Золотые крылья - Глеб Владиславович Пономарев

прошептал девушке на ухо Ваня, ухмыляясь во весь рот, — можешь не отпираться. Ты же так поддержала затею с ночными прыжками вместе с инженерами лишь потому, что среди них — твои близкие друзья?

— Ну, как сказать… — не растерялась Гладерика. — Мне просто понравились прыжки. Согласись, с моими друзьями я смогу встретиться в любой свободный от тренировок день.

— Твоя правда. Что же, c'est clair18.

— Где больше двух — говорят вслух, — вмешался в разговор Миля.

— Вас не касается, — в шутку грубовато ответил Ваня. — Как прыгнул, дружище?

— Всё в абсолютной норме. Мы же будущие воздухоплаватели!

— Так точно! Наши аэропланы вот-вот будут готовы. Кстати, знаешь, как я назову свою птичку?

— Как же?

— «Мирабель»! Каково?

— Неплохо, неплохо. Слишком умиротворённо, — отметил Миля. — Моя будет называться более звучно. О ней и обо мне не стыдно будет написать в газетах!

— О! И как же?

— «Глория»! — воскликнул юноша.

Незнамо от чего Ваня Дашков вдруг расхохотался. Завязался довольно яркий спор, прекратившийся лишь прибытием следующего товарища. Эту толпу пришлось выгонять на улицу уже самому Грише, который в очередной раз посетовал на существование своих подчинённых и пообещал составить рапорты об их поведении высшему начальству. Гладерика восприняла это легко, с улыбкой. Всё это ей казалось таким обыденным и привычным… Ей не на что было жаловаться. «Этот день я определённо запомню на всю жизнь, — подумала она». Также подумала она и об организации ночных прыжков — так, чтобы ни одна живая душа их начальников не узнала о такой шалости. День, тем временем, постепенно клонился к завершению. Сложив парашюты и собрав всё необходимое, команда направилась ко своим палаткам…

Глава 6. Лес

А что же сам Александр и его друзья, работавшие над аэропланом в инженерном отделе под руководством Фридриха Брауна? С момента вступления в эскадрилью «Золотые крылья» юноша ни разу не выезжал из Ш-бурга, не побывав даже на базе. Четыре молодых инженера трудились не покладая рук над моделями аэропланов, рассчитывая их ЛТХ19, собирая миниатюрные модели и отчитываясь перед командирами в коротких телеграммах. Такая практически беспрерывная работа (Герр Браун был неумолим и бессердечен, позволяя отдыхать лишь по воскресеньям и большим праздникам), компенсирующаяся лишь короткими прогулками четверых друзей по городу, изрядно утомили Александра. В то время как у Гладерики не было времени, чтобы прилечь ненадолго и поразмышлять, Александр был рад даже короткой прогулке. Именно поэтому в один из воскресных вечеров, когда Браун объявил о свободном времени, он, не предупредив никого, вышел из дома № 21 и, повернув направо, устремился на окраину города.

Лес… Сколько тайн и загадок таили в себе тысячи ветвей и миллионы листьев, шуршащие под нежным апрельским ветерком? Никакому мудрецу не под силу освоить те знания, что приобрели могучие старики-дубы, дивы-берёзы и стойкие сосны. Порой кажется, что деревья сделали бы нас самыми сильными существами на этой планете, если бы могли разговаривать. Иногда даже создаётся впечатление, будто бы зелёные исполины имеют некое сознание — ощущение собственной роли в огромном механизме леса. Увы… Кажется, свою историю, свой опыт и знания они навечно сокроют в своих густых кронах, переговариваясь друг с другом на совершенно непонятном для людей языке — языке шелеста листвы, едва ощущаемых запахов и жестов клонящихся от ветра ветвей…

Сегодня вечером Александр решил посетить это дивное, местами зловещее — но такое манящее место. Взобравшись на небольшой пригорок, он заметил едва различимую сквозь густую луговую траву тропинку, ведущую к опушке обширного соснового бора на берегу. Солнце скрылось за наступающими тучами, которые, по прогнозам метеорологов, под утро должны были окатить город дождём. Пока что это небесное представление покрыло бор неповторимой мистической аурой.

Юноша подошёл к опушке и всмотрелся в темень чащи. Заблудиться в ней не представлялось возможным: с двух сторон лес окружали поля, с севера на него смотрело озеро, а с противоположной стороны дорога вела прямиком в Ш-бург. Он не рассчитывал находиться здесь долго. Его подгонял график и риск строгого выговора от герра Брауна. Зайдя на пару сотен метров вглубь, он заприметил недалеко от основной тропинки небольшую и уютную полянку с поваленным деревом на ней. Усевшись на него и сложив руки на груди, Александр осмотрелся. На лес медленно опускалась мгла. Своими белыми лапами она обнимала каждое дерево, впивалась сероватыми когтями в каждую веточку, в каждый листик, проникала в самые густые и непроходимые чащобы, куда нога человека не то что не ступала — она боялась сделать даже шаг в их сторону. Опустилась она и на юношу. Он почувствовал это — с севера повеяло холодком.

— Ну вот я и один… — чуть слышно, почти шёпотом, промолвил Александр.

От осознания полнейшего уединения, от стелящегося тумана и иссиня-серых тяжёлых туч по рукам и ногам Александра пробежали мурашки, а тело окатила приятная дрожь. Он закрыл глаза и запрокинул голову, вдыхая влажный и свежий приозёрный воздух.

— Ни одна живая душа здесь меня не потревожит… — уже перешёл на шёпот юноша. — Затем, перейдя на свой второй родной язык, добавил, — dessa platser påminner mig mycket om mitt hemland… Jag undrar hur det går för mina föräldrar20?.. У матушки, должно быть, всё так же накрыт для меня стол… Как же хочется хоть на миг покинуть эту осточертевшую мастерскую!

Ветерок задул несколько опавших листьев прямо под ноги Александру. Тот с некоторым безразличием посмотрел на них, переведя затем взгляд на крону дерева.

— Всё-то ты, должно быть, знаешь, — чуть улыбнулся он, смотря на зелёный шатёр, что гостеприимно раскинулся над ним. — Ты видело много несчастий, горя и смерти. Под тобою гибли животные в борьбе за выживание, ты наблюдало, как высыхают старшие твои сородичи, ты знаешь, каково это — когда вокруг тебя летит вся жизнь, а ты стоишь и стоишь… Мудрое ты, должно быть?

Конечно, дерево не могло ответить ему на его человеческом языке. Однако листва в ответ на его речь затрепетала под порывом северного ветра, будто бы кивая. Заметив данное обстоятельство, Александр вновь ухмыльнулся.

«Здесь и деревья умеют слышать… — подумал юноша. — Пожалуй, не стоит их донимать своими размышлениями вслух. Их язык, язык деревьев — это молчание, вековое и стойкое. Помолчу и я…».

Сумерки окатывали долину всё больше и больше, всё стремительнее и стремительнее. Теперь лес, погружённый не только во мглу, а и в темень вечерней поры, стал похожим на место из народных сказок и поверий. Закрыв глаза вновь, в воображении Александра начали всплывать различные знакомые образы.