Фамильные ценности - Магдален Нэб

В молчании они шли вдоль мраморной балюстрады. Внизу простирался гобелен красных крыш, блестящего белого мрамора и оливково-зеленой реки, спокойной и полноводной. Огромный, ярко раскрашенный автобус припарковался на площади, и туристы склонились над балюстрадой, пристраивая камеры, ветер ерошил их меха и заставлял краснеть носы.

Гварначча следовал своей обычной тактике, то есть хранил молчание. Некоторое время Леонардо шел, глубоко вдыхая холодный воздух, а затем посмотрел вверх, на темные, покрытые кое-где снегом горы на горизонте.

— Она ненавидит холод… Она рассказывала нам о первых годах, проведенных здесь, как она мерзла и мучилась от этого. Представляете, приехать сюда из Калифорнии! Эти полы — камень, мрамор. В Америке полы застилают коврами… Они где-то прячут ее, да?

Инспектор избегал его серьезного взгляда.

— Это в интересах похитителей — сохранить ей жизнь и здоровье. Требуя выкуп, они должны будут предъявить тому доказательства. Вы скоро получите от нее известие, — уверил он Леонардо.

— Раньше мне никогда не приходилось так близко с этим сталкиваться, но я слышал, что людей держат в самых ужасных местах… Вы думаете, она даст о себе знать? Они позволят ей написать или что-то в этом роде?

— Написать, да… — Он не стал поправлять юношу: похитители не только «позволят», они прикажут ей написать.

Глаза инспектора были прикованы к северным горам, темные очки смягчали резкие контрасты черного и белого. Темные, суровые горы. Некоторые считают их прекрасными и говорят о диких орхидеях и спарже, непроходимых лесах, полных грибов, трюфелей и кабанов, покрытых щетиной. Безбрежные первобытные ландшафты, живописные стада овец, прохлада в разгар лета.

Таким людям инспектор, нахмурясь, ответил бы: «Нет и нет…» У него не находилось слов, чтобы выразить свое беспокойство. Вы, любители суровой природы, стоите тут, под статуей, у ваших ног простираются сокровища цивилизации, туристы со всего света позируют перед фотографами, хихикают, ветер треплет их волосы и хлещет по лицам, а где-то там, в тех горах, находится женщина, скованная цепью, словно зверь. Если повезет, ей просто навсегда искалечат жизнь. Если нет — дикие кабаны не оставят ни кусочка, за исключением нескольких косточек, которые им надоест пережевывать, они их просто проглотят, и эти кости, непереваренные, окажутся потом в навозе. Инспектор не любил горы: ни эти, ни горы в Калабрии, ни в Сардинии. Он не искал там прохлады летом, не считал унылую бедность пастушеской жизни живописной, а непроходимые леса, по его мнению, давали приют не только диким животным, но и бандитам. Все это ему совершенно не нравилось. «Нет, нет и нет…» — сказал бы он, нахмурив брови.

— Что-то я замерз. Наверное, потому что голоден… Мы можем вернуться в машину?

Пока инспектор заводил двигатель, он чувствовал, что его молодой спутник весь дрожит.

— Простите!.. — Лео, как выяснилось, дрожал не от холода, он рыдал без слез. — Простите, но я почувствовал себя таким мерзавцем!.. Жалуюсь, что замерз, проведя пять минут на улице, когда она… — Он не смог продолжать.

— Не пытайтесь разговаривать. Вам действительно необходимо перекусить…

— Нет. Я хочу поговорить с вами. Это было так ужасно — молчание, ожидание. Я хотел бы поговорить.

Инспектор дал ему такую возможность. Вместо того чтобы разговаривать дома, он отвез его на Борго-Оньиссанти. Капитан, который собирался к прокурору, тепло приветствовал юношу, послал карабинера за напитками и сандвичами и ушел, оставив их в своем кабинете.

Леонардо говорил не останавливаясь два с половиной часа. Он постоянно возвращался к той ночи, когда исчезла его мать, надеясь, как мы все надеемся, будто что-то изменится, если сказать: «Я знал, что она устала, и мог бы сам вывести собаку… Сестра приняла душ…» или: «Я в общем-то собирался пойти вместе с ней. К тому времени мне просто необходимо было выпить кофе, поэтому я мог все бросить. Если бы я только…»

— Не терзайте себя. Это скверно для вас и не поможет вашей матери.

— Она должна была находиться за городом. У нас есть маленький домик совсем неподалеку — иначе она никогда не ездила бы туда. Она обычно старалась выкроить хотя бы пару дней, чтобы отдохнуть перед показом, потому что шоу — это серьезное нервное напряжение. Лишь в этом году, поскольку нам впервые предстоял в апреле показ в Нью-Йорке, она не поехала. Я должен был больше помогать ей. Она бы почувствовала, что может мне доверять. Если бы она уехала, этого не случилось бы.

— Сомневаюсь. Они ждали бы удобного случая несколько дней и дождались бы.

— Но почему? Почему мы? Мы не особенно богаты.

Это и странно. Как правило, похищают людей из семей, которые не скрывают богатства. Бандиты собирают нужную им информацию, суд ведет свои поиски, а широкая публика остается в неведении о незадекларированных деньгах, которые осторожно отзываются с оффшорных счетов. Ошибки, конечно, случаются, но по большей части похитители знают свое дело.

— Бизнес моей матери можно назвать успешным, но если бы люди знали, как она работает: годами без выходных и отпусков, постоянно влезая в долги! Сейчас дела идут хорошо, однако все деньги она вкладывает в дело, пробиваясь на международный рынок. Очень возможно, что в этом году мы не получим прибыли. Знаете, что пришло мне в голову утром, пока я ждал обхода? Убийство Версаче. Помните тот день, новости по телевидению? Конечно, он был всемирно известен, но только тогда, когда люди увидели его дом в Майами, они поняли, каким огромным состоянием он располагал, и это было для них настоящим потрясением. Немедленно поползли слухи… Мафия, отмывание денег, бог знает что!.. Как вы считаете, это могло спровоцировать похищение, привлечь внимание к миру моды? А убийство Гуччи? Упоминались такие суммы…

— Хорошо, что вы об этом подумали, — осторожно сказал инспектор, — это поможет нам понять, что навело похитителей на вашу семью.

— А разве это так важно — я имею в виду, для спасения моей матери? Мне кажется, это важно для вас.

— Это важно в любом случае. Если мы узнаем, кто организовал похищение, мы узнаем, кто его осуществил и где этот человек может действовать, где его территория.

— Понимаю. Даже если это так… — Леонардо поднялся из глубокого кожаного кресла и стал бродить по комнате, потерянно разглядывая картины, ряд календарей, медали, безукоризненно аккуратный стол. — Мы не Версаче, мы не столь знамениты, даже сравнения не может быть никакого.

Инспектору необходимо было действовать осторожно. Если он сейчас потеряет доверие Лео, появление Хайнса и детектива из Лондона положит конец всему расследованию.

— Ну, говорят, Версаче начинал с нуля…

— А моя мама начинала с долгов! Если вы что-нибудь знаете о моем отце… — Он перестал кружить по комнате и повернулся к инспектору. — Вы думаете, они купились на наше имя и графский титул?

— В иных случаях имя и титул — уже состояние. Это вам следует обсудить с кем-то более компетентным. Пока не придет требование выкупа, мы все равно не узнаем, какой информацией о вас располагают похитители и чем они руководствовались в своем выборе. О чем вам следовало бы подумать — так это откуда у них информация. Это неприятно, но я вынужден просить вас об этом. Список всех, кто работал с вами в любом качестве, кто знает о вас, кто часто бывает в доме по любым причинам. Начните с вашей девушки, если она появилась недавно.

— Этого не может быть, она американка и живет в Швейцарии.

— Тогда та, что была до нее. Вы поссорились? Бросили ее?

— Нет. Это она оставила меня. Они обычно так и поступают, потому что я работаю день и ночь. Никаких ссор. Не могу поверить…

— Если вы хотите спасти мать, составьте список. Ваши постоянные сотрудники, бухгалтеры, садовник, кто-то, кого вы прежде не знали, но кто недавно проявил интерес к вашей семье. Список всех. Не бойтесь. Их проверят очень осторожно. Они никогда не узнают. Имя Брунамонти не выбиралось с помощью «тыка» в телефонной книге. Вы меня понимаете?

Леонардо упал в кресло и протер глаза, словно заставлял себя смотреть на мир по-новому:

— Хорошо.

Инспектору оставалось только решить, подвезти ли юношу домой или предложить ему пройтись и подышать воздухом, когда заглянул карабинер и, извинившись, попросил инспектора взять трубку, поскольку капитан Маэстренжело хочет поговорить с ним.

— Я рассчитывал еще застать вас. Сын с вами?

— Да. Он здесь.

— Можете взять его с собой. Мы нашли машину.

Капитан дал указания, как добраться до места, где кто-нибудь встретит их, и повесил трубку.

— Мы нашли машину, — сообщил инспектор Леонардо.

5

Во время поездки, которую они проделали в служебной машине с карабинером за рулем, инспектор сидел на заднем сиденье с Леонардо на случай, если тому еще захочется поговорить. Всегда ли он был таким в поездках или то был результат шока, но Леонардо не знал золотой середины: либо он полностью раскрывал сердце, либо погружался в молчание. Разумеется, светской беседы ждать от него не приходилось, но инспектор, которому нередко доводилось бывать в сходных ситуациях, все еще считал его необычной личностью.