Лемурия: эпоха Великого Огня - Наталия Александровна Яксина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Эй, ты! – хриплый голос бесцеремонно нарушил его размышления.
–Привет, Майра! – Астим обрадовался возможности отвлечься от тяжелых дум. Но его радость исчезла, когда он заметил встревоженный взгляд и испуганно закушенную губу русалки.
–Гля, чё деется! – возбужденно затараторила Майра. – Вода! Вода горячая!
Астим присел на корточки и зачерпнул воду у берега. Действительна, она была намного теплее обычного.
–Рыбы дохнут! Драконы бесятся! Страшно! Надо уходить! Мы уходим!
Сердце Астима больно сжалось.
–Вы уплываете? Надолго?
–Навсегда. – Она помолчала и вдруг порывисто схватила парня за руку и затрясла, то ли оправдываясь, то ли убеждая: – Здесь быть низя, здесь страшно, мы все сдохнем, надо плыть туда, поплыли с нами!
–Майра, не бойся, это временные неприятности! Вот увидишь – все образуется, природный баланс восстановится! Вода в Океане станет прежней температуры, и в ней снова будет плавать много рыбы. Наверное, вам и правда лучше переждать это время вдали от побережья, а потом вы сможете вернуться. Я буду вас ждать, – он пытался говорить убедительно и весело, но голос предательски дрожал.
–Не-а! Дед Вождь грит, ежли вода горячая, то беда! Ежли вода горячая, то скоро огнь – прыг!-, а земля – бр-р-р, а потом – бух! Все, кто не уплыл, сдохнут!
От волнения Майра говорила гораздо хуже обычного, но зато помогала себе выразительной пантомимой. Астим невольно улыбнулся, глядя на то, как она стремительно выпрыгнула из воды, задрожала всем телом и с силой ударила по водной глади, поднимая фонтан брызг. Но его улыбка сразу же исчезла: он понял, что русалка пытается изобразить извержение вулкана, землетрясение и мощный взрыв.
Астим постарался скрыть охвативший его ужас. Сердце стучало так часто и громко, что он плохо слышал собственный голос:
–Когда вы уплываете?
–Как Рона родит. Дней через пять. Плыть далеко, с пузом не доплывет.
Астим вспомнил красивую брюнетку Рону, старшую дочь Маврона. Вдруг он спохватился:
–А как же малыш? Сам он долго плыть не сможет, и Рона одной рукой держать, а другой грести устанет.
Майра вздохнула и развела руками:
–А чё сдеешь? Подмогнем.
–Поможем… Только кто помогать будет? У тебя своих малышей двое, да еще старших четверо. У Виры, у Валы… Сколько у вас в стае маленьких, плохо плавающих русалят? Покажи столько же пальцев, – попросил он
Майра долго и напряженно думала. Потом подняла к глазам правый кулак и стала медленно разгибать согнутые пальцы, старательно бормоча имена малышей:
–Мав, Рон, Ур, Кима, Лама, Варана, Гила, Нола, Фира… Во! – она старательно растопырила пальцы обеих рук, а один оставила согнутым.
–Девять. И десятый разогни – ты будущего ребенка Роны не посчитала.
–Ух ты, скока! – протянула удивленная Майра.
–И всех надо держать на руках. А детей постарше, но еще плохо плавающих, сколько? Покажи… – продолжал расспрашивать Астим.
–Отхлынь. Пальцев мало, – отмахнулась русалка.
–А они как поплывут?
–С ими проще. Можно мужикам на спину. Можно за дельфинов подержаться.
–Ну хорошо, за них можно не беспокоиться. А с малышами надо что-то придумать, – не унимался лемуриец. – А может, я принесу большие корзины? Они на воде держатся, я проверял. Русалята в них поплывут.
–Ты чё? Низя без воды. Жабры высохнут, – вздохнула Майра.
–А если в корзины воды налить…то они ко дну пойдут, – сообразил Астим.
–Отхлынь. Ничё не сдеешь, – и добавила дрогнувшим голосом: – Знать, кто-то сдохнет.
Оба удрученно замолчали, понуро опустив головы. Астим вспоминал младенцев-русалят, их пухлые щечки, круглые животики, складочки на мягких ручках, маленькие хвостики. Неужели кто-то из них не доплывет? Идея сверкнула яркой искрой:
–Майра, а если сплести сеть, как для ловли рыбы, только больше и прочнее, чтобы русаленка выдержала? Привязать ее двум русалкам поперек туловища, а малыш между ними в сети поплывет.
–Ага! Так и сдеем! – обрадовалась русалка. Она даже выпрыгнула из воды, перекувыркнулась через голову и шлепнулась обратно, облив друга с головы до ног. Потом притихла, внимательно посмотрела Астиму в глаза – Слышь, плыви с нами, а не то сдохнешь.
–Спасибо за заботу, но ведь я не русалка. Я лемуриец, а лемурийцы не живут в воде.
–Зачем в воде? Дед Вождь грит, есть другие земли. Там – она неопределенно махнула рукой – есть маленькие острова, а есть большие, как ваша Лемурия. Поплыли, а? В эту, как ее… Ат-лан-ти-ду!
–Но ведь здесь мои родители, невеста, дом, работа, храм…– растерялся Астим.
–А там – жизнь, – как отрезала Майра. – Тут все сдохнут. Уж Дед Вождь знает. Возьми их с собой.
–Что ты, они меня даже слушать не будут. Лемурийцы боятся воды. Один я не боюсь. Да и я неважно плаваю, до другого материка не доплыву. Туда ведь далеко плыть?
–Дед Вождь грил, во скока! – русалка показала старательно растопыренную пятерню.
–Значит, пять дней, – привычно перевел Астим. – Нет, я не доплыву, а они и подавно.
–А эти, корзины? А сети? Нам-то придумал! – напомнила русалка.
–Предположим… А что есть и пить все это время? – спросил Астим, мысленно уже проектируя судно, способное плыть по воде с несколькими лемурийцами на борту.
–Отхлынь и не булькай, – с досадой поморщилась Майра. – Ты ж умный – придумай. А я – в стаю, сети плести.
Она стремительно развернулась и поплыла вглубь Океана, ударив на прощание хвостом по воде.
Астим рассеянно махнул ей левой рукой, а правой уже писал на песке формулы и чертил схемы. Перед его глазами встало видение: огромное непонятное сооружение, которое может держаться на воде и плыть, используя силу воды, ветра и солнца. Если все правильно рассчитать, то сооружение выдержит пассажиров-лемурийцев, а также запас еды и пресной воды…
Невыносимая боль в затекших ногах вернула Астима к реальности. Он просидел на корточках не меньше трех часов. Но теперь схема плавучего транспорта была полностью готова. Для его изготовления требовались древесина и металл, ткань, водонепроницаемое покрытие, а еще много сил и времени. Астим решил обратиться за помощью к отцу и родным из Клана Кузнецов…
…Астим обессилено сел на песок. Он чувствовал себя невероятно уставшим и слабым. Двое суток напряженного труда, прерываемого лишь краткими минутами беспокойного сна. И за все это время – три куска хлеба и
