Колыбель качается над бездной - Марина Алант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За его спиной прячется большая ворсистая игрушка – кошка.
– Это тебе в машину.
– Спасибо (у меня уже целый зоопарк).
– С днем Рождения! (целует)
– Спасибо.
– И вот еще…
В его ладони бархатится алая коробочка. А в ней играют лучиками изящные серьги в виде лилий.
– Спасибо.
Это сон или явь? Не успев понять, взираю на… голубую коробочку, которая тут же забархатилась из другого его кармана. А в ней золотой браслет! Плетенья изумительного!
– Спасибо!
Конечно, сон. Всю эту роскошь примеряю. Дарящий помогает.
Кто, скажите, смог бы поспорить с тем, что это счастье! (Заметьте, читатель, я будто выпрашиваю подтверждения.)
Помню все, что было в последние дни лета. Помню, словно вчера, как он собственноручно мыл мою машину прямо во дворе своего дома. Он сам! Именно сам! Я сидела завороженная на заднем сиденье, уткнувшись носом в подголовник, и одними глазами следила за невероятностью происходящего. А Монстр орудовал шлангом и губкой, хитро посматривая на торчащую верхушку моей головы, и улыбался. И лучился удовольствием.
Помню, как наведывался в нашу неподобающую его статусу квартирку. Напевая что-то себе под нос, готовил предназначенное нас удивить и налакомить блюдо. И к плите не подпускал. А то вдруг принимался мыть полы за нашалившей Илюшкиной тапочкой, угодившей в грязную лужицу в коридоре. Мы с сыном были загнаны на диван, где тихо сидели, задрав ноги и переглядываясь. А машина порядочного мужчины (читай: любящего порядок) в это время стояла у подъезда, подверженная едким взглядам.
Какое чудесное муаровое лето!
Думаете, его внимание позволило мне немного расслабиться? Что вы? Сказать, что я боролась за этого мужчину – ничего не сказать. Правда, с кем боролась и с какой целью, не знала сама.
Блистала свалившимися на меня с неба литературными способностями. Для него. Накупила красивой одежды, разорив одним махом театральную сумочку, временно играющую роль копилки. Для него. Посещала исключительно лучшую парикмахерскую. Для него. Убирала квартиру каждый день, изучала книги с оригинальными рецептами блюд, заполняла холодильник постными продуктами, которые нам с ребенком были даром не нужны. Все для него. Нет, он не приходил каждый день, не часто у меня обедал и не все мои наряды перевидал. Но вдруг пришел бы в гости или на обед, а я не во всеоружии и не при параде! Я всегда была начеку и “загружалась” с радостью. Недовольными оставались только театральная сумочка, лишенная любимой роли, и холодильник, в котором от долгого ожидания за зря жухли продукты. Но это были маленькие жертвы ради большого чувства.
По секрету скажу, как другу, я усердно изучала эротический массаж.
Однако, должна признаться, что в любви ему я так и не призналась. Следует признать, что в “непризнании” был упорен и он. Мы, наверное, играли в игру “Кто кого?”. Мы были горды. Но какой в гордости толк, и что есть она на самом деле, ищу ответа до сих пор.
Думаете, он перестал быть неуловимым, а я больше не сидела по вечерам со своей тоской в обнимку? Вовсе нет. И снова его странность заводила, тревожила самые устойчивые выводы, необъяснимые молчания навевали холодные сквознячки, искажая самые трогательные грезы, а душевная теплота отпускалась порциями, не давая возможности ваятелю завершить скульптуру любви.
Все-таки дядя герой должен быть мне благодарен за литературные старания. Не ем, не пью, глаз не смыкаю, все нахожусь в поиске самых проникновенных слов для украшения его троллевой сущности. Впрочем, кажется мне, романтизма уже достаточно, и я могу нормально пообедать.
Его неуловимость выглядела примерно так:
– Приезжай вечером в гости, Наташка! Освобожусь, позвоню.
Где бы время скоротать, которое до вечера будет длиться как до весны?
Вечер. Не звонит. Не зовет. Расхотел что ли?
Незадолго до восьми отправляю смс: “Вы все еще в делах?”
Пишет: “Нет. Свободен”.
Я: “Приезжать или нет?”
Ответ: “Как хочешь, не знаю.”
Горькое разочарование, обида.
Сразу представляю, как ответила бы я: спать пока не хочу, жду.
Пишу ему, нервно вбивая кнопки: “Обидный ответ. Означает, что вам все равно”.
И что же! Нет ответа на ответ. Не поеду. Не поеду. Не поеду. И весь вечер схожу с ума одна одинешенька, тереблю телефон в надежде, что придет желанная смс-ка. Тщетно.
Или так:
Подвернула ногу. Больно давить на педали, а завтра предстоит важная поездка. Он об этом знает, уверяет, что проблему решим. И по-английски из ситуации сваливает. То ли забыл, то ли в тени отсиделся, раз не настаиваю, увильнув от лишних проблем. Ну, разве по-мужски? Так и не дождавшись помощи, металась, искала выхода. Выручили другие. Зато “надежда и опора” немедленно обо мне вспомнил, как только накатило природное желание!
А моя любовь маскировалась под “не так уж и люблю” примерно так:
Он: – У тебя сын где?
– У отца.
– Не хочешь сегодня стимульнуться?
А иногда:
– У тебя сын где?
– У отца.
– Зря. Ничего ему там делать. Переноси компьютер к себе.
Боится, что муж постепенно перетянет меня к себе за этот “хвостик”.
Итак, на чем я остановилась?
– Не хочешь стимульнуться?
Через полчаса нежусь в сфере его присутствия.
– Раздень меня, пожалуйста, как тогда.
Хорошо. Будет тебе как тогда. Раздеваю, и целую, и ласкаю. А в коготки не даюсь. Отстраняюсь. И снова жарко ласкаю. И снова отстраняюсь. На этот раз в “кошки-мышки” не играю. Просто коварно пользуюсь веской причиной.
Мы оба возбуждены, у обоих горят щеки и другие места. Но я виновато опускаю глаза и плавно стекаю с кровати.
– Ты меня не хочешь? – он не рассержен. Он нежно грустит. Я молчу. Тереблю пальцами уголок расстегнутой кофточки. Я – малыш, которого приятно жалеть.
– Ты впервые меня не хочешь? – вопрос насупился, словно собрался заплакать. Такой большой и важный дядька, а обидчив, как ребенок.
Я с тихой грустью начинаю собираться. Он тоже. Чувствует себя виноватым. Думает, наверное, что же сделал не так. Обул один ботинок. Стоит в нерешительности. Чего-то ждет, на что-то надеется. Вздыхая, обувает второй. Увидел, как я что-то пишу на клочке бумаги. Замирает. Но я сворачиваю письмецо, прячу в карман. Выходим тихие, грустные… Он везет меня домой. Тайна не раскрыта. Прощаемся. Тайна не раскрыта. Открываю дверцу, выхожу. Он смотрит с надеждой. Глаза как у грустной собаки. Ведь тайна так и не раскрыта. И тут протягиваю свернутый листочек и ухожу. А в письмеце написано: “Какой же вы недогадливый. Тоже мне герой-любовник! У меня ведь просто законное недомогание. Целую. Н.”
