Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

По лицу Панина пробежало еле заметное облачко, но не настолько быстрое, чтобы остаться незамеченным.

– Мы могли бы обсудить это более детально, но я должен заметить, что решения принимаю не я, а лица, гораздо более высокие. Пока же моя государыня, предварив вашу просьбу, повелела мне передать вам следующее: государыня императрица заверяет Его Британское Величество самым решительным образом в своей готовности оказать Его Величеству любую помощь, каковую он только пожелает, тем способом, каковой он сочтет приличным случаю. Она высоко ценит доверие, оказанное Его Британским Величеством, но полагает недостойным двух великих держав объединить усилия в борьбу противу народа, лишенного в силу далекого своего положения всяких союзников. Это было бы противно законам божеским.

– То есть вы отказываетесь?

– Государыня-императрица полагает, что в данный момент, когда наша держава сама едва успокоилась от подобных волнений, неразумно отвлекать значительную часть армии в заморские страны. Вы должны помнить, что мы едва успели подавить волнения казацкие и привести к покою возмутившиеся провинции польские. Поэтому наши генералы почитают необходимым дать армии некое отдохновение для приведения ее в состояние совершенной исправности. Государыня вполне в сем вопросе полагается на суждения фельдмаршала графа Румянцева. Но после того как состояние армии будет исправлено, государыня обещает снова вернуться к рассмотрению данного вопроса, как если бы между нашими странами существовал союзный договор.

Глава 5

Отряд кавалеристов мелкой рысью пылил по заброшенной дороге. Судя по зеленым мундирам, это были английские легкие драгуны, которые уже не раз успели отличиться в этой войне, причем отличиться во всех смыслах. Впереди трусила группа офицеров, как было видно по их белым муаровым шарфам, возглавлял ее совсем еще молодой подполковник с худым злым лицом. Следом за англичанами тащилась разномастная толпа не то солдат, не то разбойников, если судить по их пестрой одежде, лишь кое-где мелькали военные мундиры, да и то непонятно чьи. Там можно было различить и потрепанные красные мундиры королевской армии, и синие камзолы американской милиции и даже почему-то пару белых испанских, хотя откуда здесь, в окрестностях Нью-Йорка, было взяться испанцам? Да и вооружена эта компания была чем попало, чуть ли не фитильными мушкетами и ржавыми палашами. Повторим, в большинстве своем это были обычные обыватели, единственное, что их объединяло, – это белая повязка на левом рукаве с изображением британского льва, а, все вместе взятое, оно называлось Американским легионом.

Сэр Банастр Тэрлтон оглянулся через плечо и тяжко вздохнул. Надо же было получить под команду такой сброд. С другой стороны – что делать. Папенька оставил ему пять тысяч фунтов наследства, не бог весть какие деньги, однако прожить и на них можно было, не покидая доброй старой Англии. Без роскоши, без шика, но можно. Но ведь в жизни молодого джентльмена искусы попадаются буквально на каждом шагу. Истинный джентльмен просто не может не посещать какой-нибудь клуб, а в клубе что делают? Правильно, играют. Вот в результате прожорливые пасти четырех карточных королей всего за год сожрали все наследство, да сгоряча юноша еще и в долги залез. Одно спасение оставалось – идти в армию. Но ведь не рядовым же вербоваться? Пришлось наступить на горло собственной гордости и пасть в ноги к маменьке, уговаривать ее заплатить долги, ведь не захочет же она увидеть своего сына в тюрьме среди каких-то там воров и мошенников? Маменька повздыхала-повздыхала, но за карты сыночка заплатила. А там уже стоило ей аккуратно намекнуть, и она сама решила купить Банастру офицерский патент, хоть и стоило это весьма недешево. Но после этого маман проявила неженскую твердость и жестко потребовала, чтобы сынуля убирался из Англии как можно скорее, оплачивать веселую жизнь в каком-нибудь Ливерпуле она отказалась наотрез. Поезжай куда угодно, хоть в Африку, хоть в любую Индию, а можешь и в Америку убраться. Банастр поразмыслил, и решил, что американские колонии станут лучшим выбором: не жарко, да и про желтую лихорадку там не слыхали.

Оказалось – прогадал. Да, здесь началась война с местными мятежниками, но велась эта война совершенно неправильно. Если вспомнить рассказы офицеров, побывавших в Европе, там воевали очень культурно, даже красиво. Знамена, музыка, церемониальный марш. Конечно, на войне стреляют и даже иногда убивают, но таковы условия договора. Зато, войдя в город, армия первым делом договаривается с бургомистром о размерах контрибуции, и ни один офицер не остается обиженным.

А что здесь? Проклятые мятежники стреляют из-за каждого дерева, причем целят в первую очередь в офицеров, а правильные сражения принимать категорически не желают. Вот всего неделю назад имел место пренеприятный случай. Он ехал впереди эскадрона вместе с лейтенантом Макейг-Джонсом и вел весьма поучительную беседу. Если уж говорить совсем точно, беседу вел лейтенант, а сам сэр Банастр слушал его вполуха. Макейг-Джонс оказался фанатичным приверженцем френологии и пытался обратить подполковника в свою веру. Ведь строение черепа самым очевидным образом влияет на характер и способности человека, а потому… что произойдет потому, подполковник узнать не успел, потому что из-за живой изгороди, которые были весьма часты в этом районе Новой Англии, грохнули два мушкетных выстрела. Лошадь лейтенанта получила пулю в грудь и рухнула на землю да так быстро, что Макейг-Джонс кувырком вылетел из седла и, похоже, при этом получил копытом в грудь, потому что раздался мерзкий хруст и дикий вопль, мгновенно оборвавшийся.

Тэрлтон расслышал ужасный звук – это скрежетали шомпола, прочищавшие режуйные дула, следовало ждать второго залпа, который уже наверняка достанется ему. Он поспешно рванул повод, так что его конь обиженно захрапел, но все-таки повернулся буквально на месте и бросился назад, Тэрлтон даже сбил кого-то из своих драгун. Раненая лошадь продолжала биться и жалобно ржать, а вот лейтенант умолк.

– Да пристрелите вы ее! – окончательно потеряв голову, завопил Тэрлтон.

Но ответом ему стали еще два выстрела, прогремевшие из зарослей. Рухнула еще одна лошадь, которой перебило ногу, а драгунский сержант, неловко всплеснув руками, откинулся на круп своего коня, потому что пуля пробила ему горло.

– Взять! Схватить! – закричал Тэрлтон.

Драгуны бросились вперед, капитан Кроуфорд наугад рубанул саблей изгородь, даже не видя кто там и что там. Разумеется, не попал. Кто-то, проезжая мимо, разрядил пистолет в ухо раненой лошади, и она умолкла. Несколько драгун пришпорили лошадей и перескочили через изгородь.

– Вот они! – обрадованно завопил сержант. – Я вижу их! Они удирают, сэр!

– Вперед! – крикнул Кроуфорд, который также заметил две щуплые фигурки в синих американских мундирах. Они бежали через пшеничное поле, надеясь успеть укрыться в недалекой рощице. Но лучше им было упасть плашмя на землю и затаиться, тогда драгуны могли и не заметить их в пшенице.

Всадники пришпорили лошадей, и вскоре стало ясно, что эту смертельную гонку они выигрывают.

– Живыми! Только живыми! – закричал Тэрлтон вслед Кроуфорду.

Приказ был исполнен, и драгуны поймали обоих беглецов, хотя при этом изрядно помяли. Ясно было, что гораздо охотнее они изрубили бы американцев на куски. На лицах обоих парней запеклась кровь. Тэрлтон с некоторым удивлением понял, что перед ним сущие мальчишки, обоим явно не исполнилось еще двадцати лет, таких следовало бы просто выпороть в назидание и выгнать. Но это война, уверил себя Тэрлтон. Это солдаты противника, схваченные с оружием в руках. Он старался отогнать прочь воспоминание об испуге, внезапно охватившем его, и не мог. Одно дело идти в атаку на строй неприятеля, и совсем иное внезапно получить пулю в лоб, когда совершенно не ждешь.

– Как там лейтенант? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мертв, сэр, – ответил сержант. – Пуля в грудь, да еще и лошадь ударила. Уже мертв. Еще убит сержант Аткинс.

Тэрлтон почувствовал, как перед глазами плывет красная пелена, однако сдержался и обратился к мальчишкам почти спокойно.

– Вы знаете, что полагается по законам военного времени делать с мятежниками?

Тот, что повыше, сплюнул на землю кровь из разорванной губы и немного шепеляво ответил:

– Мы не мятежники. Мы солдаты. Мы носим форму и потому требуем, чтобы с нами обращались, как с пленными.

– Требуешь?! Да как ты смеешь! Ты ни какой не солдат! – сорвался Тэрлтон. – Для нашего короля вы все гнусные мятежники и не имеете права рассчитывать на какое-то снисхождение. Вы напали из-за угла на солдат Его Величества, и это преступление карается смертной казнью, никак иначе! Кроуфорд!

– Да, сэр, – козырнул капитан.

– Повесить обоих.

– Простите, сэр…