Хрестомагия - Андрей Рафаилович Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
переваливаясь
через сумрачные волны,
влекомы плавной влагой речи
течения разлившейся реки
покорно, молча, с обреченностью изгоев…
они ветвей, кореньев лишены,
они — уже и не стволы,
а просто ровные израненные бревна…
им жить отныне предстоит
по новым и неведомым законам,
при этом их исход необратим –
как и во время оно,
когда на смену гиблой пустоте
не те — привычные побеги приходили,
а наступление по всем фронтам
походным маршем,
чтобы там –
за горизонтом можно было воплотиться
в дома, предметы мебели,
вот в этот белый
лист бумаги!
26.02.20
Скорость пламени (Кинетическое искусство)
движение — религия огня,
он пожирает расстояния
набегом,
футуристической иконой пегой
из пепла бесов изгонял
художник, признающий негой
лишь скорость пламени,
но тлен статичен,
строго говоря,
законы кинематики ему
по барабану,
дилемма налицо –
нельзя исполнить туш,
когда буквально все,
включая палочки, сгорело,
когда раскаиваться поздно,
а признавать фиаско рано,
потрескиванье углей –
чем не душ
спасенных диалог
о бренности земного тела?
26.02.20
Слова
бывает,
что раскатистое эхо
источник звука зычной мощью
затмевает,
и полновластно в воздухе царит,
Магритт
изобразил бы эту стаю
невидимых валькирий
гениально просто –
оставил бы нетронутым
на месте тайном
холст,
ведь рано или поздно
взмахи крыльев
смолкнут
без тока голоса живого,
и образуется глухая пустота…
какие нотоклоны грозно громыхали
никто не сможет вспомнить
толком,
останется лишь комом в горле
та
первооснова,
что вскормит новые
исполненные красок
и разума свободного слова!
02.03.20
В тылу литературы
пунктиром белым,
перечеркивая чернь
вечерних сумерек,
ритмично,
как инверсия штрих-кода,
снег падал анонимно — имярек –
слова народные –
лирическая ода!
Неважно, кто конкретно сочинил,
кто был в соавторах,
была ли редактура с корректурой,
принципиальнее, что обошлось
без цензора,
иначе неприглядных сцен
и оглушительного ора
остались бы фантомные следы,
а так — плавильня вольных слов
на влажных словно волны,
блуждающих
губах
сочится пеной белокурой,
и на простой вопрос: «Где ты?»
не знаешь толком, что ответить –
не то — уже на небесах,
то ли — в тылу
литературы…
04.03.20
О влиянии погоды на петербуржцев
плывут подобно льдинам
по Неве
невесты миражей
(охвачены жеманной дрожью) –
высокомерных облаков
влекомые теченьем отраженья,
пускают корни в воду
как женьшень –
пытаются нащупать дно,
хоть как-то в этой жизни
закрепиться,
конечно, это вам не пляжи Ниццы,
тут не пристало веселиться
по поводу малейшему
и без –
тут диктатура северных
небес:
хотят — законопатят до земли,
хотят — объявят праздник –
возвращается дыханье,
не эхом города Ухань,
а так, что легкие
как горизонт чисты,
а вместе с ними
и Нева,
и ты!
06.03.20
Пылает полная луна
вокруг такая темнота,
что и на ощупь еле-еле
находишь возгласы,
но та
парящая безмолвно высота
недосягаема
как невесомость в теле,
считай кукушка хоть до ста,
да кто ж поверит этой трели,
ни брода, ни парома,
ни моста,
надежда только,
да и та пуста –
кредиты капнуть не успели,
а кэш не откликается
со дна,
терпение — фальцетом –
на пределе –
словно стрела Вильгельма
Телля,
мишень осталась лишь одна,
но бесконечно далека…
пылает полная луна –
холодный свет
в ночном тоннеле!
08.03.20
Но выход есть
на вернисаже выставлен
пейзаж,
на нем дождей нагроможденье –
осенний хаос входит в раж,
пожалуй, многое отдашь
лишь бы не вышло наважденье
за рамки, отведенные картиной,
но тщетны и беспочвенны
надежды –
вода уже размыла часть стены,
она уже сочится между
паркетной плиткой и полетом этажей,
последние минуты жизни
сочтены,
казалось бы,
но выход есть –
закрой глаза — и все, как прежде –
обычный летний день,
и наводнение не изгоняет всех
взашей!
10.03.20
И тишина повисла
закрыты двери. Окна на задвижках.
Не воздух — дым
над пепелищем.
В последних корчах догорают книги.
Ни одного просвета в памяти.
Лишь эхо
еще пытается пробиться
сквозь заслон
глухой стены, уже пустившей корни
в подсознанье.
Тупик за тупиком как тромбы
перекрывают все ходы у лабиринта,
и тишина повисла
над тем, что было
шахматной доской…
20.03.20
Становится черней
сигналы, знаки, символы, намеки
разлившись в воздухе, трепещут на ветру,
увы, практически невидимые глазу,
лишь изощренный интуит
способен уловить (и то неточно)
их скрытый смысл в облике тревог,
для остальных — обычный день из тысяч
таких же безмятежных неприметных дней,
в котором самого себя едва ли сыщешь,
куда уж там заметить,
что с каждым новым шагом
твоя родная тень
становится
черней…
30.03.20
Кифаред (П. Мельникову)
подует ветер,
прояснится
небо
в твоих оживших
после сна глазах,
ах, как взыграет солнечная
нега
в ресницах, сбросивших оковы снега –
и ясно станет, что не снится,
а наяву весны
размах,
и в листья одеваются деревья –
у них по плану выход
в свет,
и выдох вольный, душу грея,
так бесшабашно-шумно
с профилем
борея
рванет как птица ввысь –
его полет свободен от корысти,
и с ним
на языке высоких истин
споет по новой чисто-чисто
конечно же, о жизни
кифаред!
24.03.20
Вий бушует во плоти!
речей не слышно.
Улицы пусты.
Все в самоизоляции застыли.
Разгул коронавируса.
Сожженные мосты.
Такой вот выбор: или-или!
Просты рекомендации — отказ
от всех привычных благ
цивилизации,
отбросить мысли о всесилии
«на раз» -
беспомощность –
последняя из разрешенных акций
в условиях разгула
заразы из зараз!
Сплошное обнуление прогресса –
хозяйство натуральное
в чести!
Забраться бы поглубже
в дебри леса,
костер бы по старинке
развести!
И пусть витийствуют политики
и пресса
о том, что Вий
бушует во плоти!
29.03.20
Аккурат!
за горизонт пылающее солнце
скрылось,
и пепел сумрачный над городом
повис,
остались брошены дома
на милость
ночного перегара
косых обугленных кулис,
не рано ли сдаетесь и уходите
со сцены,
ведь после вас –
холодный монолог луны,
останутся ли ваши нервы целы,
когда бессонницей глаза
воспалены,
блуждая чуть ли не на ощупь –
вперед, назад — везде чувство
вины!
Ее дежурства мрачный
