Как изучить английский язык самостоятельно. Нестандартные приемы самообучения. - Николай Бодров

Однако и эта форма работы требует усовершенствования. Не секрет, что хороших упражнений с ответами-ключами в учебниках мало, да и те, что есть, уж слишком «учебные», а значит, и — увы! — нафталинно-скучные. Поэтому я, пытаясь по возможности следовать принципу: «Пускай трудно, но не скучно» или «Чем труднее, тем веселее», поступал чаще всего следующим образом: брал прочитанную недавно книгу на иностранном языке и целиком или выборочно переводил ее вновь на русский, но уже не устно, а пунктуально записывая свой перевод в тетрадь (по 5–7 страниц в день, что не слишком утомительно). После чего в тот же день или на следующий (надолго растягивать этот процесс не имеет смысла) — я делал обратный перевод, то есть опять на иностранный. Характерно, что этот перевод не всегда совпадал с оригиналом, что и понятно. Но я не огорчался, а усердно исправлял огрехи двойного перевода и пытался при этом уяснить в чем же я дал маху. И вот такой не очень сложный, но чрезвычайно полезный процесс прямого и обратного перевода, который я для себя назвал «языковой мясорубкой» (не очень изящно но, по сути, точно, так как информация дважды совершает прокрутку в сознании и потому становится легкоусвояемой), является наиболее эффективным для тех изучающих, кто не хочет удовлетвориться степенью владения языком на уровне «вроде так» или «типа этого», а хочет всегда доходить до четкого понимания как текстов, так и устной речи любой сложности.

Какие приемы я использовал для развития разговорных навыков в английском и немецком языках

С детства, с младшего школьного возраста, мы привыкли много писать. Почти на всех уроках мы или писали под диктовку, или переписывали с доски, с учебника, со шпаргалки, или, наконец, записывали собственные наблюдения и размышления (при наличии таковых) в своих дневниках и сочинениях. И потому у очень многих из нас — даже у тех, у кого от природы восприятие информации благополучно осуществляется с помощью главным образом ушей, то есть слуха, — образовался стойкий рефлекс на записывание. Нам уже часто хочется — когда надо и даже не очень надо — перенести на бумагу ту информацию, которую требуется запомнить, — срабатывает приобретенный рефлекс. Плохо это или хорошо — каждому судить самому, исходя из своего опыта и пристрастий. Но вот что я могу сказать определенно: для изучения иностранного языка этот наш школьно-студенческий рефлекс как раз очень бы не помешало всячески использовать. Для этого надо приучить себя (что совсем несложно) записывать хотя бы некоторые свои мысли на изучаемом языке. Это могут быть даже какие-то отрывочные образы, впечатления, фантазии, воспоминания и пр. Делать это можно в таких формах:

1) сразу записывать любые свои мысли на иностранном языке;

2) сначала записать их по-русски, а затем (тотчас или через некоторое время) уже спокойно и методично попытаться их перевести.

Обе формы по-своему хороши. В первом случае мы тренируем способность к мгновенному, можно сказать синхронному, переводу, что, конечно, предполагает уже наличие некоторых познаний в данном языке. Во втором же случае, имея запись своих мыслей на русском, мы можем более основательно и творчески заняться их переводом.

Однако вот незадача — подчас для хорошего дела нам не хватает просто мелочи какой-то: листка бумаги, карандаша или ручки. Заранее же позаботиться об этом нам, конечно, не с руки. Признавая и за собой подобную беззаботность, я решил наконец с ней покончить. И с тех пор у меня всегда close at hand (под рукой) — в сумке, портфеле и в кармане пиджака — имеется две или три ручки (одна обычно куда-то быстро исчезает) и штук десять листков небольшого формата. И вот, казалось бы, такая мелочь, а срабатывает. Действительно, это неизменное присутствие поблизости средств для записей если не вдохновляет, то во всяком случае в чем-то стимулирует и подталкивает: мысли есть, ручка с бумагой — вот они, в кармане, так возьми и запиши, польза-то будет реальная. Это напоминает эффект присутствия самоучителя японского языка у моего товарища, с той разницей, что он там служил для постепенного привыкания и вдохновения, как объект пассивного и отсроченного во времени акта, здесь же ручка с бумагой выполняют роль постоянного стимула к действию сегодня и сейчас, то есть к оперативной записи еже минутных мыслей в любой благоприятный для этого момент.

И тем не менее я знаю (на себе испытал) — стать даже отчасти homo scribens(человеком пишущим — лат.), даже в доморощенном варианте, не так просто. По причине прежде всего психологической — из-за естественной стеснительности («А что окружающие подумают?»). Но и кое-как преодолев это вполне законное чувство (хотя и очень вредное для изучающего язык), уже с ручкой и бумагой в руках поначалу теряешься: а что писать? И выручить здесь может (по крайней мере, со мной так и произошло) лишь волевое решение или даже просто импульсивный порыв: надо только начать писать, неважно — что, главное — сам процесс. Делать это можно повсюду: в помещении, в парке, на даче, на пляже и даже на улице (соблюдая всевозможную осторожность). Вспомним, кстати, того же Шлимана, читавшего и учившего тексты не только дома, но и на службе, и на своих курьерских пешеходных маршрутах, не говоря уже о свободных прогулках. Но пойдем дальше Шлимана: начнем записывать на ходу — почему бы и нет? Остановившись иногда в спокойном месте, неторопливо достав из кармана блокнот, будем, пусть понемногу, отрывочно заносить туда пару-другую мыслей, ассоциаций, всплывших вдруг в голове, может быть, как-то связанных с окружающей нас действительностью, с людьми, с пейзажем или бог еще знает с чем. Далее постепенно можно переходить к чуть более сложным описаниям своих собственных размышлений, эмоций, планов и пр.

Если писать сначала только по-русски, чтобы, придя домой, попытаться перевести свои «записки» с помощью словаря, то лучше использовать самые разнообразные русские слова, но при этом лишь те грамматические формы, в которых мы уже разбираемся (здесь важно соблюдать the golden mean (золотую середину) между знанием необходимым и знанием, достаточным на данном этапе, то есть чтобы писать не слишком упрощенно — тогда не будет прогресса, но и не слишком усложненно — тогда прогресс может захлебнуться).

Если пытаться писать сразу на иностранном языке, то те слова, значения которых мы еще не знаем или подзабыли в данную минуту, можно вписать по-русски, чтобы дома найти их в словаре. Если же мы просто сомневаемся в правильности своего перевода каких-то слов или выражений, то их надо подчеркнуть и дома уточнить по словарю.

Еще при этом надо четко осознать, что едва ли не главный наш враг при такого рода записываниях — это стремление все записать покраше, похудожественнее. Я раньше не представлял себе, насколько глубоко может корениться в человеке это желание округлить, причесать, принарядить сочиняемый простенький текст, даже если пишешь для себя. Но с этим «внутренним редактором» надо бороться — здесь он только мешает. Пускай поначалу наши записи будут представлять собой почти просто gibberish (набор слов), пускай эти слова будут не очень увязаны друг с другом, пусть они громоздятся на бумаге не слишком изящно и логично — нам «не до жиру», ведь мы пытаемся излагать свои только что родившиеся в голове мысли на иностранном языке или сначала хотя бы на родном. Так пусть же это будет свободный, нерафинированный поток информации. И тем приятнее будет, когда уже вскоре, с приобретением некоторого навыка, наши лоскутные мысли и фразы начнут складываться в какой-нибудь нехитрый, но почти связный и почти художественный (во всяком случае, для нашего уровня) текст.

Желательно, чтобы в этой нашей «прозе» были и повторы слов и оборотов в различных формах и вариантах, и вопросы, и вводные и обобщающие стандарты и пр. Не надо бояться даже речевых сорняков — в результате всего этого только лучше будет отрабатываться изучаемый язык. И еще желательно, чтобы эти импровизационные тексты были не очень формальными и сухими, чтобы в них хоть немного проглядывала наша жизнь в ее многообразии, в ее красках, страстях и противоречиях — ведь все это также отразится на языке, на его более естественном и прочном усвоении. Наконец, неплохо было бы иногда «смазывать» свои тексты хоть самым непритязательным юмором — чтобы не очень «скрипели».

Главное же при всем этом — почувствовать тягу и вкус к регулярному письму, потребность к изложению на бумаге своих самых разных, может быть, даже странных, мыслей, бегущих в голове телеграфной строкой. Интересно, что по мере их записывания количество и качество мыслеобразов в голове будет довольно быстро возрастать — мозг словно в благодарность за такую настойчивую стимуляцию станет производить их все больше — только успевай записывать. Так мы почти незаметно втянемся в увлекательный и благотворный творческий процесс по генерированию в самом себе сначала родного, но тут же вслед или даже параллельно и иностранного языка, причем не абстрактно-учебного, а вполне живого и повседневного.