Правота желаний (сборник) - Михаил Армалинский

Любовь – этот тот «сухой» остаток, который иногда может образоваться после того, как исчезла похоть. Любовь, несмотря на её часто значительные размеры, очень трудно выявить, определить и опознать, так как многоликую похоть невозможно отличить от любви, ибо они часто – на одно лицо.

Вот почему только смерть похоти позволяет рассмотреть, осталось ли после неё что-либо (любовь ли, дружество ли, уважение…) и выживет ли оно.

Что было и что станет с медициной

В 15-м веке в Европе высшим достижением медицины являлась диагностика болезни по цвету мочи (представляю, сколько смертельных ошибок совершали врачи-дальтоники). Фантазёры-знахари, именовавшиеся врачами, придумали круговую диаграмму, на периметре которой располагалось двадцать цветов этой показательной жидкости, а в середине указывались болезни, связанные с тем или иным её цветом.

В те же времена врачи использовали кровопускание как универсальное лечебное средство чуть ли не от всех болезней.

Плохо представляя, что и как работает внутри (да и снаружи) человеческого тела, врачи придумывали красочные этиологии болезней и угнетали ими пациентов. А тем ничего не оставалось, как верить врачам и тем снадобьям, которые они прописывали.

И вот – самое интересное открытие из вышеизложенного: суть лечения в давние времена состояла на 99 процентов из применения эффекта плацебо, а именно – больным ставили ошалелый диагноз и давали совершенно бесполезные снадобья, а больные, с перепугу уверовав в их целительные свойства, иногда выздоравливали, то есть происходила мобилизация внутренних сил организма на борьбу с болезнью с помощью веры. А точнее – суеверий (например, чтобы избавиться от головной боли, надо съесть пять бородавок с кожи беременной лягушки).

На том же принципе плацебо действует гомеопатия, которая ухитрилась дожить до наших дней.

Но массовый «прокол» наступал при эпидемиях чумы, холеры и прочих прелестей – здесь уже вера в обнимку с суеверием были бессильны, и требовалась прикладная наука прививок.

Итого: чтобы уверовать в бездоказательную чепуху надо лишиться ума. То есть, изначально человек может быть и умный, но ударенный по голове страшным диагнозом, он ума лишается и хватается за всё, чтобы выжить, и верит всем, кто ему предложит какую-либо «спасительную» чепуху. Таким методом умалишённый с помощью веры, быть может, вылечится от гастрита, но никакой веры не хватит, чтобы только ею излечиться от рака.

Вот и проглянула тенденция в развитии медицины: она началась с полнейшего невежества и повсеместной эксплуатации веры методом подсовывания плацебо, и всё это движется к тому, чтобы свести к минимуму использование эффекта плацебо как метода лечения, полностью заменив его реальными чудесами, выдаваемыми наукой.

Так придёт время, когда вера в выздоровление заменится уверенностью.

Железный занавес сексуальной верности

Одна из причин, почему мужчины так настойчиво требуют от женщин невинности и верности, состоит в том, чтоб лишить женщин возможности сравнивать качество мужчин и, следовательно, похерить имеющегося, осознав, что он – весьма плох по сравнению с другими, которых она познала.

Верность – это та же идея железного занавеса, за которым мужчина хочет держать женщину, чтобы к ней не поступало иной сексуальной информации, кроме той, что он ей засовывает.

Распознавание вечности

Мы чувствуем себя обманутыми только тогда, когда рассчитываем на вечность. Вечность жизни, вечность любви, вечность успеха, вечность здоровья. Во всех этих расчётах нас ждёт жестокое разочарование.

Счастлив только тот, кто живёт не вечностью, а мгновением. Ибо во мгновении тоже живёт вечность. Причём именно та вечность, о которой мы мечтаем. Нужно только научиться её распознавать. В этом распознавании и состоит обретение мудрости.

Что покупают в сексшопах

В сексшопах женщины покупают то, что мужчины им дать не могут, а мужчины покупают то, что женщины им дать не хотят.

Поделом! (из новостей)

22-летняя девица, попросила 32-летнего мужика, чтобы он её выеб. Он отказался. Причём по-хамски. Она взяла нож и хорошенько его поцарапала. И поделом! Какой же ты, на хуй, джентельмен? Ну, если хуй не хотел мочить, так мог пальцем ублажить или языком, а то и вибратором, что всегда и повсюду вокруг женщин имеет место быть. Или, на крайний случай, мог соседа позвать подсобить.

Как можно в ласке отказать, когда её просят? Это самое жестокое преступление, которое в уголовных кодексах почему-то не прописано.

Мужик, когда баба отказывает – насилует, а слабой девушке как с таким битюгом одной справиться? Естественно, остаётся ножик. Или топор.

Короче, не отказывайте друг другу в наслаждении – и мир на земле будет. Свобода, равенство и братство поистине обретаются только в наслаждении.

(Ну, так и быть, «братство» можно заменить на «блядство».)

Инструкция

Предсказатели конца света, войн, ненастий и т. п., которые осмеливаются или имеют глупость давать точные даты, причём находящиеся в пределах их собственной жизни, должны нести ответственность за свои несбывшиеся предсказания: эти шарлатаны должны предаваться суду, и строгость наказания должна быть тем беспощадней, чем больше людей поверило предсказаниям.

С другой стороны, те, кто поверил предсказателю, должны быть закованы в цепи и проданы на ближайшем рынке рабов. Ибо из таких людей выйдут самые добросовестные рабы.

* * *

Люди, лишённые наслаждения, дичают и лютуют.

Наслаждение приручает.

* * *

Если ты предлагаешь женщине деньги, чтобы она тебе отдалась, и она в ответ негодует и оскорбляется, это значит, что ты мало предложил.

Истинная панацея

Оргазм, подобно кровопусканию, является спермопусканием. Эффект подобен: происходит освобождение от скопившегося старого и возрождение свежего, нового.

И если универсальность кровопускания как панацеи в прежние времена была безмерно преувеличена, то универсальность спермо-пускания как панацеи всегда не только чрезвычайно приуменьшалась, но умалчивалась. Пора болезным мужчинам заняться самолечением – великая экономия личного и государственного бюджета.

Преимущество оптимизма

Жизнь непостижима и всеобъемлюща. Поэтому можно на неё посмотреть с одной стороны и увидеть, что жизнь – дрянь, и это будет правда.

А можно посмотреть с другой стороны и увидеть, что жизнь – прекрасна, и это тоже будет правда.

Но если видеть жизнь прекрасной, то жить становится гораздо приятнее и радостнее.

Оптимизм – это оптимальная жизненная позиция.

Бритьё

В детстве я был заворожён процессом папиного бритья. Я стоял с ним рядом и неотрывно смотрел как папа окунал помазок – пузатую кисточку – в горячую воду, налитую в стальной стаканчик, и как он потом водил туда-сюда помазок на куске мокрого мыла. Волоски помазка склеивались пеной, и папа намазывал её на лицо, причём так, что полностью укрывал белой мыльной пеной весь рот. Я с удивлением наблюдал исчезновение одной из важнейших черт лица – папа становился плохоузнаваемым – он напоминал мне Деда Мороза с белой бородой.

Но папа делал движение губами, как бы облизываясь, но не высовывая языка, и губы, расталкивая пену, проступали на его лице.

Папа устанавливал лезвие в бритвенный станок. Были лезвия Нева, в скучной упаковке и полностью серые. Но часто папа покупал коробку бритвенных лезвий Матадор, на которой яркими красками был нарисован человек в, как мне казалось, военной форме и в необыкновенной позе с большой красной тряпицей в руке. Вот этой картинкой я восторгался.

Я наблюдал процесс вкладывания лезвия в станок, как оно точно садится на два штыря по бокам и один по центру, но именно точность попадания на боковые штыри поражала меня инженерным искусством, что я осознал только теперь. Потом папа закручивал ручку, прижимая лезвие до состояния неподвижности.

Следующим этапом было систематическое и целенаправленное избавление от пенной бороды. Папа водил бритвой сначала сверху вниз, потом снизу вверх, надувая то одну щеку, то другую. Затем – подбородок, шея, под носом, под нижней губой, для чего папе приходилось делать гримасу, чтобы натянуть кожу над выступающим подбородком. И вот папа снова узнаваемый, посвежевший и весёлый.

Стоит ли удивляться, что я мечтал начать бриться как можно скорее. Когда мне было лет 15, я порывался сбрить пушок, выступивший у меня не лице. Но бабушка меня мягко уговаривала не торопиться, потому как потом, предостерегала она, мне придётся бриться каждый день всю жизнь. (Мысль о возможности отращивания бороды никому не приходила.) Я с детства внимал аргументам и не торопился, тем более моя страсть бриться в пять лет была много сильнее, чем в пятнадцать.

Но в конце концов бритьё началось. В те времена появилась первая советская механическая портативная бритва Спутник. Она заводилась закручиванием пружины. Маленькая круглая бреющая головка пыталась обезволосить значительные пространства лица.