Дом обезьян - Сара Груэн

— К вам пришли, — сообщила она.

Глаза Исабель наполнились слезами. Она пришла.

— Это ваша сестра, — добавила Бьюла.

Исабель растерялась.

В палату шагнула Кэт Дуглас.

— Доктор Дункан, рада снова вас увидеть. Как вы… — она запнулась и вытаращила глаза. — Ого.

Кэт быстро выхватила из кармана цифровую камеру, сделала снимок и убрала обратно.

Исабель вскрикнула и подалась вперед за блокнотом с ручкой, которыми пользовалась для общения с медсестрами. Ручку она случайно сбросила на кафельный пол и тогда, размахнувшись, швырнула в Кэт блокнотом. Блокнот в полете раскрылся, захлопал страницами и приземлился на пол, как неоперившийся птенец.

Бьюла метнулась к Кэт, по ее лицу было видно, что она осознала весь ужас происходящего.

— Вы сказали, что вы ее сестра, — гневно прошипела она. — Как вы посмели? Убирайтесь отсюда!

Кэт склонилась над Исабель.

— Очень серьезные шины, — сказала она, внимательно разглядывая лицо Исабель. — Вы хоть говорить можете?

— Кто вы такая, черт возьми? — пробасил за их спинами Питер.

Слезы текли по щекам Исабель, она очень быстро показывала обеими руками: «Убери ее отсюда. Убери ее отсюда. Убери ее отсюда».

Питер схватил Кэт за плечо и развернул вокруг оси.

— Уберите руки! — завизжала Кэт. — Это насилие!

Питер притянул ее к себе и прошептал в самое ухо:

— Ну, так засуди меня.

Глаза его блестели, улыбка не предвещала ничего хорошего. Кэт вскинула голову и посмотрела ему в глаза. Питер тряхнул ее так сильно, что она смогла устоять только потому, что он не отпускал ее плечо.

— Звоните в полицию, — сказал он Бьюле.

— Хорошо, хорошо, я ухожу, — сказала Кэт.

Она постаралась успокоиться и посмотрела на руку, которая держала ее за плечо. Глаза Кэт сверкнули — она зафиксировала палец без одной фаланги.

8

Напротив административного корпуса университета в ожидании официального заявления собралось полдюжины новостных команд и горстка репортеров. Нескольких Джон узнал. Один был его сокурсником в Колумбийском университете. Он женился на скромной наследнице семейного состояния с летним домом в Хэмптоне, после чего осел в «Нью-Йорк таймс». Филипп Андервуд. Он присутствовал при инциденте с Жинетт Пайнгар. Именно Филипп держал ноги Джона в вертикальном положении, пока кто-то подносил к его рту воронку. Все происходило как в тумане и со временем не стало четче. Прошло немало лет, а Джон по-прежнему чувствовал неловкость и не хотел встречаться ни с кем, кто был свидетелем того происшествия. Вторым был ветеран журналистики, с которым Джон работал в «Нью-Йорк газетт». Он прославился тем, что писал предостережения на клейкой ленте и приклеивал на свои упаковки с ленчем, чтобы никто не вздумал утащить их из общего холодильника. А еще он пользовался устаревшими выражениями, типа «похоронить суть» и «заглавный параграф». Он был тощим и в то же время с брюшком, к тому же во всех отношениях серым — серые волосы, одежда, лицо. Несколько лет назад он развелся, и судебный процесс высосал из него всю энергию, лишил красок и, возможно, отнял десяток лет жизни. Пожилой репортер в мятом тренче курил на холодном ветру. Джон подошел к нему и встал рядом.

— Привет, Сесил.

Сесил оглядел Джона с головы до ног, сделал последнюю глубокую затяжку и щелчком отбросил окурок в сторону. Непотушенный окурок покатился по асфальту. Сесил потер покрасневшие руки, подышал на ладони.

— Привет, Джон.

— Надеюсь, у тебя хватило ума надеть свитер под плащ, — сказал Джон.

— Нет, — Сесил пожал плечами и посмотрел прямо перед собой. — А ты все еще в «Инки»?

— Да.

Дальнейший треп был чем-то вроде ритуального танца. Каждый старался узнать, какой информацией обладает собеседник, и при этом не выдать собственную.

Наконец Сесил сунул руки в карманы и выпрямился.

— У тебя по нулям, так ведь?

Джон покачал головой:

— Ну да. А у тебя?

— Тоже пусто.

И оба понимающе закивали головами. Джон не видел оснований рассказывать Сесилу, что встречался с Исабель и с обезьянами в день взрыва, и ему было интересно, о чем не хочет говорить ему Сесил.

Толпа журналистов возбужденно загудела — двое крупных мужчин открыли двустворчатые стеклянные двери в здание. Хрупкая женщина на высоких каблуках и в деловом костюме спустилась с крыльца к микрофону на стойке. Мужчины спустились следом и встали по бокам от женщины.

Женщина поправила очки, потом пригладила волосы. Ее ухоженные руки на холоде дрожали.

— Спасибо, что пришли, — сказала женщина.

Новостники принялись толкаться, чтобы расположить свои микрофоны-«пушки» в самом выгодном месте, а репортеры начали выкрикивать вопросы.

— Кто-нибудь из семьи Брэдшоу был в доме во время нападения?

— Каково самочувствие Исабель Дункан?

— Обезьяны пострадали?

— Кто-нибудь арестован?

Женщина оглядела стоящих напротив нее журналистов. Вспышки камер отражались в ее очках. Микрофоны в черных мохнатых оболочках, словно жуткие гусеницы, свешивались с неба рядом с ее лицом. Женщина на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Полиция выявила нескольких связанных с этим происшествием людей, но пока они не являются подозреваемыми. Также сегодня нам сообщили, что состояние Исабель Дункан улучшилось до стабильного, доктора надеются, что она полностью восстановится. Дом ректора университета подвергся нападению вандалов в связи с атакой на лабораторию. Ректор и его семья не пострадали, но в ФБР считают Лигу освобождения Земли самой опасной террористической организацией в стране, поэтому все исходящие от них угрозы воспринимаются крайне серьезно. Обезьяны не пострадали, но ради их же безопасности их перевезли в другое место.

Последовал очередной залп вопросов.

— Кем именно заинтересовалась полиция?

— В каких условиях содержатся обезьяны?

— Они еще в кампусе?

Женщина, призывая к тишине, подняла руку.

— Простите, но я не могу дать конкретные ответы на эти вопросы. Мы уверены, что злоумышленников найдут, и они понесут самое строгое наказание. И мы призываем всех, кто знает хоть что-нибудь о случившемся, поделиться этой информацией с властями. А пока мы сделали и продолжаем делать все, что в наших силах, чтобы обеспечить безопасность наших студентов и преподавателей. Благодарю за внимание.

Женщина сложила вчетверо листок с заготовленными ответами, но глаз не подняла. Было ясно, что она вот-вот уйдет. Крики репортеров стали еще громче.

— Дом Брэдшоу затопили через сутки после взрыва в лаборатории. Какие меры принимает университет, чтобы предотвратить дальнейшие атаки?

Женщина выдержала паузу, потом взялась за стойку микрофона и сказала:

— Приняты конкретные и решительные меры. Пожалуйста, направляйте все интересующие вас вопросы в пресс-службу. Спасибо.

Женщина повернулась к журналистам спиной и пошла обратно к дверям в здание.

— А сама-то что — не из этой чертовой пресс-службы? — проворчал Сесил.

От административного корпуса Джон направился в лабораторию. Пара полицейских со скучающим видом прохаживались по периметру здания и приглядывали за фотографами, чтобы те не нырнули за ограждение из желтой ленты. (Где, кстати, Осгуд? Джон догадывался, что Элизабет решила сэкономить на фотографе и использовать фото Ассошиэйтед Пресс.)

Ему казалось, что он готов увидеть лабораторию, но в реальности эффект оказался таким, будто ему угодили пушечным ядром в солнечное сплетение. Три дня назад он поднимался по этим ступеням, держался за эти перила. Тогда перила были выкрашены в голубовато-серый цвет, теперь же они были черными и покрыты пузырями. Он шел следом за Исабель в здание, там его допустили на территорию обезьян. Парадная дверь исчезла, на ее месте зияла черная дыра эпицентра взрыва, внутренние стены безжалостно иссечены осколками. Он не мог видеть дальше нескольких футов в глубь коридора, оттуда исходил запах горелого пластика, с черного от сажи потолка свисали изоляция и провода.

Джон бросил взгляд на парковку. В том месте, где они с Кэт и Осгудом сели в такси, на булыжнике блестели осколки стекла. Скорее всего именно там в «Скорую» и погрузили Исабель. И здесь, под деревом, на котором обезьяны пытались найти себе убежище, черной грудой, словно огромное разоренное птичье гнездо, валялись сломанные ветки — свидетельство того, что бонобо не удалось удержаться в кроне. Джон отвернулся, тщетно надеясь на то, что в его сознании перестанут возникать образы падающих с дерева обезьяньих тел.

Затем он поехал в Городской центр бездомных животных. Центр располагался в одноэтажном здании, внутри тянулись отгороженные сеткой-рабицей ряды отсеков для бездомных собак. В приемном отделении стены из шлакоблока были выкрашены в зеленый цвет, судя по запаху, покрытый линолеумом пол совсем недавно мыли с хлоркой. Из-за раскрывающихся в обе стороны дверей, которые вели в заднюю часть дома, доносился жалобный собачий вой.