Дороги Младших Богов - Андрей Сердюк

А я вдруг вспомнил то место из «Тайного чуда» Борхеса, где герой подумал: «Я мертв, я в аду», а потом: «Я сошел с ума», а потом: «Время остановилось», а потом сообразил, что в таком случае мысль его тоже должна была остановиться, и успокоился.

И, вспомнив это, я решил, что, раз что-то с чем-то сравниваю и выискиваю какие-то литературные аналогии, значит, мыслю. И, выходит, с ума если и сошел, то еще не до конца. А раз мыслю, значит, не умер. Стало быть, не в аду.

Впрочем, тут же подумал: а что мы, собственно, знаем про ад? По большому счету, нам ничего про него не известно. Может, так оно всё в аду и устроено. Может быть, еще живая мысль уже мертвого мозга там как раз вот так вот и топится в абсурде. Или в компоте. Как было: я вижу сон — я взят обратно в ад, где все в компоте и женщин в детстве мучат тети, а в браке дети теребят.

Но Аня отрицательно замотала головой.

— Нет-нет, вы не умерли, — сказала она. — Чтобы, право! Конечно нет. Просто-напросто призваны вы на Полигон. Для выполнения Миссии. И всё.

— Кем призваны? — тут же отреагировал я.

— Для какой такой, блин, Миссии? — спросил со мною вместе Гоша.

— Да что ж вы все так торопитесь! — всплеснула руками Аня и покачала укоризненно головой. — Я же говорю, что сейчас Инструктор подъедет и он всё вам…

И тут Серега спросил о больном:

— А двойники?

— Что «двойники»? — не поняла Аня.

— Вы знаете, что тут были наши двойники? — пояснил Серега.

Аня на некоторое время задумалась.

— А-а, это вы про те вэ-эры, — наконец перевела она для себя и призналась: — Конечно, знаю. Еще бы. Но вы ведь их уже… Вообще-то это вопрос не по окладу. Не ко мне это всё. Но если уж… Понимаете, тут вот какое дело: все Кандидаты обязательно пропускаются через фильтры. Это процедура такая. Чисто технологическая. В результате все их лишние вероятностные реализации отсеиваются. Иначе тут не знаю, что началось бы. Столпотворение вавилонское из трех персон. Ужас просто! Поэтому и фильтруются Кандидаты. Всегда. И в этот раз… Но невозможно отсечь ту последнюю вероятностную реализацию, которая возникает в процессе окончательной фазы Перехода.

— Йоп! — схватился за голову Гоша. — Какие еще фильтры? Какой такой, на хрен, переход?

— Известное дело какой. Самый обыкновенный. Переход он и есть Переход. Если в общих чертах и примитивных терминах, то — перевод призванных сущностей из разрушающейся и исчезающей реальности проявленного мира в пространственно-временной континуум Полигона, — продолжала Аня отвечать на наши вопросы таким образом, что сразу в голове сходила новая лавина вопросов. — А что касательно фильтров — тут я не специалист. Ну знаю, что там вроде бы сначала стоят фильтры грубой очистки. Они и отсекают предыдущие вероятностные реализации, которые еще в той, отработанной действительности в разных параллельных слоях накопились. Все эти бесчисленные ветки-веточки, идущие от стволовой линии судьбы. Они отрубаются. Кроме выбранной для выполнения Миссии, конечно. А на самом Переходе стоит цепочка фильтров тонкой очистки. Их организуют на всех возможных точках пересечения автономных друг от друга линий необходимости. Правда, последняя точка всё равно неохваченной остается. Но тут… Я так слышала, что сначала это дело доработать хотели, ну чтобы Кандидаты сдвоенными не вылетали, но потом решили: пусть всё как есть остается. Говорят, что сознание Кандидата после встречи с двойником — как вы свои вэ-эры остроумно обозвали — становится более податливым к восприятию всего остального.

— Чего «всего остального»? — взмолился Гоша.

— Ну… Неизбежного, — пояснила Аня.

— Ни фи-га не понял, — честно признался я, — полигон, переходы, фильтры какие-то.

— Разберемся, — был в своем репертуаре Серега. И он, видимо, что-то такое более-менее понял, раз спросил у Ани вполне так осмысленно:

— А что стало бы с этой самой неизвестной нам Миссией, если не мы бы их, допустим, завалили, а они нас?

— Тогда на выполнение Миссии были бы заряжены они, — ответила Аня, не смущаясь циничности своих слов. — Никакой разницы. И между вами и вашими ближайшими реализациями нет… — точнее, не было — никакой разницы. Практически. Дельта индивидуального опыта тут исчезающе мала. Можно спокойно пренебречь. Так что все эти ваши смешные взаимные проверки… Неактуальны были.

— Да, мы и сами догадывались, что того… Не того, — признался Серега, почему-то совсем не удивляясь тому, что Ане про все эти наши заморочки уже откуда-то чудесным образом известно. — А зачем нужно было так устраивать, чтобы обязательно мы их… Ну, или там — чтобы они нас? К чему такая кровожадность со стороны устроителей всего этого вашего хэппинга? Зачем нас на такие страсти-мордасти толкали? Здесь что, для всех места мало?

— Места много, но стоит ли попусту энергию на всех расходовать? Здесь же вам не феноменальный мир, где ее принято налево-направо…

— Поня-а-атно, — по своему обыкновению, протянул Серега.

— Что ничего не понятно, — попытался я на ходу запрыгнуть в эту телегу.

— Инструктор уже на подходе, — напомнила Аня. Видимо, считалось, что это должно нас как-то подбодрить. Впрочем, сама она на все сто уверена в этом не была, поэтому и спросила:

— Бутерброды еще принести?

— Принести, — ухватился я за эту идею, надеясь, что нечто привычное позволит нам вынырнуть из бездны. Напрасно, конечно, надеялся. Не тот был случай.

А Аня, прежде чем выполнить заказ, вытащила калькулятор. Чего-то там пощелкала и спокойно так объявила:

— За ту порцию с вас двести сорок. — Услышав такое, я аж присвистнул.

— И после всего, что вы нам тут сообщили, вы собираетесь с нас еще и деньги брать?! Вы же нас только что обрадовали, что реальности нет.

— Нет, — подтвердила она.

— Какие тогда могут быть деньги? — продолжал возмущаться я.

— Реальности нет, а деньги есть, — ни капельки не смутилась Аня. — Я вообще-то никогда не вдавалась в этот парадокс. Просто выполняю инструкции — и всё. Но думаю, это чтобы вы адекватность не теряли. Так что? Нести бутерброды? Или как?

— Не хочу бутерброды, хочу в Америку, — простонал Гоша.

— Америки нет, — терпеливо напомнила Аня и повторила как заклинание: — Вашей реальности больше нет, поэтому Америки тоже, конечно, нет.

— Нам стали малы ее тертые джинсы, — прокомментировал я и полез в карман за портмоне.

— А деревня, в которую мы шли, есть? — спросил Серега.

— Нет, — ответила Аня.

— А зачем тогда этот ваш дед… Ваш же был дед?

— Наш, — кивнула Аня. — Других тут нет.

— Зачем он нас развел так обидно?

— Ну надо же вам было куда-то идти. Что поделать, если вы все такие ананкастичные.

— Какие мы? — не понял Гошка.

Честно говоря, я тоже не был знаком с этим мудреным термином, но из контекста догадался, в чем нас Аня обвиняла. Впрочем, она и сама пояснила:

— Вы напрочь лишены способности жить вне установленных рамок. И потому-то вам, чтоб идти, надо обязательно и точно знать, куда именно надлежит идти. Ведь так? Иначе вы не можете. Просто так идти, не обременяя свой ум иллюзорной целью, — это вам не по силам… А деревня. Ну, в принципе, если бы вдруг каким-то чудом дошли, деревня бы появилась. Обязательно. Только вы бы не дошли. Чудес не бывает. Вас троих у меня нужно было свести. Здесь, на этом вот сборном пункте. Так что нет, не дошли бы. А это значит — деревни нет.

— А горы есть? — спросил я, выгребая из портмоне наличку.

— И да и нет, — ответила Аня. — Считайте как хотите. Это элемент Полигона. Целая дежурная смена трудится, чтобы весь этот антураж функционировал. Горы там, небо-реки-облака, трава-ветер… Пространство, в общем. Ну и время, конечно. День-ночь. И чтобы солнышко туда-сюда. И звезды в небе.

— Для того чтобы мы адекватность не теряли? — смекнул Серега. Он, похоже, уже стал потихоньку усваивать правила этой новой игры.

— Ну да, — подтвердила Аня. — Иначе бы сразу соскочили. Сколько раз так было раньше — и не сосчитать даже. А здесь, в более-менее знакомых ландшафтах, всё-таки легче вам адаптироваться. Ну и сделать в конце концов это великое дело. Для того и ввели — ну в смысле ЧеА себе придумал — дежурную смену визуальной, звуковой, тактильной и прочей бутафории. Для этого и заступают постоянно на дежурство расчеты. В режиме шесть-шесть-двенадцать условно-учетных часов. И работают не покладая рук. Не без сбоев, конечно, работают. Но стараются. Во всяком случае, в этот раз…

— С комарами это вы тут погорячились, — прервал ее я.

Она хотела было что-то на этот счет возразить, но тут вдруг Гоша сказал ни к селу ни к городу:

— Америки нет. — И захохотал.

И до того парень наш развеселился, так чего-то его на хи-хи пробило, что даже всхлипывать стал. И остановиться не мог. Вскоре стало понятно, что это дело способно дойти и до самой настоящей истерики. Но Серега не допустил — взял и швырнул в американца попавшийся под руку кувшин. Предварительно выдернув из него пук засохших ромашек. Гошка испуганно дернулся и сразу ржать перестал. А керамический снаряд, ударившись об стену, взорвался с хлопком.