Цветы к сентябрю - Николай Станишевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Какой ужасный, дурацкий дом, — скрипнув зубами от злости, подумала я. — Бесконечное количество комнат, и все они соединяются между собой! Но все равно где-то должен быть конец».
Словно в подтверждение своих мыслей, я, выскочив из очередной комнаты, оказалась в длинном прямом коридоре. В конце его я различила узкую деревянную лестницу с резными перилами. Мужчина с обезьяньей ловкостью вскарабкался наверх, я же, не сбавляя темпа, рванула за ним.
Верхняя ступенька лестницы вновь привела меня в коридор, на этот раз совершенно глухой, без дверей и окон. Несмотря на отсутствие освещения, здесь было довольно светло, но в тот момент я не обратила на это внимания. Теперь появилась твёрдая уверенность, что мой беглец никуда от меня не денется. И я, наконец, получу то, ради чего проделала столь долгое и утомительное путешествие. Увижу его лицо.
Рано или поздно это должно произойти!
Мужчина подошёл к стене в конце коридора и остановился. Я, затаив дыхание, осторожно приблизилась и уже подняла руку, чтобы дотронуться до его плеча, но он сам начал медленно разворачиваться. И в тот момент, когда я должна была увидеть его лицо, я… неожиданно проснулась. Проснулась, заревела и долго не могла понять, где я нахожусь.
А потом мои веки смежились, и я вновь погрузилась в тревожно-беспокойное полузабытьё. Снов я больше не видела. Единственным, что я запомнила, было то, что за секунду до моего пробуждения, мои губы несколько раз прошептали неизвестное мне мужское имя.
Николас.
16 августа. Вечер
День выдался таким же пепельно-серым и бесцветным, как увиденный накануне сон.
«Действительно осень, — с грустью подумала я, глядя в окно. — Хотя ещё только середина последнего летнего месяца».
Ветер на улице окреп и назойливо перебирал оконные стекла, заставляя их нудно дребезжать. Мне поневоле представилась большая нотная тетрадь, на страницах которой была записана мелодия уходящего лета. Самым любопытным было то, что она, стараясь уйти в чисто осеннюю тональность, почти достигала звеняще-серого апогея, но каждый раз неизбежно возвращалась назад.
«Интересная вещь, — подумала я, машинально выводя пальцем на запотевшем стекле бесформенные узоры. — Такое впечатление, что сама природа соблюдает свой ритм и не торопится менять время года раньше, чем ей предназначено. Действительно, время — оно у каждого своё. Интересно, какое оно у меня?»
Я задумалась и машинально прикоснулась к виску влажным холодным пальцем.
«Скорее всего, у меня его просто нет. Не может быть времени у человека, который не знает, кто он на самом деле».
Сзади легонько скрипнула дверь. Я даже не обернулась, потому что знала — пришла Полли.
— Здравствуйте, — я зябко передёрнула плечами.
— Здравствуйте, здравствуйте, — Полли шумно засопела, поставила поднос с лекарствами на стол и начала шуршать упаковками таблеток. — Я вижу, вам сегодня гораздо лучше. Что-то пытаетесь рисовать? Может, дать вам карандаш и бумагу?
— Нет, — я провела пальцем по стеклу так, что оно пронзительно пискнуло. — Это всего лишь бессмысленные фантазии. В самом деле, я действительно чувствую себя великолепно. Кстати, сегодня я все помню. И про аварию, и про цвет машины, о которой был вчера разговор.
— Ну, надо же! — Полли всплеснула руками. — Неужели дело пошло на поправку? Поздравляю! Если откровенно, я очень рада за вас!
— Полли, — я попыталась, как можно мягче прервать её излияния. — Сегодня ночью мне приснился странный сон. Какой-то мужчина постоянно убегал, а я его догоняла. Действие происходило в старом одиноком особняке, стоящем на морском утёсе…
— Вы видели его лицо? — пытливо вставила она.
— Нет, — я недовольно поморщилась оттого, что меня перебили, — не видела. Я помню, что приблизилась к нему совсем вплотную, он уже почти обернулся, но тут я… проснулась…
— Жа-а-аль, — разочарованно протянула сиделка.
— Зато я знаю, как его зовут, — сдавленно пробормотала я.
За спиной послышались приближающиеся шаги. Рука Полли легла на моё правое плечо, а лицо осторожно выглянуло из-за левого.
— Как? — шёпотом спросила она.
— Николас, — шумно выдохнула я. — Его зовут Николас. Только это имя мне ни о чем не говорит.
— Возможно, так звали вашего мужа? По виду вам около тридцати, вы — красивая интересная, женщина, должен же у вас быть муж?
— Очень может быть, — я задумчиво кивнула. — Только если он есть, почему не объявился за все это время?
— Ну-у… — по-видимому, желая что-то сказать, Полли открыла рот, но потом передумала и закрыла.
— Вот видите, — я слегка качнула головой. — Тут и сказать нечего.
— Нет! — упрямо возразила сиделка. — Неправда, всегда можно что-нибудь сказать! Только надо стараться говорить по делу!
— Тоже верно.
— Понимаете, — Полли сочувственно погладила меня по плечу. — Найти вас — это ведь, ох, как непросто! У вас нет ни имени, ни фамилии, о себе вы ничего не помните, даже где вы жили…
— Можно было отыскать по машине! — упрямо заявила я. — Наверняка это он мне её покупал! И по телевизору аварию, скорее всего, показывали в новостях! И потом, если я исчезла, и муж меня потерял, то почему бы не поговорить с людьми, не навести справки? Неужели этих телевизионных выпусков никто не видел? СОВСЕМ никто?
— Мы опять-таки не знаем, где он находился все это время, — вздохнула сиделка. — Может быть, куда-то уезжал?
— Но ведь рано или поздно все равно бы приехал! — я продолжала гнуть своё. — Он живёт не на необитаемом острове! И потом, он мог обратиться в полицию! Уж они-то знали, где я нахожусь! Все равно, ему кто-нибудь сказал бы об этом!
— Да, — женщина печально согласилась. — Тут вы, безусловно, правы. Может, никакого мужа и не было…
— Угу, — я угрюмо кивнула.
— Однако мы заболтались, — Полли взяла меня под локоть и повела прочь от окна. — Нам пора делать уколы, принимать таблетки…
— Может, не стоит этого делать?!!! — я буквально взмолилась. — Нет, правда, мне действительно намного лучше!
— Я все это прекрасно понимаю. Но распоряжение врача для меня — приказ. Вот, скоро соберётся очередной консилиум, там вас внимательно выслушают, обследуют и, если сочтут необходимым, определённые лекарства исключат. А, возможно, даже выпишут из нашей клиники.
— Хорошо, — я сдалась.
…Однако когда Полли ушла, я снова выплюнула таблетки и долго ломала голову, а не они ли причина того, что я всё постоянно забываю? Я их только день не принимала, а чувствую себя намного лучше, и в голове прибавилось ясности. Странная, абсолютно дикая, нелепая вещь — я нахожусь в больнице для того, чтобы мне помогли все вспомнить, а получается наоборот, так, что всё забывается…
Или у меня вновь разыгралось воображение? Наверное, самое рациональное — подождать ещё день и посмотреть, что будет завтра.
17 августа. Вечер
Сегодня произошло такое из ряда вон выходящее событие, что у меня до сих пор дрожат руки, хотя Полли говорит, что я проспала часа четыре, не меньше. Случилось то, чего я совсем не ожидала. Но, как бы то ни было, раз уж я начала писать дневник…
Начну с того, что утром я поймала себя на мысли — почему так долго не было приступов? Конечно, три дня — не срок, но если судить о том, что раньше боли мучили меня через день, мои сомнения вполне обоснованы. Неужели все дело в этих проклятых таблетках? Эта мысль так крепко засела в голове, что поначалу я даже ощутила мелкую тошнотворную дрожь. А вдруг всё это кем-то специально подстроено? Но зачем? Кому выгодно, чтобы я как можно дольше не могла вспомнить, ЧТО со мной произошло? Что, если я на самом деле перешла кому-то дорогу?
Задумавшись, я невольно ощутила, что всё проговариваю вслух и начала ругать себя за то, что совсем не контролирую эмоции.
Мои мрачные размышления были прерваны появлением Полли. Сегодня её было не узнать. Всем своим видом она излучала загадочность и таинственность, серо-зелёные, обычно строгие глаза так и светились желанием сообщить мне нечто важное. Настолько значимое, что она даже забыла поздороваться, а, как только очутилась в палате, торжественно подняла правую руку и магическим голосом произнесла:
— Вы не поверите в то, что я вам сейчас сообщу.
От такого вступления я на секунду лишилась дара речи.
— Только вчера мы об этом поговорили, — продолжала сиделка, — и, представьте, сегодня утром он появился! Нет, определённо в нашем мире ещё много загадочного и необъяснимого!
— Кто… он? — с трудом разлепив губы, выдохнула я.
— Он… — лицо Полли сияло, как начищенная медная монета. — Он, Николас, наверное, а кто же ещё?
— Мой муж? — я почувствовала, что пол уходит у меня из-под ног.
— А вот это он скажет сам, — рот женщины расплылся в улыбке до ушей.
