За Тихим Доном (СИ) - Вийя Шефф

— Неделя.

— Что?

— Максимум через неделю ты будешь моей. И то, это я тебе даю срок с большим запасом. Я думаю, ты уже готова.

— Не будет этого! — бесит его самоуверенность.

— Машенька, ты на берегу на меня так смотрела, готова была проглотить.

— Неправда! Я просто была удивлена тем, что ты там голый. Неожиданно, знаешь ли, выйти на берег, а там нудист.

— Могла бы отвернуться, но ты стояла и смотрела.

— А ты мог бы и за кустами одеваться!

— Мне нечего скрывать. Я не стесняюсь, — повел одним плечом.

— Это не даёт тебе право ходить передо мной голышом.

— Нечего было идти за мной, не увидела бы ничего. Могла бы просто признаться, что тебе понравилось смотреть на меня обнажённым.

— Нет!

— Врушка. Видел я, как ты губы жевала.

Блин! У него глаза на затылке? Когда он всё увидел?

Мне нечего ему ответить, он ведь правду сказал. Просто отворачиваюсь и смотрю в сторону, пока он подымает меня по крыльцу в дом.

Опять обработал мне рану, только в этот раз без массажа.

— Побереги ноги. Лучше надень тапочки, чтобы пятка свободная была. Должны быть где-то в коробках.

— Хорошо.

— Вот и замечательно. Я пойду, запущу генератор и затоплю баню.

* * *

Боже, это невероятное удовольствие.

После русской бани чувствую себя заново рождённой.

Тело горит, но это так приятно. Мышцы расслабленны.

Я присаживаюсь на пороге возле Шолохова, который сидит и губами крутит травинку.

— Круто, — цежу слово по буквам. — Чувствую себя обновлённой… Жаль без веника.

— Надо было позвать, я бы тебя отхлестал.

— Ну, уж нет. Спасибо за ветки елки, такой запах хвои невероятный.

— Пожалуйста…

— Никогда не думала, что в деревне так.

— Как?

— Просто. Я ведь о деревенской жизни ничего не знаю. Выросла в большом городе, деревни и села только из окон машины видела, когда мимо проезжали. Ну и в кино. Знаю только, что люди там открытые и все друг друга знают. Не понимаю, как можно так жить? Вся жизнь на показ.

— Знаешь, а люди из деревни чувствуют себя намного счастливее, чем городские. Они не страдают от депрессий и хандры, им просто некогда. Ближе к природе и земле, которые дают им силы. И жизни на показ они не боятся, наоборот, в трудную минуту всегда придут на помощь или поделятся последним. Не все, но многие…

— Такое ощущение, что ты вовсе не городской. Чей это дом?

— Мой.

— Я серьёзно.

— И я серьёзно… Это мой дом. Вернее моего деда, пять лет назад он умер и оставил дом мне. Больше он никому не нужен. Лет с семи я здесь проводил летние каникулы. Дедушка егерем работал в этом лесном хозяйстве.

— Лесником?

— Нет. Егерем. Лесник следит в основном за растениями, деревьями. А егеря по части лесной живности. Следят за количеством хищников, численностью тех или иных зверей и птиц. Браконьеров ловят…

— Как интересно, — облокотилась на свои колени и уперлась головой в свои ладони. — Расскажи…

— Нечего рассказывать… Я проводил здесь всё лето. Пока был маленьким — дед меня дома держал, а лет с двенадцати таскал по лесу и местности, учил распознавать следы, искать раненых животных. Иногда людей. Минимум раз в год кто-нибудь обязательно заблудится в этих лесах, за грибами или ягодой идут.

— Находят?

— Не всегда…

Глубокий вздох разочарования.

Бросает взгляд на меня и смущённо отводит глаза в сторону.

— Прикройся, Маш…

Я так заслушалась его, что не заметила, как полы махрового халата разошлись, почти обнажая мою грудь.

Когда этот чёртов день закончится?! Позорюсь раз за разом.

Запахиваю халат.

— Пошли чай пить, после бани самое то, — Роман поднимается и протягивает мне руку.

Касаюсь пальцами его ладони и чувствую, как от него передаётся импульс.

Шолохов, как ты это делаешь?

Не продержусь я неделю. Он прав…

Глава 14

Эта ночь будет худшей в моей жизни. Маша так близко…

Сидит рядом за столом, что-то рассказывает из своей студенческой жизни, я улыбаюсь, как дебил, изображая внимательного слушателя. Но внимание не её приятный журчащий голос привлекает, а ноги, которые видны между разошедшихся пол халата. Нога на ногу. И голые почти до…

Блядь! Сейчас бы схватить, посадить на стол и отыметь прямо на нём. Грубо, чтобы кричала, стонала и звала на помощь маму.

Я точно маньячила!

В голове каждую минуту мелькают самые неприличные картинки.

Мрак…

Это не она в плену у меня, а я у неё. Это у меня адская зависимость, воспламеняющая всё внутри, как от бензина. Моя зажигалка…

Глаза перемещаются на её лицо. Дует на горячий чай, сложив губы трубочкой. Какие же они вкусные, с привкусом мяты. В голове вспышка и я чувствую наш поцелуй снова. Губы покалывает от желания повторить.

— Шолохов, ты меня слушаешь? — приподняла аккуратную бровку.

— Конечно… Преподаватель по философии чуть не завалил тебя, но предложил исправить свою ошибку. Верно?

— Верно… Я думала, ты витаешь в облаках.

— Нет.

Видимо какая-то подкорка всё же улавливает Машину речь. Так было на её лекциях. Я нихрена не слышал и не понимал, но дословно мог повторить всё, что она сказала.

Маша сильно зевнула и вздрогнула.

— Описалась? — решил поюморить.

— Что? Нет! — возмутилась.

— Я пошутил. Маленькие дети вздрагивают, когда пописают.

— Не знала о таком.

— Будут дети — узнаешь. А сейчас пора спать. Я пойду, заглушу генератор, а ты возьми лампу, — показал на полку.

Она скрылась с фонарём за занавеской, а я вырубил электричество, ночью оно ни к чему и шум создаёт.

Лежа на диване, закинув руки за голову, наблюдал, как Маша, освещенная светом лампы, бросает тень на штору. Как снимает халат и надевает шелковую пижаму с кружевами: шорты и маечка. Сам покупал. Давно, до отъезда в армию. Подарить хотел, но не получилось.

Силуэт её фигуры заставляет кровь вскипать. А в паху всё оживает и болезненно наливается.

Крутится у зеркала, выгибаясь и разглядывая свою попу. Следы поджарки ищешь или красивыми булочками любуешься? Проводит руками по выпирающей пятой точке.

Второе…

Зуб даю!

Лампа гаснет. И дом погружается в темноту.

Ааа! Хочу туда, к ней, под бок. Обнять и не выпускать. Но пока нельзя. Пусть ещё потомится…

Закрываю глаза, и память уносит на два года назад. В тот сентябрь, когда я превратился в приставучего надоедливого ухажёра.

* * *

— Мария Сергеевна, — догоняю её в коридоре после занятия.

— Что вам Шолохов? — останавливается.

— Я них… Ничего не понял из сегодняшней лекции.

— Странно, а так внимательно слушали, —