Моя любимая стерва - Татьяна Полякова

— Замок мы мигом откроем, — неизвестно чему обрадовался Кузьмич. Вот тут-то и выяснилось, что он слесарь. Я подумала и согласилась: дверь изнутри запирается на щеколду, на одну ночь сойдет и она, а завтра можно что-то решить с замком, сейчас главное — попасть в квартиру.

Вчетвером мы поднялись ко мне, и Кузьмич, открыв видавший виды чемоданчик, приступил к работе. Опыт у него был немалый, поэтому буквально через несколько минут он распахнул дверь и весело произнес:

— Прошу! — После чего подмигнул мне и первым вошел в прихожую. Я тоже вошла и вторично за этот вечер остолбенела: в моей комнате находились Слава с Гришей и очень приветливо мне улыбались.

— Добрый вечер, Анна Станиславовна, — пропел Славик, а я заорала «караул!», Лидия Васильевна ко мне присоединилась, Кузьмич сказал «мать честна» и поскреб в затылке, а участковый выразился несколько нелитературно, после чего рявкнул, обращаясь к моим гостям:

— Вы кто ж такие будете?!

— Воры, — ответила Лидия Васильевна. Мы дружно заорали каждый свое, причем весьма неразборчиво, а гости попытались сбежать. Гриша очень походил на слона, и остановить его даже не пробовали, а вот тщедушного Славика поймали сразу и устроили настоящий допрос. Так как я отказывалась от знакомства с ним, а он на нем настаивал, получилась некоторая путаница, но то, что Григорий сбежал, явилось своеобразным доказательством моей правоты, и участковый позвонил в милицию. Его коллеги приехали неожиданно быстро, и прения возобновились с новой силой.

В самый разгар беседы, когда Лидия Васильевна в третий раз объясняла, как все было на самом деле, в квартире появился Максим. Он тоже остолбенел, побледнел, потом вдруг начал краснеть, вмешался в разговор, и прения быстро прекратились.

Я что-то подписала, милиционеры удалились, прихватив Славика, а еще через некоторое время удалился участковый с Лидией Васильевной. Кузьмич ненадолго задержался, пошептался с Максимом и тоже исчез, а муж начал гневаться. Правда, молча. Посверлил меня свирепым взглядом и стал собирать вещи, заметив не без ехидства:

— Твоя машина на стоянке.

— Это ты ее нашел? — удивилась я. Максим нахмурился еще больше и сказал:

— Нет. Может, ты ее не теряла?

— Может, — вздохнула я. Муж чертыхнулся, сунул Ромео под мышку, схватил меня за руку и потащил из квартиры. Я возражала, Ромео скулил и дрыгал лапами, но Максим, не обращая на это внимания, дотащил нас до своей машины и без намека на вежливость запихнул внутрь.

Я сделала вид, что немного рассержена, но в общем-то осталась довольна: моя квартира стала казаться мне чересчур опасным местом.

Следующие два дня прошли совершенно неинтересно. Я слонялась по нашему дому, скандалила с Ромео и пыталась найти себе занятие. Муж то и дело звонил с работы, отвлекая меня от мыслей, должно быть, поэтому никакого занятия я так и не нашла и оттого заскучала. Обзвонила всех подруг: ни одной достойной новости. Это окончательно испортило настроение, и в полном отчаянии мы с Ромео пошли в кино.

В кинотеатре я не была несколько лет и успела забыть, что с собаками туда не пускают. Для меня Ромео вовсе не был собакой, он был другом, это я и попыталась внушить двум женщинам в униформе и одному мужчине в легком костюме, они охотно меня выслушали и предложили оставить Ромео на улице. Поняв, с кем имею дело, я в гневе покинула кинотеатр и стала осматриваться, одновременно пытаясь решить, куда хочу попасть, раз уж с кинотеатром мне так не повезло.

Взгляд мой упал на кафе «Мороженое», и я побрела туда, Ромео с виноватым видом плелся рядом.

— Все из-за тебя, — ворчала я довольно громко и даже показала ему язык.

В кафе Ромео устроился под столом, а я пошла к стойке, потому что официантки здесь не полагалось, взяла два мороженых, вернувшись, быстро огляделась и одно из них сунула под стол, шепнув при этом:

— Только не чавкай.

Я съела половину порции, прежде чем сообразила, что Ромео ведет себя странно: он не только не чавкал, он просто не подавал признаков жизни.

Я заглянула под стол и ахнула: мороженое не тронуто, а Ромео нет. О том, что пес сбежал, не могло быть и речи. Ромео ужасно ленив, к тому же трус, каких поискать. Стало ясно: моего друга похитили.

— У меня пропала собака! — взвыла я так, что женщина за стойкой выронила блюдечко с мороженым. — Кто-нибудь видел рыжую таксу?

Конечно, никто не видел, раз в кафе находились только продавщица да я, и обе в момент исчезновения Ромео были заняты.

Я бросилась на улицу и позвала жалобно:

— Ромео…

В трех шагах от меня стоял парень с немецкой овчаркой на поводке. Он спросил:

— Таксу ищете?

— Да.

— Она побежала в подворотню.

— С какой стати ему бегать в подворотню? — подозрительно поинтересовалась я.

— Да его Лайма напугала, — равнодушно пожал плечами парень и отвернулся. А я бросилась в подворотню. Нырнула в низкую арку, где было почти темно, крикнула «Ромео!» и тут же рухнула на грязный асфальт, поскольку что-то очень тяжелое опустилось на мой затылок, надолго лишив меня способности гневаться, да и всех прочих способностей тоже.

Последующие за этим событием сутки прошли как в тумане. Страшная качка, тошнотворный запах и чей-то визг — вот и все мои впечатления. Я то ли спала, то ли пребывала без сознания, а на мгновение очнувшись, не могла понять, где я и что, черт возьми, происходит. Голова невыносимо болела, и постоянно хотелось пить. И вдруг все разом прекратилось. Я открыла глаза, пробудившись и уже зная, что я — это я и кто-то, чтоб ему пропасть, огрел меня по затылку, а теперь я лежу в просторной, светлой комнате с огромным окном, две створки которого приоткрыты, и белые шторы плавно колышутся на ветру.

Я лежала в голубом платье, в котором вышла на прогулку, а мои туфли стояли на коврике рядом. Кровать была огромной, полукруглой, застелена пушистым пледом, поверх которого я и лежала на горе подушек.

— Чудеса, — сказала я, радуясь, что не потеряла способности удивляться, приподнялась на локтях и еще раз огляделась: серебристо-серый ковер на полу, бельевой шкаф, прикроватная тумбочка с ночником, все очень прилично, но на гостиницу не похоже. Слева застекленная дверь, должно быть, в ванную, чуть дальше еще одна дверь, широкая, с золочеными ручками и зеркалами.

Я поднялась и осторожно, стараясь не производить никакого шума, подошла к окну. Выглянула из-за занавески и открыла рот от удивления: в нескольких метрах от окна плескалось море. Самое что ни на есть настоящее: с волнами, чайками и кораблем на горизонте. А между тем я точно знала, что в моем родном городе ничего подобного просто не могло быть. Высунувшись в окно, я смогла увидеть бухту с крупной галькой вместо песка и тремя яхтами У причала, горы, заросшие деревьями, названия которых были мне неизвестны, и белое сооружение возле самой воды, которое можно было принять за что угодно: от ресторана до загородного дома какого-нибудь чудака. Над его плоской крышей высоко в небе гордо развевался флаг: бело-сине-красные полосы. Я зажмурилась, пытаясь вспомнить, как выглядит флаг Отечества, а потом с облегчением вздохнула: я на Родине.

Из-за зеркальной двери послышался неясный шум, я на цыпочках вернулась в постель и устроилась на подушках, сложив на груди руки и лихорадочно соображая при этом, куда меня угораздило попасть. Море скорее всего Черное, обстановка дома довольно богатая, а атмосфера гаремная. Интересно, кто здесь хозяин? А главное: зачем я ему понадобилась?

Дверь осторожно приоткрылась, я приоткрыла левый глаз, продолжая изображать бессознательное состояние, и увидела голову Гриши, она возникла из-за двери, посмотрела на меня и исчезла со словами:

— Еще не очухалась.

«Мерзавцы», — мысленно прошипела я и приготовилась терпеливо ждать, что последует дальше.

Где-то через полчаса в комнате появился Славик, прошелся, насвистывая, затем устроился в моих ногах и, маслено улыбаясь, заявил:

— Анна Станиславовна, что-то подсказывает мне, что вы давно пришли в себя.

— Где Ромео? — не открывая глаз, прошептала я, подумала и добавила:

— Убийца…

— Помилуйте, Анна Станиславовна, ваш песик жив и здоров, хотя, признаюсь, мы всерьез подумываем от него избавиться.

— Только попробуйте! — рявкнула я, села, поудобнее разместившись среди подушек и сверля Славика гневным взглядом. — Я думала, вы в тюрьме, — заметила с сожалением.

— С какой стати? — удивился он и позвал:

— Григорий…

Григорий незамедлительно возник в комнате, покосился на постель, но сесть не решился и замер у окна, опершись на подоконник.

— Как ваше ухо? — нахмурилась я.

— Здесь тебе не там! — прорычал он. — Так что не выкаблучивайся. Не то без башки останешься. — И прибавил обиженно:

— Стерва.

— Может, и стерва, — вздохнула я, — но кормить меня вы обязаны. Для чего-то я вам понадобилась7 Так как я в гости не напрашивалась и это всецело ваша инициатива, проявляйте гостеприимство. Что у нас сейчас, утро?