Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя - Кристоф Дюшатле

— Мне кажется, Даниэль хочет выступить, — говорит наш руководитель.

— Здравствуйте, мне уже все лучше и лучше, я, наконец, понял, почему моя мать звала меня Аш, когда я был маленьким. Я расспросил членов моей семьи и узнал, что в молодости у нее была большая любовь: Анри Белле, который руководил лабораторией по производству известного лекарства «Препарат Н». Молодой человек бесследно пропал во время экспедиции в амазонских лесах Бразилии. Его тело так и не было найдено. А моя мать не смогла его забыть и ожидала его возвращения. Всю свою жизнь она тайно его оплакивала. И вспоминая об этой большой любви, она дала мне это прозвище — Аш, не думая о том, что первая буква имени Анри[8] также входит в название основного лекарства, разработанного в лаборатории ее возлюбленного. Вы видите, как иногда недостающая деталь может разбить всю жизнь. Кажется, я даже похож на этого Анри. Тогда я подумал, что, возможно, я его сын. Моя бывшая жена узнала, в чем дело, и послала мне ободряющее письмо. Мои дети навещают меня раз в две недели. Жена отказывается платить за авиабилеты, и они стоят мне целого состояния. Но в целом ситуация нормализуется. Мои дети хорошо учатся в школе. Мой сын Стефан хочет стать биологом. Мне кажется странным его увлечение биологией, без знания которой невозможно стать медиком. Об этом нужно подумать, и я все еще сомневаюсь, стоит ли мне идти к психоаналитику. Кроме того, этим летом у меня была любовная связь со служащей полиции. Не так плохо для пляжного романа. Ее зовут Селин, я встретил ее в клубе развлечений в Марракеше. По возвращении в Париж она сказала мне, что встречается с другим мужчиной. Она была немного растеряна и показалась мне искренней. Селин попросила меня дать ей немного времени, чтобы все обдумать. А на днях я увидел ее в очереди за билетами в кино, она была со своим мужчиной, и они то и дело обнимались. После фильма я вернулся домой и мастурбировал, думая о Селин. А вечером мне никак не удавалось уснуть. На работе это не отражается. Кто-то перекупил нашу контору, и уже поговаривают об увольнениях. Но я все-таки сохраняю надежду: в моей профессии, информатике, рынок рабочей силы довольно широк.

— Спасибо, Даниэль, за твою искреннюю исповедь, — произносит председатель собрания.

— Здравствуйте, я здесь впервые, мне очень страшно начать рассказ. Столько надо всего сказать… Кто вы такие? И зачем это нужно? (Он не выдерживает и покидает зал под аплодисменты.)

В телестудии

В коридорах бегают какие-то люди. Они приходят в офисы, пьют, держа стакан в руке, смотрят друг на друга и уходят в другие помещения. Служба объявлений «Франс X» празднует день рождение некоего С., одного из звездных редакторов отдела. Это настоящий пулемет, сорок пять искрометных шуток в минуту, блестящий, обворожительный и холостяк. Все его любят, но ни одна женщина не хочет с ним спать. Он слишком эмоциональный.

На стенах офиса, занимаемого редакторами, развешаны порнографические фотографии. Показывать сцены соития крупным планом — это модно. Эти декоративные картинки сопровождаются бесчисленными фантазиями: «Хей-хоп! Хей-хоп! Возвращаемся с работы» — припев семи Гномов. Коллаж, задницы и поэзия.

Куча вспотевших людей толпится перед кофеварочной машиной в коридоре. Мне улыбается какая-то красавица. Смотрите-ка, я нравлюсь женщинам. Вперед, Матье, двигай задницей! Пока я придумываю предлог, чтобы познакомиться, моя красавица исчезает в толпе смотрящих на нее с вожделением парней. Все они с трехдневной щетиной на щеках, в рваных джинсах и обтягивающих футболках выглядят как поставщики кокаина, прикидывающиеся группой специального контроля на автодорогах. Радикально, и они похожи на хиппи. Не могу соперничать. Гиблое дело. Еще некоторое время топчусь среди незнакомых людей; возможно, в будущем их адреса окажутся в моей электронной записной книжке.

Зайдя в один из залов, попадаю на демонстрацию фильма какого-то актера (забыл его имя), который выставляет напоказ свои конечности в сценах механического соития, прокрученных в убыстренном темпе в сопровождении мрачной синтетической музыки. Нигилистическая штука — продукт 1980-х годов. Реклама и дешевка.

Каждый из тех, кто созерцает эти порнографические картины, принимает какой-то вид, встает в определенную позу. Челюсти сжимаются, тела напрягаются, лица краснеют, некоторые люди критикуют увиденное, другие начинают дискутировать.

— Это что, искусство? Да?

— Парень пойдет далеко.

— Нет, действительно, у него было большое вдохновение.

— В третьем измерении это обретает свой истинный смысл.

— Моя бабушка может сделать так же, она как-то была дублером в порнографическом фильме.

— Искусство — это первое проявление жизни.

Элен, подруга, которая пригласила меня на эту телевизионную вечеринку, ищет способ познакомить меня со своими подружками. Место знакомства похоже на скользкую дорожку: мои собеседницы отворачиваются и теряют интерес так же быстро, как застегивают молнию на брюках.

Одна:

— Привет, ты друг Элен?

— Верно. Эта девушка гений…

— Чем ты занимаешься?

— Я — автор, немного «негр», понимаешь? Я создал литературный журнал с моими друзьями. Журнал назы…

— Классно! Ты знаешь, я тоже гений. Не такой, как она… Ну, привет! Меня ждут.

Другая:

— Извини, я тебя прерву. У меня длинная история. Я еще ношу траур, и у меня нет желания разговаривать.

— Бедняга.

— Я шучу.

(Мне неловко.)

— Все хуже и хуже.

— ?..

— Хватит, так ты увязнешь еще больше.

— Ты уже была в Хорватии?

— СТОП!

Следующая:

— Ты хочешь переспать со мной. Это видно. И ясно как день.

— Вовсе нет.

— Это написано у тебя на лице.

— Так не пойдет!

— Там на лбу надпись: «Сладострастный пенис ищет теплую кошечку».

— Да нет же! Что ты себе позволяешь?!

— Жаль, а я бы охотно с тобой переспала. Пока.

Еще одна:

— Кажется, у тебя есть маленькая дочка?

— Да, я ее обожаю. Я смотрю, как она растет…

— Лапочка… Тебе повезло.

— А ты… любишь детей?

— Тебе я могу сказать, поскольку ты отец: я сделала второй аборт…

— Очень жаль…

— Завести ребенка в одиночку — не мой стиль. Я знаю, что это уже тенденция. Но смотрю на вещи по-другому. Они меня обрюхатили и удрали. Сволочи.

Не знаю, каким образом, но мне удалось избежать всех этих случайных контактов, и я, победитель нашего условного мира, устремился к другим территориям — ближайшей встрече с «третьей категорией» женщин. Эта встреча случается в назначенное время по истечении определенного количества минут, давно предусмотренных необъяснимой волей Мисс провидения. Она сидит в большом винтажном кресле, положив ногу на ногу. Вижу младшую сестру Сигурни Уивер, которую повстречал несколько недель назад в кафе «Маронье». На этот раз на ней нет ни пальто из искусственного меха, ни красных сапог, вместо них — брюки «милитари» с боковыми карманами, белая футболка с прорехой на левом боку, на ногах кеды «Конверс». Сейчас ее темные волосы очень коротко пострижены а-ля рецидивист. Я смущен: она не только похожа на американскую актрису, но на ее лице то же выражение воинственного напряжения, что и у героини культового фильма «Чужой» лейтенанта Эллен Рипли, которая наносит удар беспощадному монстру… будучи в обтягивающих брюках. Эта сцена запечатлелась в темных тайниках моего сознания… От волнения перехватывает дыхание. Эта девушка в костюме астронавта разбудила во мне воспоминание о моих давних фантазиях.

Иду к ней, подхожу все ближе и ближе, переполненный необъяснимым предчувствием. Все в порядке? Да. Элоди, так ее зовут, встает, смешивается с толпой, одаривает поцелуем двух или трех друзей, возвращается, улыбается мне, высокомерно разглядывает меня и спрашивает, люблю ли я кино, телесериалы и участников музыкальной телепередачи «Тагада». Ну конечно, я все это люблю. Но не только. Я хочу сказать, что люблю много другого в этой жизни.

В Люксембургском саду

Стою, как на посту, на выходе из здания социологического факультета на площади Пантеон, при мне все «снаряжение», которое должно быть у опросчика. Это уже моя пятидесятая попытка. Мне удалось подцепить одну студентку с социологического факультета. Ее зовут Жеральдина, и ей двадцать четыре года. Думаю, я сочинил довольно достоверный сценарий для охмурения: я — журналист и готовлю репортаж об отношениях матери и дочери. Сначала Жеральдина смотрит недоверчиво, но потом соглашается откровенно ответить на мои вопросы. Я сказал ей комплимент, и мне даже удалось ее рассмешить. Благодарю друга, который посоветовал мне применить эту стратегию обольщения, основанную на настойчивости и вероятности: из определенного количества женщин, встреченных случайно на улице, по крайней мере одна согласится на длительный диалог. Все искусство состоит в том, чтобы приучить свое самолюбие к повторению неудач. Мы расположились в кафе на территории Люксембургского сада. Отсюда можно с интересом наблюдать за привычками гуляющих. Жеральдина заказала колу, а я — чай. Девушка смущается и краснеет. Надо перестать смотреть ей прямо в глаза с такой страстью. Продолжая смущаться, она признается мне в большой необходимости высказаться. По ее словам, в жизни ее матери нашли отражения все проблемы конца двадцатого века. Сегодня маме Жеральдины сорок восемь лет, и на своем веку она разбила сердце стольким мужчинам…