Адвокат - Джон Гришэм

– Тебе следовало позвонить кому-нибудь, – по-прежнему холодно заметил Рудольф, однако лед в голосе начал таять.

– Оставь, пожалуйста. Меня держали взаперти, никаких телефонов. – Печальной фразой я сокрушил его строгость.

– Как ты сейчас себя чувствуешь? – после долгой паузы осведомился он.

– Прекрасно.

– Прекрасно?

– Психоаналитик заверил, что я в отличной форме.

– На сто процентов?

– На сто десять. Проблема исчерпана, Рудольф. Мне требовался маленький перерыв. Теперь я чувствую себя великолепно. Готов впрячься в работу.

Это было все, что босс хотел от меня услышать. По лицу его поползла улыбка.

– Работы накопилось выше крыши, – сказал он, расслабившись.

– Знаю. У меня чешутся руки.

К двери Рудольф бросился чуть ли не бегом – наверняка торопится к телефону, чтобы обрадовать компаньонов: один из самых стойких бойцов вернулся, слава тебе, Господи, в строй.

Заперев дверь на замок, я в течение мучительно долгого часа раскладывал на столе бумаги и записные книжки. Хотя ни одно дело пока не близилось к завершению, мне каким-то чудом удалось не вывалиться из графика.

Почувствовав, что силы на исходе, я распихал розовые квадратики Долли по карманам и покинул кабинет. Бегство мое осталось незамеченным.

В просторном помещении аптеки на Массачусетс-авеню я с наслаждением занялся покупками. Сладости и игрушки для детей, мыло и туалетные принадлежности для всех, комплекты носочков и трусиков, огромная картонка памперсов. Никогда еще двести долларов не приносили мне столько радости.

Я бы с легкостью пошел на любые расходы, лишь бы устроить Онтарио и его родных в тепле. Пусть это будет хоть месяц в мотеле, не важно. Очень скоро им предстоит стать моими клиентами, а уж тогда я начну сыпать исками и судебными преследованиями до тех пор, пока не добьюсь признания за ними права иметь крышу над головой. Мне не терпелось вступить в хорошую тяжбу.

Оставляя «лексус» напротив церкви, я уже не боялся, как ночью, за машину, хотя кое-какие сомнения, правда, довольно слабые, бередили мою душу. Мне хватило сообразительности не вытаскивать покупки из багажника. Явление Санта-Клауса способно вызвать в храме настоящую бурю. Я намеревался забрать семейство, отвезти в недорогой мотель, убедиться, что они вымылись и избавились от вшей, наелись до отвала, проверить, не нуждаются ли в медицинской помощи, доехать при необходимости до магазина, купить обувь и теплые вещи и опять накормить всех. Мне было безразлично, сколько на это уйдет времени и денег.

Точно так же меня не волновала опасность предстать в глазах окружающих состоятельным белым чудаком, решившим искупить некий грешок.

Мисс Долли обрадовалась мне. Поздоровавшись, она указала на гору ожидавших чистки овощей. Но меня в первую очередь интересовали Онтарио, его мать и остальные малыши. Рядом с кухней их не было. Перешагивая через десятки тел, я обошел подвал. Семейства не оказалось ни в зале наверху, ни на балконе.

За чисткой картофеля мы с Долли разговорились. Молодую мать с четырьмя детьми она помнила, однако, вернувшись сюда около девяти утра, ее не застала.

– Куда же она могла подеваться?

– Миленький, эти люди никогда не сидят на месте. Из одной кухни бредут в другую, из старого приюта в новый. Может, женщина услышала, что в Брайтвуде дают сыр или где-то – одеяла. Может, ей повезло и она устроилась мыть посуду в «Макдоналдсе», а детишек оставила у сестры. Кто знает? Но на месте они сидеть не будут, это точно.

Мне с трудом верилось, что мать Онтарио нашла работу, однако обсуждать сей вопрос с мисс Долли я не хотел.

Мордехай прибыл к обеду, когда очередь к кастрюлям только начала выстраиваться. Я углядел его первым, и как только наши глаза встретились, лицо Грина осветилось приветливой улыбкой.

Сандвичи готовил доброволец-новичок; мы с Мордехаем опускали черпаки в кастрюлю с супом и наполняли тарелки. Требовался определенный навык: плеснешь чуть больше бульона – и получишь неприязненный взгляд, положишь лишнюю толику овощей – и в кастрюле останется одна вода. Искусством раздатчика Мордехай овладел годы назад, а мне, дабы немного набить руку, неоднократно пришлось с виноватым видом опускать голову. Для каждого подходившего у Грина было припасено доброе слово: привет, как дела, рад тебя увидеть. Кто-то отвечал ему улыбкой, кто-то предпочитал смотреть в тарелку.

К середине дня дверь начала отворяться чаще и чаще, очередь становилась длиннее и длиннее. Подходили новые добровольцы. Кухню заполнил негромкий и приятный гул голосов. Так переговариваются люди, которым труд приносит искреннюю радость. Среди входящих я пытался высмотреть Онтарио. Но мальчишка и не подозревал, что Санта-Клаус ждет именно его.

Когда очередь рассосалась, мы налили себе по тарелке супа. Поскольку столы были заняты, решили поесть на кухне, прислонившись к раковине.

– Помните, мы вчера меняли подгузник? – спросил я, прежде чем отправить ложку в рот.

– Еще бы!

– Что-то их сегодня не видно.

Несколько мгновений Грин сосредоточенно жевал хлеб.

– Утром, когда я уходил, они были здесь, – промолвил наконец.

– Это примерно во сколько?

– Около шести. Спали вон в том углу.

– Куда они могли пойти?

– Понятия не имею.

– Мальчишка сказал, они живут в машине.

– Вы говорили с ним?

– Да.

– И теперь хотите разыскать его, не так ли?

– Хочу.

– Не рассчитывайте.

После обеда выглянуло солнце, и в подвале началось брожение. Народ подходил к раздаточному столу, получал апельсин или яблоко и тянулся к выходу.

– Человек, потеряв дом, навсегда лишается покоя, – пояснил Мордехай. – Ему необходимо движение. У него есть свои ритуалы и традиции, излюбленные места, друзья на тротуарах, срочные дела. Он едет в свой парк или переулок, копается в сугробах.

– Сейчас минус пять, а ночью обещали до пятнадцати, – заметил я.

– К ночи все вернутся. Дождитесь темноты – здесь яблоку будет негде упасть. Не хотите проехаться?

Мы получили от мисс Долли благословение на краткую отлучку. Видавший виды «форд-таурус» Мордехая стоял вплотную к моей машине.

– Однажды вы его здесь не найдете, – кивнул Грин в сторону «лексуса». – Если у вас сохранится желание бывать в этой части города, рекомендую завести что-нибудь попроще.

Не помышляя расставаться со своим сказочным красавцем, я услышал в совете Грина едва ли не оскорбление.

Мы забрались в «таурус» и выехали со стоянки. На первых же десяти метрах я понял, что водитель из Мордехая никакой, и попробовал застегнуть ремень безопасности. Замок оказался сломанным, однако владелец машины, похоже, и не подозревал об этом.

«Таурус» катил по довольно чистым улицам северо-западного Вашингтона, оставляя позади десятки заколоченных досками домов, проулки, узкие настолько, что в них отказывались въезжать даже водители «скорой», школьные дворы, обнесенные оградами с колючей проволокой. Глубже и глубже мы проникали в кварталы, постоянно сотрясаемые взрывами насилия и ненависти. Грин был превосходным гидом. Вокруг лежал его мир: каждый дом имел свою судьбу, каждый поворот таил свою историю. Мы проезжали мимо приютов и кухонь, где Мордехай знал по именам всех кухарок; мимо церквей, в которых службы отправляли знакомые ему священники. Церкви Грин авторитетно делил на плохие и хорошие. Первые держали двери на замке от бродяг, вторые распахивали настежь. В одном квартале Мордехай с гордостью показал здание своей юридической школы. Чтобы получить образование, он потратил пять лет, сидя по ночам над учебниками, а днем работая в двух местах сразу. В другом квартале притормозил у сгоревшего дома – бывшего пристанища торговцев крэком[9], здесь погиб его третий сын, Кассиус.

Неподалеку от офиса Мордехай спросил, не буду ли я возражать, если мы заглянем внутрь: ему нужно проверить почту. Я согласился, ведь прогулка от этого не ухудшится.

В знакомом помещении было сумрачно, холодно и пусто. Мордехай щелкнул выключателем.

– Мы сидим втроем: я, София Мендоса и Абрахам Лебов. София – социальный работник, но знает законы улицы лучше, чем мы, вместе взятые. – Вслед за Грином я обогнул обшарпанные колченогие столы. – Не поверите, но раньше здесь работали семеро профессиональных юристов. Тогда мы еще получали от правительства какие-то деньги. Теперь же, по милости республиканцев, нам не перепадает ни цента. Три кабинета расположены за той стеной, три – по нашу сторону. – Он энергично взмахнул руками. – Сколько места пропадает зря!

Действительно пропадало (если исходить из отсутствия персонала), но уж никак не зря, поскольку шагу было нельзя ступить без того, чтобы не наткнуться на картонную коробку с запылившимися папками или стопку потрепанных юридических справочников.

– Кому принадлежит здание? – поинтересовался я.