Стажер - Дмитрий Дашко

Вот тогда мы и открыли пальбу.

Я метил в одного из конвоиров. Понятие не имею, какого рода мутациям он подвергся, но хватило одного выстрела, чтобы отправить его к праотцам. В ответ застучали автоматные очереди. Дикие еще не сообразили, откуда ведется огонь, потому палили наугад. Оставалось только молиться, чтобы при этом они случайно не перебили пленных.

Спустя пару секунд изгои рассеялись, заняв ближайшие укрытия, и начали интенсивно огрызаться. Ученых бросили прямо посреди тропы. К чести яйцеголовых, они повели себя правильно. Быстренько заползли в какую-то нору и не отсвечивали. Я мысленно одобрил их действия. Глядишь, и уцелеют. Все верно, нечего штатским под ногами путаться.

Перестрелка была ожесточенной. Обе стороны даже не заикались о переговорах. Бой шел на истребление, до последней крови. Кто уцелеет, того и тапки. Вернее, яйцеголовые.

Ситуацию можно было бы сразу переломить в нашу пользу, но прапорщик категорически запретил использовать подствольники, опасаясь, что ученых посечет осколками. Дикие тоже гранат не использовали. Чувствовалось, что их экипировка уступала нашей. Даже завалящих броников и тех не имелось. Зато боеприпасов – в избытке.

У нас не хватало опыта, чтобы развить успех, а застигнутые врасплох изгои и впрямь оказались крепким орешком. У меня никак не выходил из головы «плюгавый». Куда-то он запропастился и стал неучтенным фактором. Оставалось надеяться, что Гидроперит тоже пришел к соответствующим выводам и принял меры.

С непривычки от напряжения заныли шея и левое плечо.

Неподалеку в снайперской позе лежал Дэн. Приятель переключил «Грозу» в режим штурмовой винтовки и деловито окучивал изгоев, благо дистанция позволяла.

Немного погодя те разобрались в ситуации и сконцентрировали огонь по нашему укрытию. Стало жарко. Патронов дикие не жалели и щедро кропили свинцом пространство вокруг нас. Еще немного, и наши потомки откроют в этих краях богатое искусственное месторождение.

Пришлось менять дислокацию. Я отполз чуть подальше. Видимость ухудшилась, но это не помешало мне грохнуть еще одного изгоя.

Возникла дурная мыслишка, назойливая что комар. Она настойчиво внедрялась мне в голову, норовила залезть поглубже и остаться. Начать, что ли, делать зарубки на прикладе? Уже две можно поставить точно. Я, сжав зубы, выругался. Ну что за скотство! В кого же я постепенно превращаюсь? Повел счет боевым «победам», вместо того чтобы прочесть по убиенным молитву за упокой. Неважно, христианская то была душа или нет.

На небесах разберутся.

А то, что не я один такой, – сомнительное оправдание.

Гидроперит сражался на противоположной скале. Его очереди были короткими и меткими. Он один уничтожил изгоев больше, чем мы все, вместе взятые.

Куда подевался Филя, я так и не понял, но его огневая точка молчала, наводя на нехорошие предчувствия. Хоть и не было между нами взаимной симпатии, но я бы предпочел, чтобы он остался в живых.

С другими бойцами все было в порядке. С некоторыми даже чересчур.

Взять, к примеру, Кокоса, который изгалялся над беззащитными зомби. Вместо того чтобы сразу пустить им пулю в лоб, он сначала бил по ногам, заставлял жертву принимать коленопреклоненную позу, и лишь затем ставил финальную точку.

Процесс доставлял ему массу удовольствия. Кокос весило щерился, отмечая каждое удачное попадание звонким щелчком пальцев, напоминая вошедшего в раж плясовой цыгана.

Рядом с ним не хватало разве что смуглолицей цыганочки в пышных юбках, с монисто на шее, цветастым платком на плечах и с бубенцом в руках, ну и медведя.

Зомби расставались с псевдожизнью спокойно. Встречали смерть без криков, воплей. Не посылали убийцам проклятий, не вымаливали пощады. Было в этом нечто дзен-буддистское.

Чтобы умертвить зомби, надо разнести его мозг. Классика в чистом виде. Мне почему-то было жалко этих созданий. Они и впрямь относились к числу самых безобидных мутантов. По сравнению с остальными, конечно.

Все бы ничего, но вот «плюгавый»… Его исчезновение по-прежнему действовало мне на нервы. В одном месте убудет, в другом обязательно прибудет. Так нам рассказывала физичка на уроках. И у меня нет оснований ей не верить. Закон сохранения энергии, мать его в душу!

Стоило вспомнить о «плюгавом», и тревожный холодок пробежал по позвоночнику. Что-то изменилось, пошло не так. Я обернулся и едва не онемел. Сзади стоял улыбавшийся «плюгавый». Его рот растянулся как резиновый, словно в преддверии невероятного наслаждения.

И запах, запах свежевырытой могилы. Он окружал его плотным облаком. Я поморщился, ощутив зловоние. Нет, тип вонял не в переносном смысле, а фигурально. Его будто недавно выкопали из сырой земли, еще не разложившегося.

Было в «плюгавом» и еще что-то непонятное, я не сразу понял, что именно. Причиной этого была необычность его внешнего вида, она сбивала с толку. Вместо правой руки из плеча росла плеть, сверкающая, как лазерный меч джедаев. Она походила на причудливо извивающуюся лиану из тропического леса. Только вокруг была атрийская тайга.

– Вот и все, – сказал он мне. – Отвоевался, голубчик.

Рано радуешься, сволочь. Дуло моего автомата развернулось, поползло вверх, метя в центр отвратительной хари. Я надавил на спусковой крючок и не успел.

Плеть просвистела в воздухе, обвилась вокруг моей шеи. Последовал страшный толчок, будто я сунул два пальца в розетку. Глаза едва не полезли из орбит. Мышцы разом сжались, закостенели. Суставы заломило. Тело вмиг стало непослушным, только испуганный мозг пытался подавать команды, но он был отрезан, лишен связи. Такие чувства, наверное, испытывают неосторожные пловцы, когда их жалит поднимающийся из глубины электрический скат.

Я захрипел и упал, забившись в конвульсиях.

– Я же сказал, отвоевался, – захохотал тип.

Наступила гробовая тишина. Для меня, для всех – не знаю. В тот момент мне было уже все равно.

Глава 7

После гибели зомби – основных носильщиков отряда – немалую часть груза пришлось тащить мне. Так случилось, что я угодил в плен. Итоги недавней схватки оказались плачевными для егерей. Изгои не без помощи «плюгавого» типа с его электроплеткой вместо руки одержали победу. Гидроперит и те, кто выжил, отступили, а меня, потерявшего сознание, дикие убивать не стали. Предстоял далекий путь, тяжелых вещей хватало, и только по этой причине я все еще коптил атрийский воздух.

С меня содрали «Скат», отобрали оружие, сухпай, КИП и вручили тяжеленный рюкзак. Высокий, носивший прозвище Туз (он явно был из беглых уголовников), распускать руки не стал, но предупредил, что, если я попробую сбежать, церемониться со мной не будут.

– Выпустим кишки и оставим на съедение панцирным псам, – сказал он. – Ясно?

Я кивнул. Угроза не была пустой. Дикие нарвались на двух вольных бродяг, после перестрелки один погиб, а второго взяли раненым. Мне довелось наблюдать сцену расправы с ним. С кричавшего нечеловеческим голосом мужчины живьем содрали кожу. После увиденного меня долго рвало зеленой желчью, а его вопли до сих пор звенели в ушах.

В основном орудовал Фишка – тот самый «плюгавый». Палаческое ремесло было ему по душе. Фишка был настоящим садистом и упивался каждой секундой чужих мучений. Остальные дикие, включая Туза, старались держаться от него в стороне, хотя и сами отнюдь не были учащимися воскресной школы. Тем не менее факт остается фактом – «плюгавого» сторонились. Даже среди мутантов он казался другим, и в его странности крылась загадка.

Ночью выяснилось, что он совершенно не спит. Дикие не стали выставлять караулов, доверив охрану Фишке, а он добросовестно бродил вокруг нас, разговаривая сам с собой и время от времени завывая дурным голосом. Некоторые его повадки напоминали звериные. Утром Фишка был самым бодрым и по-прежнему передвигался своей непринужденной походкой, вразвалочку. Нормальный человек в его ситуации вряд ли бы так хорошо держался.

После скорого завтрака движение продолжилось. Рюкзак натирал спину, давил к земле, привалы мутанты делали нечасто. Очевидно, их лагерь находился достаточно далеко. Мы топали уже вторые сутки, но конца и края путешествию было не видно. Одно время мне стало казаться, что дикие заплутали и сами не знают, куда идти, но потом, из случайно подслушанного разговора, стало ясно, что это не так. Мои нынешние хозяева пытались сбить с толку возможных преследователей и петляли, а Туз уверенно вел отряд к лагерю кружными путями.

Другое дело, что, зажатые между нескольких огней, дикие старались забраться в такую глушь, куда бы до них не дотянулись ни егеря, ни мутанты, точившие на них зуб. Будда, стоявший во главе клана изгоев, давно грозился стереть «неформалов» с лица земли, а уж про чувства полковника Нефедова можно было и не упоминать. Ему научники уже давно проели плешь жалобами на действия отмороженных диких.

Места вокруг лежали потрясающие по красоте. При иных обстоятельствах я бы не преминул ими полюбоваться, но, когда в спину тебе тычут стволом автомата, мысли становятся примитивными: дойти, поесть, поспать. И, разумеется, главное – дожить хотя бы до следующего рассвета.