Обратный отсчет - Роман Канушкин

— Нечего рассказывать.

— Что значит нечего? — всполошился инспектор. — Кто физиономию-то разукрасил?

— Не знаю. Темно было.

Марина и Сущенко сидели за первой партой. Он продолжал идти вперед.

— Послушай, Воронов… Значит, будешь покрывать своих дружков? А может, ты в банде? Придется поставить тебя на учет. Знаешь, что это такое?

— Поступайте, как считаете нужным.

— Я смотрю, говорлив ты. Еще одно нарушение — и полетишь у меня в колонию для несовершеннолетних. Ты понял, пацан? Борзота…

Игнат чувствовал, что его глаза вот-вот взорвутся подступающими слезами, но он сдержал себя.

— Ты должен перед всем классом объяснить, где это ты проводишь время, — вдруг проговорил класрук, — и почему ты весь разукрашен.

— Наверное, заслужил, — сказал Филя, и по классу прокатился легкий смешок.

— Разговорчики, Филатов, — ухмыляясь, проговорил инспектор.

— А я чё? Я к тому — может, он на грабли наступил?!

Теперь класс уже грохнул, учитель физики с трудом сдержал улыбку, и милицейский инспектор захихикал неожиданно высоким голосом.

Он, не обращая на все это внимания, подошел к парте, за которой сидела Марина. Игнат посмотрел на нее, она подняла свои огромные влажные глаза, и ему показалось, что эти глаза светятся. И в этот момент он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Потом он улыбнулся, Марина улыбнулась в ответ. В классе воцарилась полная тишина.

— А ну, пошел отсюда, — проговорил он, не глядя на Сущенко.

— Чего-чего?! — Тот искренне вытаращил глаза.

— Я же сказал, — в голосе абсолютное спокойствие, — брысь отсюда.

Тишина в классе стала густой, многие сидели, боясь шевельнуться, и только Рыжий вдруг громко усмехнулся и, развалившись на стуле, радостно уставился на Филю.

— К-к-как? — растерянно спросил Сущенко.

— Так, — усмехнулся Игнат. — Это мое место.

— С чего это ты взял, ты, козел! — Сущенко, к сожалению, был не настолько умен, чтобы быстро ориентироваться, и несильно ударил его носком ботинка по ноге.

— О-о-о-х-х, — довольно потянулся Рыжий.

Улыбка не сползла с губ тихого мальчика Игнатика Воронова. Он ухватил Сущенко за его длинные волосы и резко откинул приподнимающийся край парты. Лоб Сущенко и деревянная панель встретились со звонким ударом. Потом он просто отвел руку, держащую Сущенко за волосы, назад, и тот полетел в проход.

— Это мое место, я же тебе сказал, бледнолицый.

Он сел рядом с Мариной. В классе повисла напряженная тишина. Класрук смотрел на них очень внимательно, потом неожиданно спросил:

— Кто так решил?

— Мы, — прозвучал голос Марины, и казалось, что в этот момент можно было услышать биение множества сердец. — Так решили мы, вдвоем. Вы спрашивали, где он проводит время? Я вам отвечу — со мной.

— Ну, Власова, — глаза класрука стали вдруг очень колючими, — не ожидал я от тебя…

— А я — от вас, Геннадий Андреевич! А если хотите узнать, кто его так разукрасил, — Марина, не поворачивая головы, указала рукой в проход, где поднимался на ноги Сущенко, — спросите там… Там многие знают! Только не хватит смелости, кишка тонка. Иначе многих сажать придется… Я ведь права, да?!

Класс словно онемел. И тишину нарушил лишь довольный смешок Рыжего:

— Х-х-а!!! Во кайф!…

Уже в середине урока Филя прислал Воронову записку: «Тебе крышка, казел». Воронов зачеркнул свою фамилию и написал: «Филатову». Затем он исправил букву в слове «козел», поставил свою подпись и вернул записку обратно. Эти манипуляции ни для кого не остались секретом. А потом в кабинете химии пропала склянка со смесью кислот. Пополз слух, что готовится нечто страшное, Филю вызвали к директору, проверили весь класс, но ничего ни у кого не нашли.

Филя со своей бригадой окружили Игната в спортивной раздевалке. Филя извлек свой любимый кастет и, подбрасывая его на ладони, двинулся к Игнату, с ним — еще три человека. Остальные перекрыли выход.

— Значит, ты, гандон, вчера ничего не понял? — произнес Филя, глядя на кусок свинца в своей ладони. — Значит, так, да? Решил стать трупом? Все — ты больше не человек, ты даже не раб… Тебе п…ц…

— Да, — спокойно произнес Игнат Воронов. — За мной действительно остался должок.

И в следующую секунду он сделал то, что до этого все окружающие видели только в кино. Игнатик быстро выставил вперед правую ногу, оперевшись на нее, как на циркуль, левая нога с какой-то молниеносной скоростью прошла по дуге. Филя даже не понял, как оказался на полу, и теперь оторопело глядел на Игната. Потом многие будут поражаться быстроте и четкости этого удара, но тогда это произошло впервые.

— Маваши-гири, — произнес Воронов. — Вставай, будем дальше изучать японский язык.

Филя потряс головой. Все же удар мальчика — это лишь удар мальчика, и Филя очень быстро пришел в себя.

— Все, братва, хороним его, — Филя сплюнул на пол, — каратиста х…ва… Против лома нет приема… Сущ, бегом, подай мне банкетку! П…ц тебе, Игнатик, мой мальчик… За твою борзоту и за все!

Их было восемь человек — слишком много, и выход был перекрыт. Филя двинулся к Воронову, Сущенко — вдоль стены с увесистой деревянной банкеткой в руках, остальные — за ними.

— А ну, стоять всем, сучьи выродки! — В раздевалке появился Рыжий. В руках блеснул какой-то предмет. Игнат посмотрел в его глаза и увидел там что-то насмешливое и лихое одновременно. — Знаете, что это, да? Кислота, пропавшая на химии… За секунду морду разъест до костей. — Он угрожающе поднял руку. — Пусть разбираются один на один! Если какой мудак рыпнется, оплавлю урода… А теперь — брысь из раздевалки! Что остолбенели? И не хера на Филю смотреть — ему конец. Воронов разберется. Брысь все отсюда! — Рыжий угрожающе потряс склянкой. — А то у меня здесь на всех хватит. Бегом, говнюки…

Игнат Воронов еще раз посмотрел на Рыжего, тот ему подмигнул, и Игнат понял, что теперь их двое…

Рыжий не ошибся: Филе действительно пришел конец. Примерно через десять минут после описываемых событий вся мощная, великолепно отлаженная созданная им диктатура перестала существовать.

— Конец Филиному беспределу, — усмехнулся Рыжий. — Диктатура рухнула ввиду опущения диктатора.

Победившие чудовище редко устоят перед искушением самим не превратиться в чудовище. Эта парочка — Владимир Ильич Лысый и Игнат Воронов — заделалась грозой района, повелительницей Люблинского парка и проводимых там танцулек. Почти всегда они были вместе, потом оба же попали в псковскую десантную дивизию, но после армии их дороги разошлись. Какой путь выбрал Игнат Воронов, известно, Владимира Ильича ждала совсем другая карьера. Сначала он избрал своим бизнесом игру в наперстки и, облапошивая на московских рынках доверчивых простачков, заработал на этом неплохие деньги.

— Смотри, Игнатка, — говаривал Рыжий, — три стакана, и вся премудрость. Этот, пустой, называется «свет» — то, что ты показываешь; этот, где ты прячешь шарик, — «бутер». Шарик на самом деле поролоновый, пустой внутри, ты его сжимаешь мизинцем, после того как перетасовал стаканы и засветил два пустых. Лох смотрит за третьим, он внимательный, помнит, где был шарик, только шарика там нет, он уже в «бутере» — и всех делов. Много зависит от того, кто работает «наверху», в толпе, он тоже может подменить шарик, но, главное, он подыгрывает мне — тому, кто «внизу» крутит стаканы. Он срывает бабки на виду у всех, раскручивает лоха, чтоб платил, а потом — гуд-бай, Америка… Это живые деньги, Игнат, и немножко артистизма. Давай работать вместе, как бывало. Хватит служить Родине, тем более ей наплевать на нас…

Воронов на это лишь добродушно улыбался, но виделись они все реже и реже.

Далее Владимир Ильич сколотил бригаду, состоящую сначала из двенадцати семей, и предложил «крышу» Рижскому рынку, где в ту пору процветала кооперативная торговля. Был там некий азербайджанец по имени Фарид, который пытался заняться тем же. Владимир Ильич высказался в том духе, что не мешало бы ему ехать на родину, где имеется инжир и гранатовый соус. Фарид заявил, что рынок его. Вечером того же дня закололи одного из приближенных Лысого. Разборка с азербайджанцами была молниеносной и кровавой. Фарида обнаружили в собственном «БМВ» с простреленной головой. Примерно в ту же пору Рыжий получил кличку Лютый. Затем он договорился с чеченцами о том, чтобы не мешать друг другу.

— Чехи — нормальная братва, с ними можно добазариться, — заявил он в своей бригаде. — Но ребята они дерзкие, поэтому такие крутые. Против них только национализм может попереть…

Его бригада разрастается, он пытается подмять под себя автомобильный рынок — Южный порт. Заключает временные перемирия с другими бригадами, но обязательства нарушаются, бесконечные «стрелки», встречи, где пробуют утрясти возникающие проблемы, чаще всего заканчиваются стрельбой. Лютый верен своей кличке, он дерзок и беспощаден, но начинает уставать.