В разгар лета - Виктория Холт

— А как ты жил?

— Немногие люди моего положения могут похвастаться пребыванием в английской тюрьме. — В глазах отца появилось мечтательное выражение, которое появлялось, когда он мысленно обращался к годам, проведенным в Австралии. — Вот что я тебе скажу, — продолжал он. — Однажды все мы поедем в Австралию. У меня там есть немного земли. Ты хочешь увидеть, где трудился твой отец в годы заключения?

— Мы все поедем? О, вот было бы здорово!

— Однажды это произойдет.

Мы ехали верхом, когда происходил наш разговор.

Мы повернули по береговому изгибу. Перед нами расстилался Кадор С такого расстояния можно было оценить все величие замка.

— Он великолепен, — сказала я.

— Я рад, что тебе нравится.

— Он выглядит таким огромным, таким неприступным, словно говорит: «Приди и покори меня, если можешь».

— Его неприступность и внушительность в рыцарские времена играли значительную роль в жизнях наших предков.

— Никому никогда не удавалось захватит его?

— Нет, но здесь происходили стычки. Даже сейчас видны следы тарана на воротах, но никому не удалось захватить его. Нечто большее, чем грубая сила, нужно было, чтобы ступить ногой в Кадор.

— Значит, он непреступен?

— Да, только хитростью можно попасть внутрь.

— Ты им гордишься, папа?

— Конечно, горжусь.

Когда мы возвращались обратно, он продолжал говорить о замке. Он рассказывал о том, как одна из башен была повреждена во время Гражданской войны, когда здесь прятался король. Кадорсоны твердо стояли за Эдуарда IV во время войны Алой и Белой розы и играли в ней большую роль.

— Большая часть истории Англии написана на стенах нашего дома, Аннора. Этим можно гордиться.

Мистер Хансон часто приезжал к нам на ужин.

Рольф не возвращался. За столом оживленно беседовали о волнениях, которые происходили в разных частях страны. Мы жили в глубинке, поэтому казались оторванными от страны, но, как говорил отец, происходящее в Лондоне обязательно коснется и нас.

Джекко и я сидели за одним столом с родителями с тех пор, как отказались от няни. Мама говорила, что она с ранних лет обедала вместе с родителями, и считала, что и нам полезно слушать беседы взрослых.

Я была уверена, что она права, и мы получаем от этого пользу.

Проведя некоторое время в столице, отец вернулся с новостями. Около года назад скончался король Георг IV. Он долгое время болел и под конец совсем ослаб. На него оказывал сильное влияние его брат, герцог Камберленд, который был довольно темной личностью и подозревался в попытке убийства юной принцессы Виктории, которая жила со своей могущественной матерью в Кенсингтон-паласе.

Придворные скандалы и интриги произвели на меня огромное впечатление. С тех пор меня стало интересовать происходящее в стране.

Как только умер король, Камберленда удалил от двора новый монарх, Вильгельм IV, который женился на принцессе Аделаиде, и в скором времени ожидалась их коронация.

— Возможно, мы поедем в Лондон на коронацию, — сказал отец.

— Там сейчас много проблем, я думаю, — сказал мистер Хансон.

— О да, — ответил отец. — Благодаря программе реформ, более того, везде среди трудящихся классов чувствуется брожение. Они намерены восстать и образуют союзы против работодателей. Родственник моей жены, Питер Лэнсдон, сейчас в центре этого движения.

— О, этот Питер Лэнсдон, — сказал адвокат. — Если он будет продолжать в том же духе, то скоро займет пост премьер-министра.

— Питер — очень честолюбивый человек, и, похоже, ему удается все, за что бы он ни взялся.

О Питере Лэнсдоне говорили много. Родственные связи нашей семьи были довольно сложны, потому что дедушка Дикон женился на бабушке Лотти, когда у него уже были два сына от первого брака. Брат моей матери по отцу, Дэвид, был отцом Амарилис, поэтому моя мать была с ней почти одного возраста, и их чаще воспринимали как сестер, нежели как тетю и племянницу. Это родство всегда приходилось объяснять людям.

Именно Амарилис вышла замуж за Питера Лэнсдона, и их дети, Питеркин и Елена, были для меня чем-то вроде кузенов.

Питер Лэнсдон, однако, слыл очень колоритной личностью. Он был чрезвычайно удачливым бизнесменом: экспортировал ром и бананы с Ямайки, где провел свое детство. Значительно преуспев в бизнесе, он заинтересовался политикой и, как следовало ожидать, скоро заставил о себе говорить.

Мать испытывала к нему неприязнь. Она никогда об этом не говорила, но я видела, что как только речь заходит о Нем, ее лицо меняется.

Остальные члены семьи им восхищались. Мы с Джекко тоже гордились родственником, чьи имя время от времени появлялось в газетах, которого прочили на самый высокий пост в государстве.

— Питер считает, что реформа должна произойти, — говорил отец. — Не только в избирательной системе, но и в рабочем законодательстве. Он считает, что лучше успокоить рабочих сейчас, чем позволить им организовывать общества, которые заставят работодателей выполнить их требования.

Адвокат значительно кивал.

— Все это хорошо, — сказал он, — но чем больше эти люди получают, тем больше они хотят.

— Сейчас они имеют не так уж много, — напомнил ему отец.

Мама сказала:

— Не думаю, что те, кто обрабатывает землю, понимают, какое это счастье, что у них есть заботливый хозяин, который в состоянии опекать их.

Мистер Хансон согласился:

— Поначалу они благодарны, но люди ко всему быстро привыкают и желают уже большего. Трудная проблема. Попомните мои слова. Они на этом не остановятся и будут хотеть все больше и больше.

— Что обычно называют порочным кругом, — вставила я.

Все посмотрели на меня, а отец улыбнулся:

— Ты попала в точку, Аннора, — сказал он.

Рольф вернулся в августе. Мы с отцом совершали верховую прогулку, когда встретили его. Он не изменился, и улыбался мне так же тепло, как всегда.

Он рассказал нам, что его заинтересовал дом, который покупала семья его друга. Он помогал им заниматься реставрацией дома. Нужно было использовать старые записи, потому что дом находился в состоянии крайнего упадка, и существовала опасность, что его оригинальные черты будут утрачены бесследно. Трудно было поверить, что это тот же самый человек, который прыгал через костер и подстрекал толпу к убийству беспомощной женщины.

Рольф приехал к нам на ужин с отцом. Разговор постоянно крутился вокруг программы реформ и волнений среди трудового люда. Затем мистер Хансон завел разговор о приобретении земли. Он с гордостью рассказывал о фазанах, которых выращивал в своих лесах.