Короткое время бородатых - Борис Екимов

- Что с ней? - осторожно спросил Андрей.

- Теперь уж и не поймешь что. Вот думаю подзаработать да на курорт ее спровадить... Может, подлечится немного. В ноябре как приеду, сразу и отправлю.

- А отца у тебя нет?

Наташа уложила за ухо прядку волос, подперла кулаком голову:

- То-то и беда, что нету. Пять лет, как умер. Он бы с ней управился. А что я...

"И чего я пристал к ней, - разозлился Андрей. - Очень веселый разговор затеял". - Поднявшись, он подложил в костер веток. Осмелевшие было комары отступили.

- И кем же ты будешь, когда выучишься?

- Инженером по сварке.

- Это хорошо. Я вот бросила школу. Девять классов кончила, и все. На работу. Мама как раз в больнице долго лежала. Ну, пока она в больнице, я и устроилась. Думала, обрадую. А она пришла, узнала да в слезы. Чуть снова в больницу не попала. Мне бы сразу в вечернюю, но ума не хватило. И еще работа такая, весь день на улице, намерзнешься... Палкой из дому не выгонишь. На танцы, правда, не холодно, - посмеялась она над собой. - А в институте, наверное, интересно учиться? - спросила она, вздохнув.

- Да как сказать... - пожал Андрей плечами. - Вообще-то, конечно, не заскучаешь. Правда, тяжеловато после школы. Там все больше шаляй-валяй.

- А у меня не знаю, что выйдет. Пробуду здесь до ноября. Правда, учебников набрала с собой. И тут школа будет. Хоть восьмилетка, но помогут, не откажут.

- Ты десятый будешь кончать?

- Десятый.

- А потом?

- Суп с котом, - рассмеялась Наташа. - Ешь.

- Сама не знаешь, - сказал Андрей, принимаясь за еду, - вечная история...

- Это почему же не знаю, - снисходительно усмехнулась Наташа. - Ты, что ль, про меня знать будешь? - и помедлив: - Цветоводом хочу... Вот.

- Кем, кем? - удивился Андрей.

- Глухой, что ли? Цветоводом.

- Гераньки, значит, всякие рассаживать, - хохотнул Андрей.

- Ты не смейся, это уж кому что по душе.

- Да я в шутку. Конечно, красивая работа - цветы.

- Понимаешь, у нас учительница в школе есть, Антонина Дмитриевна. Старенькая уже. В младших классах преподает. А живет рядом со мной. Ну, поверишь, - всплеснула Наташа руками, - дома у нее прямо райский сад. И чего только нет! Весь дом заставлен. Одних роз сколько.

- А розы в доме растут?

- Еще какие... "Кремноза", "бель лионез", а еще есть такая роза - "ля франс". Розовая. А запах... Посидишь возле нее, потом все спрашивают, какими духами надушилась.

- А у тебя дома есть?

- Роз нету. Так кое-что. Ставить, понимаешь, негде. Тесновато у нас. А с цветами, как с малыми детьми. Температура чтоб была подходящая. Вот кактусы у меня хорошие. Даже Антонина Дмитриевна хвалит.

- Кактусы? - удивился Андрей. - Это ежи такие?

- Сам ты еж. Ничего не понимаешь, значит, молчи. И доедай давай, нечего оставлять.

Опорожнив банку, Андрей забросил ее подальше в кусты, улегся на спину.

- Давай еще что-нибудь расскажи про свои кактусы.

- Ну тебя! Пойду окунусь, от огня, что ли, жарко стало, - поднялась Наташа.

Она неловко бултыхнулась в воду, ойкнула и, поплескавшись, вылезла на берег.

Андрей смотрел, как она шла к нему, осторожно ступая, боясь уколоться. Только сейчас он заметил, какие у нее красивые длинные ноги, и грудь, высокая, с трудом стянутая черным купальником.

Андрею захотелось подняться навстречу, и целовать, видеть совсем рядом ее глаза и еле заметные веснушки.

Наташа села рядом. Андрей ворочался, стараясь удобнее положить голову на обрубок дерева, но шея затекла и кололи затылок какие-то щепки. Так он мучился, пока Наташа не пододвинулась ближе и, приподняв его голову, не положила ее себе на колени. Андрей замер, прикрыл глаза.

- А я баюшки-баю, - негромко пропела Наташа и засмеялась.

- Спи, тебе сегодня ночью работать... Лесоруб.

Гладкая кожа бедра была прохладна, а сверху смотрели глаза, синие, как лента, что схватывала Наташины волосы.

Горячая волна нежности поднялась в Андрее. Он протянул руку, тронул Наташины волосы и проговорил:

- И какой умный человечина придумал тебе такое подходящее имя? На-та-ша. На-таша, - он засмеялся.

А она шутливо щелкнула его по лбу. И подняла голову, насторожившись. Кто-то шел по дороге и свистел. Шаги слышались все ближе и ближе. Андрей хотел подняться, но Наташа положила ему на лоб ладонь, удерживая.

- Здравствуйте, - раздалось рядом. - Идиллия... На берегу пустынных волн...

Андрей повернул голову: рядом стоял Валерий Никитич.

- Позвольте погреться у огонька?

- Грейтесь.

Прораб неторопливо разделся: у него было мускулистое темное тело. Пока он плавал, Андрей лежал молча. Настроение портилось. Он видел, что Наташе неприятно присутствие Валерия Никитича, но чем он мог помочь ей. Подойти к прорабу и напрямик сказать "уйди" было бы мальчишеством.

Валерий Никитич выбрался из воды, присел возле костра, подставляя огню поочередно то грудь, то спину, потом спросил:

- Что с ногой-то, Наташа? Сильно пропорола?

- Ерунда.

- Сходи к ним в медпункт.

- Вот еще, с царапиной...

- Ну-ка покажи.

- Не надо, - поджала ноги Наташа и посмотрела на Андрея.

Валерий Никитич сокрушенно покачал головой, потом вынул из сумки бутылку вина, банку тушенки, два огурца.

- Хлеба одолжишь, хозяйка?

- Берите.

- Выпьем, - предложил Валерий Никитич. - За знакомство. Тебя, кажется, Андреем зовут.

- Да.

- А меня можно просто... Китычем. Они меня так окрестили, - кивнул он на Наташу. - Давай?

- Нет. У нас же сухой закон.

- Вино тоже сухое.

- Не буду.

- Ну, гляди. А ты, Наташа, тоже по студенческим порядкам начинаешь жить? Или еще по нашим?

- Я по своим, - поднялась Наташа и, сняв с куста сырое еще белье, уложила его в сумку. - Пошли, Андрей.

- Пойдем.

Андрею было неприятно так демонстративно убегать от человека, который, в общем-то, ничего плохого ему не делал. Он даже понравился Андрею сегодня утром. Да и сейчас вел себя неназойливо. "Почему она так боится Китыча? подумал Андрей: - Может быть, у нее что-то было с ним. Ведь она здесь уже два месяца. А он парень неплохой".

Чувство, похожее на ревность, овладевало Андреем. Новые и новые мысли, догадки приходили в голову. Они не могли получить подтверждения или быть отвергнутыми - он не знал ничего, - но все же с каждой минутой казались все более и более правдоподобными.

И то, что Наташа откровенно боялась встреч с Китычем, и то, что шла она сейчас молча и, как казалось Андрею, виновато опустив глаза, и слова Китыча, и то, как предлагал он ей вино, - все наталкивало Андрея на подозрения. "Ну, конечно, - думал он, - приехал новый, свеженький. Вот и бросилась девочка, а теперь не знает, как от прежнего кавалера отвязаться". И он смотрел уже на Наташу неприязненно, все в ней казалось ему лживым, неестественным. "Расплылся, - зло смеялся над собой Андрей, - расчувствовался. Как же... ленточка синяя, сарафанчик синий, глаза... тоже синие".

- Я знаю, о чем ты думаешь, - прервала его мысли Наташа. - Ты думаешь... Думаешь, я с ним гуляла? Да?

- Ты очень умная девушка, Наташа. Ты даже мысли умеешь читать.

Наташа вздрогнула, остановилась, губы сложились в горькую усмешку, а в глазах лежала обида, сожаление и даже, кажется, презрение. Голос дрожал.

- Не оправдывайся. Зачем оправдываться? Все ясно. - Она тряхнула головой. Синяя лента выпала из волос и скользнула на землю.

По "лежневке", догоняя их, грохотал АТС, он шел от станции и остановился возле Андрея и Наташи.

- Поедете?

Наташа молча подошла к кабине и открыла дверцу. Андрей шагнул к тягачу, но в последний момент вспомнил, нагнулся, поднял ленту.

- Садись, что ли! - крикнули из кузова.

Подтянувшись, он перевалился через борт и встал возле кабины.

Тягач загрохотал, рванулся вперед. Помятое черное ведро гулко ударилось о заднюю стенку кузова.

Пыльное облако вставало позади, подходило близко, почти до половины кузова, когда тягач притормаживал, но до Андрея достать не могло. Оно накрыло его только у конторы, когда, ткнувшись в тротуар, АТС заглох.

Андрей опустился на землю и остановился в нерешительности: уходить или подождать Наташу? Решил подождать. Но, выпрыгнув из кабины, Наташа, не повернув к нему головы, прошла в контору. Распущенные волосы гладко падали к плечам, и потому лицо было непривычно узким и холодным.

8

Солнце село. Мало-помалу съеживался, прижимаясь к горизонту, его отблеск. Прозрачное и высокое небо мутнело, словно кто-то старательно дышал на его холодную чистую поверхность. Громче стали тарахтеть движки пил, и бензиновый дым лежал над землей теплым пахучим облаком. Комариное облако густело, становилось злее. Тонкий заунывный звон досаждал не менее укусов.

- Помнишь, тайгу с вышки смотрели, - остановил Андрей Славика. - Оттуда слышно какое-то гудение. Я понять не мог отчего. Теперь понял. Это комары.