Дар богов - Барбара Картленд

Это было весной, и, выйдя в сад, Алиса набрала букетик первых фиалок, выглядывающих из-под листочков. Ей пришлось изрядно потрудиться, выписывая каждый лепесток, но, когда картина была закончена, все в один голос сказали, что это ее лучшая работа, даже маменька, которая тогда была жива.

«Вы будете смотреть на нее, — сказала Алиса отцу, — и вспоминать обо мне».

«Лучше я буду смотреть на тебя, моя дорогая», — возразил он, но маменька тем не менее нашла прелестную резную рамочку и с тех пор картина висит в спальне отца. Алиса решила сделать с нее копию, хотя и не сомневалась, что если отправить графу оригинал, отец даже не заметит его исчезновения.

— Если я пошлю графу… подарок, — тихо сказала она, — Он должен догадаться, от кого это.

— Можно передать с Фредом, посыльным, — подхватила Пенелопа. — Он ездит в Лондон каждую неделю, а спрашивать ни о чем не станет, поскольку на удивление глуп.

Глаза ее радостно сияли, на губах играла улыбка: Пенелопа понимала, что победила и Алиса согласна не отсылать обратно пятьдесят фунтов.

— Приедем в Лондон, положим деньги и банк… — вслух размечталась она. — Миссис Лалуорт вовсе не обязательно о них знать.

— Да-да, конечно, — поспешно согласилась Алиса и добавила: — А если он распорядится… задержать выплату… по этому чеку… из-за того, что я отказалась от его предложения?

И она вспомнила, как отец однажды велел задержать выплату по счету, обнаружив, что оплачивает его дважды.

— Ну что ж, получится, что мы подарили мадам Вестри три баночки крема. — Пенелопа пожала плечами. — Только я не думаю, что джентльмен способен на такой низкий поступок.

— Наверное… ты права, — согласилась Алиса. При этом у нее мелькнула мысль, что как бы она ни расценивала поведение графа, он — человек чести.

Откуда в ней эта уверенность, Алиса и сама не знала — и в то же время она была согласна с Пенелопой: для графа отдать ей пятьдесят фунтов» — все равно что проиграть на скачках.

Пенелопа поцеловала сестру в щеку.

— Не грусти, дорогая, ты правильно поступила. Все будет хорошо, и я ни секунды не сомневаюсь, что маркиза Конингхем нам поможет.

Она была так взбудоражена всеми этими событиями, что весь вечер не могла говорить ни о чем другом и не обратила внимания, что сестра, против обыкновения молчалива.

Поздно вечером, уже погасив в спальне свет и улегшись в постель, Алиса продолжала думать о графе и никак не могла заснуть. Она вновь и вновь вспоминала, что он говорил за обедом, как целовал ее. Алиса в жизни не испытывала ощущения упоительнее.

«Странно, почему мне было так хорошо? Ведь я его совсем не знаю», — думала она.

Алиса долго ворочалась и вздыхала, пока наконец не забылась глубоким сном.

— Ну вот вы и здесь, — сказала леди Ледбери. — Надеюсь, вы готовы приступить к работе? Дел предстоит немало.

— Простите, тетя Генриетта, — ответила Пенелопа, — но в этот приезд мы не сможем помогать вам так часто, как раньше.

Леди Ледбери с изумлением воззрилась на племянницу.

Она даже в юности не отличалась привлекательностью, а с годами вообще превратилась в костлявую, высохшую старуху. Седые волосы она зачесывала назад и закручивала на затылке в тугой узел, а платья носила исключительно черные, отчего поразительно смахивала на пожилую ворону.

— Что это значит, Пенелопа? — резко бросила она.

— Папенька сказал, что теперь мы уже взрослые и дал нам инструкции, как мы должны проводить время в Лондоне, — беззаботно ответила Пенелопа. — И хотя мы с Алисой очень признательны вам, тетя Генриетта, за то, что вы позволили нам остановиться у вас, но мы намерены в точности выполнить его указания.

Сказать, что леди Ледбери была ошарашена этим заявлением, значит ничего не сказать.

Она страстно мечтала — хотя никогда бы в этом не призналась, — чтобы племянницы приехали побыстрее: во-первых, потому, что они никогда не отказывались помочь ей, а во-вторых, оттого, что было кем помыкать и на ком срывать зло.

Слуги леди Ледбери жили с ней под одной крышей не один год и давно поняли, что ее поручения вовсе не обязательно выполнять, особенно если они сумасбродные. Проще заверить старуху в том, что все будет сделано, а потом забыть или сказать, что не было времени.

Поскольку платила им леди Ледбери мало, а вышколены они были отлично, она понимала, что с ними нужно быть помягче, иначе они просто-напросто от нее уйдут — зато с племянницами можно было не церемониться. Впрочем, надо отдать им должное: без их помощи леди Ледбери бы пропала. К тому же и друзья-священнослужители в один голос расхваливали их, и эти похвалы звучали в ушах леди Ледбери сладкой музыкой.

Не далее как сегодня утром она говорила викарию церкви Святой Марии:

— Я слышала, викарий, что вам никак не удается найти человека, который помог бы вам заново переплести сборники псалмов. К счастью, ко мне должны приехать племянницы, а вы знаете, какие они искусные мастерицы. Так что если вы завтра принесете мне книги, я велю девочкам ими заняться.

— Очень любезно с вашей стороны, леди Ледбери, — обрадовался викарий, — и на следующем молитвенном собрании я сочту своим долгом обратить внимание церковных старост на ту неоценимую помощь, которую вы оказываете приходу.

И теперь, видя, что ее авторитет под угрозой, леди Ледбери сказала отрывисто:

— Я хочу, чтобы ты с самого начала уяснила себе, Пенелопа: я очень надеюсь, что вы с Алисой отплатите за мое гостеприимство своей помощью.

— Быть может, чуть позже, тетя, — ответила Пенелопа, и тон, которым она это сказала, показался леди Ледбери весьма вызывающим. Она промолчала, но про себя твердо решила подавить бунт в самом зародыше.

— Прошу тебя, веди себя с ней посдержаннее, — сказала Пенелопе Алиса, когда они поднялись в маленькую, удобную, но чрезвычайно скучную спаленку, которую тетка обычно предоставляла им в распоряжение.

— Я ее не боюсь! — отозвалась Пенелопа. — И молюсь лишь о том, чтобы миссис Лалуорт как можно скорее сшила нам новые платья и мы нанесли бы визит маркизе.

Алиса что-то проворчала себе под нос, но спорить не стала. Она уже давно поняла, что сестрица все равно поступит так, как сочтет нужным. Перед отъездом они сильно повздорили по поводу того, какой сувенир лучше всего привезти маркизе в память о маменьке, и даже здесь Пенелопа сумела настоять на своем.

Алиса вообще сомневалась, что отыщется подходящий предмет, но Пенелопа уверенно заявила, что что-нибудь да найдется.

После долгих поисков и жарких споров они отыскали среди вещей, оставшихся от матери, прелестный платочек, обшитый изящным кружевом, на котором леди Уинтон собственноручно вышила свою монограмму. Точно таким же кружевом было отделано платье, которое она носила в девичестве.