так, будто Жоам Гарраль с семьей по-прежнему жили на уютной икитосской фазенде.

За первые сутки жангада благополучно миновала устья рек Бакали, Чочио, Пукальпа — на левом берегу Амазонки, Итиникари, Манити, Мойок и Туйука — на правом, а также одноименные острова. Ночью ярко сияла луна, что позволило не делать остановки, и громадный плот продолжал спокойно скользить по глади великой реки.

Назавтра, 7 июня, жангада проплыла мимо деревни Пукальпа, которую называют также Новым Ораном. Старый Оран, расположенный пятнадцатью километрами ниже по течению, на том же берегу, теперь заброшен, и его жители, индейцы племени майоруна и орехона, переселились в Новый Оран. Трудно найти более живописный уголок, чем это селение на высоком, словно разрисованном красным карандашом берегу, с недостроенной церковкой, с крытыми соломой хижинами в тени высоких пальм и убами, наполовину вытащенными из воды.

Весь день седьмого июня жангада шла вдоль левого берега реки и миновала устья нескольких небольших и неизвестных притоков. Была минута, когда плот чуть не зацепился за далеко выступающий мыс острова Синикуро, но лоцману с его умелой командой удалось благополучно избежать опасности и выйти на середину реки.

Утром 8 июня путешественники проплыли мимо островка Манго, который разделяет приток Напо на два рукава, прежде чем тот вольется в Амазонку. Спустя несколько лет французский путешественник Поль Марко, вслед за Лакондамином, вновь обратит внимание на необычный цвет этого притока, напомнивший ему зеленый опал. Но нашим путникам не повезло: бурлящие потоки, устремившись с восточных склонов Котопакси в устье Напо, перемешали его воды с желтыми водами Амазонки.

По берегу бродили индейцы крепкого телосложения, высокого роста, с длинными развевающимися волосами; в ноздре у каждого была продета пальмовая палочка, мочки ушей оттягивались свисающим до плеч грузом тяжелых колец из древесины ценных пород. Время от времени среди них появлялись женщины. Никто из них не проявил интереса к жангаде.

На плоту боялись, что эти туземцы — людоеды. Стольким прибрежным племенам приписывали такой грех, хотя доказательств каннибализма не было и до сих пор нет!

Через несколько часов на невысоком берегу показалась деревня Белла-Виста. Невысокие банановые деревья склоняли над соломенными крышами свои широкие листья — будто струи воды текли из переполненной чаши. Араужо, следуя новому курсу, направил плот к правому берегу реки. Маневр этот был довольно труден, но опытный лоцман успешно справился с ним. Это позволило пассажирам взглянуть мимоходом на темные воды многочисленных лагун, которые тянутся вдоль всего русла Амазонки, часто даже не сообщаясь с ней. Правда, в небольшую лагуну Оран вода вливалась через широкий пролив; посреди нее виднелась живописная группа островов — побольше и совсем маленькие, а на дальнем берегу Бенито указал место, где прежде находился Старый Оран, от которого теперь мало что осталось.

Следующие два дня, в зависимости от причуд течения, жангада плыла то вдоль правого берега, то вдоль левого, но ни разу ни за что не зацепившись своим деревянным каркасом. Пассажиры ее уже вполне освоились с новой жизнью. Жоам Гарраль предоставил сыну вести дела, а сам, запершись в своей комнате, целыми днями размышлял и писал.

Бенито зорко следил за всем, толковал с лоцманом и проверял правильность взятого курса. Якита с дочерью и Маноэлем большею частью держались вместе, обсуждая планы на будущее или прогуливаясь по жангаде. Жизнь семьи нисколько не изменилась, а Бенито даже не упускал случая поохотиться. Порой ему недоставало лесов Икитоса с их хищными зверями, зато здесь целыми стаями летали над водой птицы и, случалось, садились прямо на жангаду. Если они годились в пищу, Бенито стрелял, и тут уж Минья не возражала, ибо эту дичь подавали к столу; но когда появлялись серые и желтые цапли или розовые и белые ибисы, которые в изобилии водятся на берегах реки, он не трогал их, щадя чувства сестры. Только одной птице не было от него пощады: птице кайарара, из породы поганок[37], которая одинаково ловко плавает, ныряет и летает; голос у нее пренеприятный, она несъедобна, но зато имеет очень ценный пух, которым торгуют на всех рынках в бассейне Амазонки.

Наконец, миновав деревню Омагуа и устье Амбиаку, жангада к вечеру одиннадцатого июня пришла в Певас и причалила к берегу.

До наступления темноты оставалось еще несколько часов, Бенито, взяв с собой расторопного Фрагозо, вышел на берег и отправился поохотиться в чаще, неподалеку от селения. Один агути и один кабиэ[38], не считая дюжины куропаток, пополнили запасы путешественников после этой удачной вылазки.

В Певасе, насчитывающем двести шестьдесят жителей, Бенито рассчитывал выменять кое-какие товары у братьев-миссионеров, которые не брезговали и оптовой торговлей. Но последние только что отправили тюки сальсапарели и запасы каучука в низовья Амазонки, поэтому их склады оказались пусты.

С восходом солнца жангада снова двинулась в путь и прошла между островами Ятио и Кошикинас, оставив справа деревеньку того же названия. На правом берегу путешественники разглядели несколько безымянных притоков. Один раз там ненадолго показалась кучка туземцев с бритыми головами, татуировкой на щеках и на лбу; с круглыми металлическими пластинками в ноздрях и в нижней губе. Они были вооружены стрелами и сарбаканами[39], но не пустили их в ход и не попытались войти в сношения с жангадой.

Глава XI. От Певаса до границы

Прошло несколько дней. Плавание продолжалось без происшествий. Ночи стояли такие ясные, что длинный плот спокойно плыл, нигде не причаливая. Казалось, что не жангада скользит вперед, а живописные речные берега бегут назад, будто уходящие за кулисы театральные декорации. Глаз не мог противиться этому обману, и всем чудилось, будто жангада стоит неподвижно между уплывающими берегами.

Плот шел без остановок, и Бенито не мог охотиться на берегу, и тогда наступал черед дня рыбной ловли. В реке водилось множество превосходной рыбы: пако, суруби, гамитана, очень нежные на вкус; большие скаты дуридари, с розовым брюхом и черной спиной, покрытой ядовитыми шипами; целые стаи мелких кандиру из породы сомовых — эта малая рыбешка густо облепляет ноги купальщика, имевшего неосторожность заплыть в их владения.

Воды Амазонки богаты и водяными животными, порой они часами следовали за плотом. Среди них встречались гигантские пираруку длиной в десять — двенадцать футов, покрытые панцирем из широких чешуек с алой каймой. Мясо их ценят туземцы, но наши путешественники их не ловили. Речные дельфины, стада которых резвились вокруг жангады, выскакивали то спереди, то позади плота. Взметая целые фонтаны воды, они оживляли речной пейзаж; солнечные лучи, преломляясь в брызгах, сверкали всеми цветами радуги. Порой было слышно, как дельфиньи хвосты бьют по бревнам.

Шестнадцатого июня жангада, лавируя между берегами, благополучно миновала ряд отмелей, а вечером следующего дня пристала у деревни Мороморос, на левом берегу Амазонки. Сутки спустя она проплыла мимо устьев Атакоари и Коча, затем мимо фуро — канала, соединяющего реку с озером Кабелло-Коча на правом берегу, и вошла в гавань у миссии Коча.

Здесь была страна племени марахуас. Их отличали длинные волосы, рот украшался целым веером пальмовых шипов длиной в шесть дюймов, что придавало лицу кошачье выражение. Поль Марко считает, что так они добивались сходства с тигром, отвага, сила и хитрость которого вызывали у них восхищение. Женщины курили сигары, держа их зубами зажженным концом внутрь. Все, как и почитаемый ими царь амазонских лесов, не имели никакой одежды, если не считать узкой полоски ткани, опоясывающей чресла.

Во главе миссии стоял в ту пору францисканский монах, который посетил отца Пассанью. Жоам Гарраль встретил гостя очень радушно и пригласил его отобедать на жангаде.

В тот день повариха-индианка приготовила обед, делавший ей честь: традиционный бульон, приправленный душистыми травами; лепешки из маниоковой муки, замешанной на мясном бульоне и протертых томатах; дичь с рисом под острым соусом; овощное блюдо с перцем и на десерт — холодный пирог с корицей. Такой обед был бы в диковинку бедному монаху, вынужденному сидеть на скудной монастырской диете. Но францисканец спешил к больному индейцу в Коса. Он поблагодарил гостеприимных хозяев и ушел, унося с собой подарки, для новообращенных членов миссии.