Звёзды в ладонях - Олег Авраменко

– Я скажу, сэр, что Вы совершенно правы. В самом начале войны всё было так, как Вы и говорите. Иные прорывались в наше пространство сразу по многим каналам, мы сражались с ними и побеждали, но и сами несли большие потери. Наша экономика была уже на грани краха, некоторые пораженцы начали толковать о капитуляции, предлагали сдаться на милость чужаков. И в этот критический для Терры-Галлии момент случился решающий перелом. – Рашель говорила с таким видом, словно по памяти цитировала строки из учебника истории. Впрочем, возможно, так оно и было. – Наши учёные сделали открытие, которое спасло нас от поражения. К сожалению, они немного опоздали, чтобы спасти остальное человечество.

– И в чём же заключалось это открытие? – нетерпеливо спросил Шанкар. – Неужели вы научились закупоривать гиперканалы?.. Хотя нет, я несу вздор. В таком случае вам бы вообще не пришлось воевать. Вы бы просто перекрыли все каналы первого рода и исследованные – второго, а сами пользовались бы лишь новооткрытыми и неизвестными чужакам.

– Да, сэр, безусловно, – подтвердила Рашель. – Мы не умеем перекрывать каналы, мы только переориентируем их.

– То есть, – снова вмешался Агаттияр, – вы можете произвольно менять расположение областей входа-выхода для любого канала?

– Да. И сужать их тоже – практически до половины кубического километра. Но, к сожалению, не больше. Если бы мы могли сжимать области входа-выхода до нескольких кубометров… ну, тогда, Вы понимаете, это было бы равнозначно закупориванию каналов.

– О, боги! – пробормотал Шанкар. – Но как вам удалось?

– Не знаю, сэр. Это наш самый главный секрет. Агенты чужаков пытаются выяснить его, но безуспешно. Говорят, что все посвящённые в тайну учёные и инженеры живут и работают в неприступном бункере, о расположении которого известно только членам правительства. Может, это и правда, не знаю. – Рашель пожала плечами. – Я знаю только то, что знают остальные галлийцы, а также шпионы-чужаки: все каналы нашей дром-зоны сосредоточены в одной небольшой области пространства, которая находится под надёжной охраной наших войск.

– Все каналы? – переспросил Шанкар. – Абсолютно все?

– Теперь уже все. Разумеется, первого и второго рода. На первых порах были переориентированы только исследованные гиперканалы, но вскоре чужаки начали применять такую тактику: во время атаки некоторые небольшие быстроходные корабли вырывались из района боевых действий, скрывались в глубинах космоса, а позже, когда сражение заканчивалось, возвращались обратно и пытались незаметно ускользнуть через один из неисследованных каналов второго рода. Ну, Вы понимаете, что таким образом он уже становился исследованным, и Иные могли атаковать через него. Мы, конечно, держали всю дром-зону под наблюдением, разбросанные повсюду детекторы устанавливали, по какому каналу был совершён переход, и тогда его немедленно сужали и перемещали в охраняемую область. Но однажды, лет семьдесят назад, наши следящие службы недоглядели, упустили одного из разведчиков, вернее, ошибочно определили канал, по которому тот ушёл – и это едва не привело к катастрофе. После того случая было решено взять под контроль абсолютно все каналы второго рода. Для этого потребовались огромные энергетические затраты, зато теперь мы можем не опасаться атаки с тыла. Да и агентам Иных стало сложнее возвращаться обратно. Иногда им, правда, удаётся ускользнуть, но случается это редко. Обычно их уничтожают ещё на подступах к охраняемой области.

– Сто с лишним миллиардов каналов… – пробормотал Агаттияр. – Подумать только: свыше ста миллиардов каналов в нескольких миллионах кубических километров!

– Нет, сэр, – покачала головой Рашель. – Не в нескольких миллионах, а почти что в двухстах миллиардах кубических километров. Ну, чуть меньше. Я же говорила вам, что мы не умеем сужать каналы до предела, а сделать так, чтобы они накладывались друг на друга, не получается. Поэтому все неисследованные каналы, а также те, что известны врагу, собраны внутри сферы диаметром семь тысяч километров. Есть ещё вторая сфера, поменьше – в ней расположены каналы, исследованные нами и неизвестные чужакам. Но, конечно, мы одинаково тщательно охраняем обе сферы, и если из канала, который считается «чистым», выходит корабль без предварительного уведомления, его немедленно расстреливают.

– L'indicatif incorrect, – отозвалась Рита, и я сразу вспомнил, что именно такими словами докладывал дежурный офицер появившемуся из-за кадра контр-адмиралу. – Сe sont les étrangers. «Неверный позывной, это чужаки». Правильно?

Рашель с восторгом взглянула на неё:

– Oh, vous parlez Français!.. Да, мисс, всё правильно. Впрочем, тогда и так было ясно, что это чужаки, атака шла через один из каналов первого рода. Но в любом случае, перед тем как открыть огонь, принято запрашивать позывные. Ведь не исключено, хоть и маловероятно, что по этому каналу мог возвращаться наш разведчик. Ну, Вы понимаете, разные бывают ситуации.

Как и во всех предыдущих случаях, фразу «вы понимаете» Рашель употребила в качестве простого оборота речи. Похоже, это было одно из её излюбленных выраженьиц, вроде «так сказать» или «знаете ли». Однако Рита, заслышав его в очередной раз, не выдержала.

– Нет, представь себе, не понимаю! – заявила она с вконец растерянным выражением лица. – Ничего не понимаю!.. Рашель, детка, ты тут толкуешь о всяких там каналах первого, второго и третьего рода, об их ориентации-переориентации, о сжатиях-сужениях. Остальные слушают тебя с умным видом, важно кивают, задают такие же умные вопросы, а я… А я сижу между вами как дура и ничего не могу сообразить.

Рашель снова взглянула на неё – но уже не с восхищением, а с каким-то изумлением.

– Вы серьёзно, мисс? Вы ничего не поняли? Я так плохо рассказывала?

Рита неопределённо покачала головой, а её отец произнёс:

– Нет, Рашель, ты всё хорошо рассказывала. Дело не в тебе, а самой Рите. И даже не сколько в Рите, сколько в окружающих нас реалиях. Тебе трудно это понять, ведь ты дитя свободного мира, где люди без страха смотрят в небо и говорят: «Оно принадлежит нам, мы его хозяева». А здесь, на Махаварше, люди узники своей планеты, они стараются пореже поднимать голову к звёздам и поменьше думать о них. Всё, что касается дром-зоны и каналов, для тебя и твоих сверстников с Терры-Галлии – очевидные и известные с детства вещи; для нас же это – табу. Этим интересуются только учёные, вроде меня и профессора Шанкара, а также энтузиасты-любители, подобные мистеру Матусевичу, которые просто помешаны на космосе и звёздах. – Он быстро взглянул на меня: – Ведь я не ошибся, так? Я наблюдал за Вами, когда Вы смотрели фильм. У Вас был вид многолетнего заключённого, перед которым слегка приоткрыли дверь на свободу. Именно поэтому Вы не оставили Рашель. Поэтому Вы так упорно не хотели уходить, хотя я откровенно пытался выпроводить вас. Где-то на бессознательном уровне, чисто инстинктивно, Вы чувствовали, что она – гостья из космоса. Вы не могли уйти – просто потому, что всю свою жизнь ожидали подобной встречи. Я прав?

Я кивнул:

– Да, профессор. Наверное, так оно и было.

– Ну а что касается Риты, – продолжал Агаттияр, – то она обыкновенная девочка с Махаварши, для которой космос – нечто чуждое, опасное и недосягаемое. Ей известно только одно: в пространстве существуют дром-зоны, через которые корабли могут перепрыгивать от звезды к звезде. И всё, больше ничего. Я сам воспитал её такой, я не хотел, чтобы она повторила мой путь. Когда в детстве она заинтересовалась физикой, я не стал поощрять её увлечение. Как раз наоборот – я несколько раз выставил её круглой дурой, внушил ей сильный комплекс неполноценности, заставил её возненавидеть все точные науки. Потом она увлеклась медициной, решила мне назло стать врачом, и я был доволен. – Он виновато посмотрел на Риту. – Пожалуйста, извини, если я был не прав. Я ведь хотел как лучше.

Тем временем наш гравикар покинул магистральный тоннель и опять начал вилять со стороны в сторону, подпрыгивать вверх-вниз. Похоже, что наше путешествие близилось к концу.

После минутного молчания Агаттияр вновь обратился к дочери:

– Давай-ка я коротко объясню тебе, о чём шла речь. Если, конечно, ты захочешь меня выслушать.

– Нет, папа, всё в порядке. Я не обижаюсь, – мягко ответила Рита. – Пожалуйста, рассказывай.

– Так вот, ещё в конце XXI века, до начала эпохи межзвёздных путешествий, между орбитами планет Сатурн и Уран была обнаружена область пространства с несколько аномальными физическими характеристиками. Эта область вращалась вокруг Солнца по эллиптической орбите, словно планета. Её изучением занимались многие исследовательские группы, и одна из них под руководством доктора Димитриса Марушкопулоса установила, что в этой области наше обычное четырёхмерное пространство-время соприкасается с неким иным пространством, обладающим совершенно другими свойствами и имеющим семь измерений – пять пространственных и два временны́х; его сразу назвали гиперпространством, то есть «сверхпространством». Марушкопулос высказал гипотезу, что подобные области расположены вблизи всех массивных космических объектов, вроде звёзд, и соединены между собой гиперпространственными каналами. Димитрис Марушкопулос был грек по национальности – вернее, натурализованный грек, что чувствуется по его фамилии… а впрочем, это не имеет значения. В общем и целом он был грек, поэтому назвал эти каналы дромосами, что по-гречески значит «путь», «дорога», а саму аномальную область – дром-зоной. Впоследствии его гипотеза полностью подтвердилась, были обнаружены предсказанные им каналы, но термин «дромос», в отличие от «дром-зоны», за ними не закрепился. Их предпочли называть просто каналами или гиперканалами, а их полное официальное название, встречающееся лишь в специализированной литературе, звучит так: «гиперпространственные каналы Марушкопулоса»… Пока я всё доходчиво объясняю?