Ола и Отто 1 - Александра Руда

— Порча. От конкурентов. Будете доставать, перешлю на вас.

Вечером по дороге в общежитие я встретила Иргу. Он молча рассмотрел меня и сказал нежным голосом, растягивая гласные:

— Я говорил тебе, что ты мне нравишься?

Я покачала головой.

— Ты нравишься мне, — молодой некромант провел ладонью по моей щеке. — Ты напоминаешь мне моих лучших зомби, а ведь я так люблю свою работу. Дивный цвет лица! Эй, эй! Осторожнее! Это моя любимая рубашка! — он быстро сбросил с себя загоревшуюся одежду.

Пронаблюдав, как догорает на земле рубашка, Ирга сказал:

— Женюсь только на простой женщине. Никаких магичек дома. Будет хоть какая-то гарантия, что семейные скандалы обойдутся без членовредительства.

— Членовредительство? — я наступала на некроманта, сжав кулаки. — А что, хорошая мысль!

— Ола, — парень быстро отодвигался. — Этот орган мне дорог.

— Скоро будет дорог как память! — я наконец нашла на ком оторваться. — Значит, как зомби!

— Как лучший зомби! — защищался некромант. — Это был комплимент! Без искр, пожалуйста! Ай, я пожароопасный! Ола!

— Ольгерда, вы можете свои эротические намерения осуществлять не на глазах у всего студгородка? — раздался сзади сухой голос Бефа.

— Простите, Наставник! Но Ирга в качестве объекта эротических намерений меня интересует меньше всего! Я его убить хочу!

— Ольгерда, я мало интересуюсь личной жизнью студентов. Избавьте меня от подробностей. Что у вас с лицом? И… гм… с вами вообще?

— Аллергия. Помноженная на несовместимость магий.

— К целителям.

— Не хочу, — испугалась я.

— Бегом. Это приказ. Ирронто, останьтесь.

Я показала Ирге язык и побрела в лекарский корпус.

К утру я приобрела почти нормальный цвет — если считать нормальным равномерную лиловость лица — и прежний размер. Присутствовавшая при лечении Лира записала в блокнот все действия своего Наставника и утешила:

— Теперь можешь лопать шоколад и запивать его успокоительным. Я записала, что нужно делать.

— Нет уж, спасибо, — пробурчала я. — Обойдусь. А то я кое-кому зомби, видите ли, напоминаю! Гад.

Гад поджидал меня под библиотекой с маленькой красной розочкой в руке.

— Не люблю розы.

— Я в курсе. Это леденцовая. В качестве извинения за комплимент.

— Леденцовая… — напустить на себя суровый вид не получилось. — Дай!

— Ты меня прощаешь?

— Ну конечно! Дай, ну же!

Ирга улыбнулся и чмокнул меня в ладонь.

— Кто это был? — спросила меня Урья.

— Ы? — промычала я, пытаясь разделись склеившиеся конфетой челюсти.

— Полуголый вчерашний красавчик. Это ведь он тебе розочку подарил?

— Ыгы.

— Ну же, Ольгерда! Ты встречаешься с ним?

— Ыыт!!

— Познакомь, а?

— Он такой красавчик! — мечтательно протянула Тяка. — Полжизни за такого парня!

— Ыйзни?

— Ольгерда, глупышка! Ты ничего не понимаешь! Он — самый красивый парень из всех, кого мы видели! Он притягательный!

— Ольгердочка! Мы же просим!

Я махнула рукой. Познакомлю, лишь бы отстали!

Вечером Ирга обнаружился сидящим на заборе возле библиотеки с кульком печенья, которое он меланхолично жевал.

— Ирга! — я решительным шагом направилась к нему. — Познакомься с моими бывшими соученицами — Урья и Тяка.

— Приятно познакомиться, — некромант был сама любезность. И поцелуи ручек и приятные комплименты. Я плюнула про себя и ушла.

Ирга догнал меня возле общежития.

— У меня хватает девушек, чтобы еще и ты навешивала мне двух провинциалок.

Мне стало обидно за свой город.

— Значит, и я провинциалка?

— Провинциалки это те, кто ведет себя как провинциалки. А ты ведешь себя как ребенок. Мне достаточно было щелкнуть пальцами как…

— Как они запрыгнули бы к тебе в постель, — закончила я. — Можешь не говорить, они весь день это обсуждали и строили планы.

— Дорогая, еще не хватало, чтобы ты занималась сводничеством. Почему ты так на меня смотришь?

— Пытаюсь понять, что они нашли в тебе красивого, — честно ответила я.

Ирга приосанился.

— Не хочется хвастать, но большинство знакомых девушек и впрямь считают меня красивым.

Длинная челка коротко стриженных черных волос. Уши — не лопоухие, как у многих парней, в левом маленькая сережка-колечко. Голубые глаза. Длинный нос, тонкие губы. Высокая, худая, но мускулистая фигура. Что в нем необычного?

— Должна тебя разочаровать, но я не считаю тебя красивым. И даже привлекательным, — ответила я.

Некромант философски пожал плечами.

— Кому-то и Отто должен нравиться.

— Мне не нравится Отто, во всяком случае, как мужчина, — начала я.

— И кто же тогда? — вкрадчиво спросил Ирга.

Самой интересно.

— Я не хочу вступать с тобой в дискуссию, — сказала я и пошла домой.

Неделю девицы обсуждали Иргу и строили планы как затянуть его в постель. Каждый день они становились злее. Видимо, некромант игнорировал все их попытки.

— Это ты виновата! — прошипела мне Тяка. — Почему ты не сказала нам, что сердце Ирги уже занято.

— Откуда я могла знать, что он влюблен? — удивилась я. — Он девушек меняет, как перчатки.

— Знаешь, о чем он с нами разговаривает? Как дела у вас в библиотеке? Как там Ола? Расскажите, как вы учились вместе? — перекривляла Урья певучий говор некроманта. — Мы ему совсем не интересны.

— Он так улыбается, когда говорит о тебе!

— Не притворяйся, он серьезно интересуется тобой! А может, даже влюблен.

— Хоть в это и трудно поверить, — добавила Тяка. — Но похоже, что это так.

— Я не…

— Ты еще за это поплатишься, — сказала Урья.

Моя жизнь превратилась к сплошной ужас. Снедаемые злобой, завистью и ревностью, мои землячки доставали меня как могли. Каждый день я шла в библиотеку, как на казнь. Лире и Отто я ничего не говорила — мне было стыдно за себя, что я не могу противостоять беспочвенной злобе двух негодяек. Лира днями пропадала в клинике — у нее началась практика, а Отто повредил руку в кузнице и сам страдал. Поэтому друзья не замечали, что со мной творится. Питалась я практически только успокоительным, отчего двигалась, как в тумане. Старичок-библиотекарь несколько раз предлагал мне пойти к целителю, но я отрицательно мотала головой. Я поступала, как большинство запуганных жертв террора — молчала и тянула лямку до конца.

Однажды я задержалась в зале манускриптов, в полусне глядя в окно за закат. Урья и Тяка уже давно ушли. Размышлениям о своей горькой судьбе помешал запах дыма. Дыма? ДЫМА??? Я подскочила. Зал манускриптов наполнял дым — что-то горело.