Война после войны: информационная оккупация продолжается - Владимир Лисичкин

Вторая революционная волна

Особенность революционного процесса в России заключается в возникновении еще одной дополнительной фазы (вторая революционная волна), пришедшей на смену третьей, соответствовавшей борьбе между революционной и государственной линиями. Возникновение этой фазы было обусловлено сложной международной и внутренней обстановкой, которая требовала принятия чрезвычайных мер. К 1928 году страна вновь оказывается перед выбором. СССР по-прежнему на положении осажденной крепости, но ситуация качественно изменилась. Отставание от Запада составило около полутора десятилетий при практическом отсутствии тяжелой промышленности. В случае нападения извне, когда ожидалась война моторов, страна была обречена. Сложное положение возникло и в сельском хозяйстве. Товарный хлеб в основном поставляла наиболее зажиточная часть крестьян — кулаки, а в 1928 г. его начали придерживать. Возникла угроза голода. На первый план выходит фактор времени. Если бы не он, то оптимальной стала бы постепенность преобразований с экономическими методами регулирования. Но здесь был риск — уцелеет ли страна вообще.

Начавшаяся вторая революционная волна характеризуется тем, что в вопросе необходимости чрезвычайных мер произошло объединение обеих линий. Для первой — это естественное углубление революционного процесса, для второй — средство выживания страны. С официальной точки зрения шла борьба против правого уклона. Свертывается НЭП, ставятся задачи индустриализации и коллективизации. Последнее включает в себя ликвидацию кулачества как класса с опорой на беднейшее крестьянство. Хорошо известны и достижения, и издержки этого этапа (1928—1933 гг.). Но один важный фактор остался в тени. В организационном и идеологическом плане вперед выдвигается перманентно-революционная линия, представители которой занимают ведущие позиции в управленческих структурах.

В идеологическом плане главной опасностью для представителей этой линии были мелкобуржуазные, религиозные, национальные традиции, которые характерны для мировоззрения крестьянства, а также консервативные позиции, не соответствующие задачам мировой революции, характерные для многих специалистов и ученых. «Мы по-новому живем — старь взрываем миною». С этой точки зрения необходимо было перейти в наступление против старого, против менталитета России с ее национальной культурой. Инспирируется ряд политических процессов: дело Промпартии, Шахтинское, Трудовой крестьянской партии, Союза вызволения Украины. По этим делам были отданы под суд вице-президент Украинской Академии наук С. А. Ефремов, директор Теплотехнического института М. И. Рамзин, крупные экономисты Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов. По другим «делам» арестовываются глава московской математической школы академик Н. Н. Лузин, один из основателей аэродинамики академик Чаплыгин, крупный русский религиозный философ, инженер и ученый П. А. Флоренский. Особую опасность представители «революционной линии» видели в русских традициях, русской истории. Арестовываются ведущие историки, в том числе самый выдающийся русский историк XX века, крупнейший специалист по Смутному времени Сергей Федорович Платонов. Резко усиливается борьба с религией, взрываются и уничтожаются исторические памятники.

Система взглядов «революционной» линии второй волны хорошо отражена в Малой советской энциклопедии [4]. Приведем несколько примеров.

«Минин-Сухорук — нижегородский купец, один из вождей городской торг. буржуазии — посадских людей в революц. эпоху Смутного времени… Получил звание думного дворянина. Бурж. историография идеализировала М.-С. как бесклассового борца за единую «матушку Россию» и пыталась сделать из него нац. героя.

Пожарский — князь, деятель т.н. Смутного времени, выступивший представителем дворянства («служилых людей») и ставший во главе ополчения, организованного мясником Мининым-Сухоруком на деньги богатого купечества.

Алексей Михайлович. При А. М. путем интриг вождей и обмана масс казацко-крестьянской и мещанской революции (см. Хмельницкий) была в 1654 году присоединена Украина.

Хмельницкий. Предав крестьянскую революцию, обратившись к крепостнической Москве за помощью,X. смотрел на Москву как на орудие для осуществления своих полит, планов — захвата роли правителя-самодержца в новом казацком гос-ве.

Дмитрий Донской. Крупный русский феодал, вел длительную и успешную борьбу за подчинение себе проч. рус. князей. Известна его борьба с татарским ханом, игравшим в то время роль феодального главы (сюзерена)…

Александр Невский. Княжил в Новгороде, оказал ценные услуги новгородскому торговому капиталу, победоносно отстояв для него побережье Финского залива… А. умело улаживал столкновения русских феодалов с ханом и подавлял волнения русского населения, протестовавшего против жестокой дани татарам…»

Уже из этих примеров видно, что представители «революционной» линии отрекаются от традиций и прошлого России и в этом они объективно становятся союзниками Запада. Другими словами, в начале тридцатых «революционная» линия приобрела антинациональный характер и зашла в исторический тупик.

Период стабилизации

Завершающей стадией любой революции является процесс стабилизации, т.е. возвращение общества к своим корням, традициям, но на новой основе. Без этого оно обречено на внутренние конфликты и неустойчивость при внешнем воздействии. Одним из результатов второй революционной волны было резкое укрепление сторонников первой «революционной» линии в партийно-государственном аппарате. Это был сложный конгломерат людей, у многих из которых зрело недовольство политикой Сталина, которого считали тормозом социалистических преобразований и даже изменником делу мировой пролетарской революции. Об их силе свидетельствует возможность смены руководства партии на XIV съезде. Часть сторонников первой линии была готова объединиться с кем угодно в борьбе со Сталиным. Даже Запад для них представлял собой меньшее зло. Это в первую очередь относилось к прямым последователям Троцкого.

Суть идейных разногласий четко выражена в «Платформе „Союза марксистов-ленинцев“ („группа Рютина“), содержащей резкое осуждение действий Сталина. В этом документе [5], где обсуждаются, в частности, протоколы ЦК РСДРП по поводу Брестского мира, говорится:

«Приведенные выдержки из документов свидетельствуют, что Сталин высказывался за Брестский мир совсем иначе, чем Ленин. Ленин подходил к вопросу о Брестском мире как большевик-интернационалист, Сталин же как национал-большевик. Для Ленина Брестский мир был средством задержаться до появления общей социалистической революции, ибо „на Западе есть массовое движение, но революция еще не началась“. С точки же зрения Сталина, „революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться“. Ленин страстно верил в революционное движение на Западе и видел его, Сталин не верил в него (с потенцией мы можем не считаться), не видел его (есть только потенция). Сталин, по существу, предлагал надолго махнуть рукой на мировую революцию — улита едет, когда то будет».

В начале тридцатых годов после завершения коллективизации и создания основ современной индустрии идут постепенные изменения в общественном сознании. Растет понимание того, что дальнейший разрыв с традициями прошлого, с исторической памятью, абсолютизация социального противопоставления ведут в тупик, и СССР не может быть только почвой для революции на Западе. Возникает идейное противостояние. «Революционная» линия имела своим резервом инерцию общественного сознания и большинство партийного и государственного аппарата всех уровней. Проводником линии государственников был И. В. Сталин и его сторонники в высших органах власти, на его стороне был также менталитет страны. Но Сталин далеко не имел полноты власти и должен был лавировать. В целом же масштаб скрытого противостояния можно сравнить с соответствующими масштабами Гражданской войны.

Столкновение было исторически неизбежным, выбора не было, поскольку продолжение «революционной» линии вело в тупик (а если говорить о перспективе, то к поражению в надвигавшейся войне). Для победы государственной линии стала необходимой замена основной части партийно-государственного аппарата. Масштаб противостояния был одной из причин того, что период стабилизации оказался связанным с большими человеческими жертвами. Смена аппарата государства и партии, проводившаяся с помощью НКВД, коснулась прежде всего старых партийных кадров, участников революции и охватила все уровни власти на местах. События середины тридцатых годов носили трагический характер. Большое количество людей подверглось необоснованным репрессиям. Общее число жертв в полтора раза превышало число жертв японского народа от атомных бомб США, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки.