Люблю. Целую. Ненавижу. Кэмерон - Юлия Славачевская

— Ты любишь не меня, — незаметно сглотнула я, пытаясь протолкнуть застрявший в горле ком.

Кэм внимательно слушал меня с каменным выражением лица и, кажется, перестал дышать.

Я фривольно взмахнула руками, обозначая похабный жест:

— Ты любишь себя во мне. Это разные вещи. Тебе нужно повзрослеть, Кэмерон.

Его щека задергалась.

— И сколько ты отводишь мне на взросление? — резко встал он с постели, начиная быстро одеваться. — Какой срок ты отмерила нам?

— Два года, — выдержала я его пристальный взгляд. — Если ты за это время меня не разлюбишь — то возвращайся, и мы поговорим.

— О-о-о! — скривился он, остановившись на пороге. Шевельнул плечом, будто стряхивая невидимую тяжесть. — Будь уверена, я вернусь. Будь уверена, Джейни! — аккуратно закрывая за собой дверь. Я успела услышать только: — И тогда нам не о чем будет разговаривать!

Для меня этот звук прозвучал как выстрел, пробивший насквозь сердце.

«Будь уверена, Джейни!» — отдавались у меня в мозгу его слова, произнесенные таким уязвленным тоном, что вызвали у меня всплеск воспоминаний…

Два года назад, Принстонский университет

— Будь уверена, Джейни! — толкнул меня локтем Кэм Маноло, в которого я была влюблена с первого курса. Мы часто встречались, несмотря на то, что он был старше меня и учился сейчас на пятом курсе. — Кто, как не ты, сможет выполнить эту курсовую!

— Но она для выпускников, — защищалась я, испытывая азарт и обоснованные опасения. — А я еще только на третьем.

— С твоими-то способностями, Ди… — широко улыбнулся Кэм, потягивая колу из соломинки. Даже в черной стретчевой футболке без рисунка и черных джинсах из супермаркета он был воплощенный грех и был сногсшибателен. Один только вид сухих, рельефных мускулов, гибкого, сильного мужского тела заставлял думать совсем не о науках. Дает же людям Бог чертову бездну обаяния! А мне вот, кроме мозгов, — ничего, иначе мы бы с Кэмероном где-нибудь за углом уже исступленно целовались, а не решали посторонние вопросы, связанные с его или моей учебой. — Ты сделаешь докторскую диссертацию и посчитаешь, что она для детского сада.

— Не преувеличивай, — расцвела я. — Конечно, у меня достаточно высокий уровень интеллекта, но не стоит забывать, что нельзя объять необъятное. А эта работа из области, которую я никогда углубленно не изучала.

— Какая тема? — подсела к нам моя сокурсница Майя, староста группы и по совместительству капитан группы поддержки сборной университета.

— Возможности человеческого мозга, — сообщила ей я, зная, что вгоню ее в уныние. Ее возможности еще только начали зарождаться, а способности развиваться.

— Ди, — кивнул Майе Кэм. — Ты слишком об этом волнуешься.

— Тебе хорошо говорить, — надулась я, отодвигая свою содовую. — Тебе учебу оплачивают родители. А я стипендиат. И совет Принстонского университета в любой момент может отобрать у меня…

— Свою учебу, — неожиданно вспылил Кэмерон, вскакивая со стула в ярости, — я оплачиваю сам! Из государственных займов на обучение! И, к твоему сведению, у меня тоже есть частичная стипендия, покрывающая обучение! Все, что за двадцать с лишним лет я получил сверх обычного от своего отца-военного, — бесчисленные закрытые интернаты и каждый день каникул, проведенный в детских военизированных лагерях,[1] где нас муштровали как будущих солдат и дрессировали, как обезьян! Свой интеллект я развивал сам. И прекрати мерить всех деньгами, Джейни! — Он выскочил из кафе.

— Ну надо же, — откинулась на спинку сиденья Майя. — Как наш красавчик не любит, когда его тыкают носом в денежки его отца.

— Зато ты любишь в них валяться, — парировала я, подцепляя ремешок поношенной сумки и выскакивая вслед за парнем. — Кэм, подожди меня! Ну подожди, пожалуйста!

Наше время

Я съежилась на кровати, старательно пытаясь выудить из памяти еще хоть что-то о своей прошлой жизни. Как уже стало понятно, мы были знакомы с Кэмероном раньше. Только тогда он носил полную фамилию. Ничего удивительного, что он предпочел ее сократить и не афишировать высокопоставленного отца, занимающего немалый пост в вооруженных силах в недалеком прошлом.

Но как мы встретились с Кэмом? Какие между нами были отношения? Кто мои родители и где они? Великое множество вопросов и молчащая в ответ память, настырно подсовывающая биржевые сводки. И почему я сейчас выгляжу несколько иначе? Более пепельный цвет волос. Слегка изменившаяся структура лица. И цвет глаз стал поярче, что ли…

— Мисс Доусон, — ворвалась ко мне горничная. — У вас… — Затормозила около кровати. Обеспокоенно спросила: — Мисс, вам плохо? Мисс?.. У вас кровь идет носом, вся наволочка испачкана! Вызвать бригаду парамедиков? Вы выглядите нездоровой.

— Мне хорошо, — с трудом разомкнула я губы, корчась от внутренней боли. Утерла предложенной бумажной салфеткой кровавую юшку и отвернулась. — Сообщите руководству, что мне нужно срочно с ними переговорить!

Месяц спустя

— Мисс Доусон, — постучал по столу карандашом один из беседующих со мной переговорщиков. — Если я вас правильно понял, то вы утверждаете, что лишились части вашего дара прогнозирования и не можете больше ставить нас в известность о катастрофах или покушениях.

— Вы меня неправильно поняли, мистер Рассел, — ответила я, выпрямляя спину. — Я сказала, что больше не буду об этом извещать вас. Поскольку в последний раз, когда я сообщила о предстоящем покушении на… ну, вы помните как зовут эту важную персону, ваша команда спасла одного человека и… тогда же она уничтожила школьный автобус, полный подростков.

— Это была нелепая случайность! — встрял второй переговорщик, нервно перебирая бумаги. — Никто не ожидал, что шофер автобуса свернет с привычного маршрута…

— Я ожидала! — отрезала я, наклоняясь к нему. — Я!!! Вам было заранее сказано об этом. На трассе велись дорожные работы, и водитель обязан был выбрать именно тот путь! Но вы решили, что вы умнее, чем я, и лучше знаете обстановку. Вот и умничайте теперь в одиночестве.

— Мисс Доусон, — влез третий, до того сладко улыбающийся мне мужчина, — не преувеличивайте, это всего лишь единичный случай…

— Замолчите! — тонким срывающимся голосом оборвала его я. Выпрямилась, оскорбленная и гневная, и отчеканила: — Дело даже не в том, что за эти месяцы я перегорела и почти утратила возможность анализировать и просчитывать! Насчет неоправданных потерь вы можете заливать кому угодно, только не мне! За четырнадцать месяцев нашего сотрудничества вы, ловко и умело прикрываясь высшими интересами, умудрились угробить сто восемьдесят пять человек. Хотя в моих прогнозах и рекомендациях было четко сказано, как этого избежать и свести количество погибших в спецоперациях к минимуму. Если бы следовали моим предписаниям, то потери на сегодняшний момент составляли бы четыре человека. Четыре, — потрясла я у них перед носом четырьмя пальцами, — а не сто восемьдесят пять. Чувствуете разницу?