Кобзарь: Стихотворения и поэмы - Тарас Шевченко

Праздник в Чигирине

{62}Гетманы седые, если бы вы встали,Встали, посмотрели на свой Чигирин,Что вы созидали, где вы управляли, —Заплакали б горько и вы — не узналиУмолкнувшей славы убогих руин.

Базары — где строилось войско шумливо,Где оно, бывало, морем гомонит,Где ясновельможный на коне ретивом…Взмахнет булавою — море закипит.Закипело — разлилосяСтепями, ярами.Вражьи силы отступаютПеред казаками.Ну, да что там! Все минуло!О том не вздыхайте,Не вздыхайте, Мои други,И не поминайте.Что с того, что вспомнишь славу?Вспомнишь и заплачешь.А каков он нынче, город,Чигирин казачий?

Из-за леса, из туманаМесяц выплывает,Багровеет, круглолицый,Горит, не сияет,Не иначе, что не хочетСвет свой тратить даром:Нынче ночью УкраинуОсветят пожары.Потемнело — и в ЧигринеМрачно, как в могиле.(В эту ночь по всей УкрайнеОгни не светили,В ночь под праздник Маковея{63},Как ножи святили.)Только совы за заставойНа выгоне выли.Только тень летучей мышиПрошмыгнет случайно.Где же люди? Над Тясмином{64},В темной роще, тайноСобралися. Старый, малый,Босой и обутый —Все сошлися, ожидаютВеликой минуты.Средь темного леса, зеленой дубровыСтреноженны кони отаву жуют.Оседланы кони, к походу готовы,Куда-то поскачут? Кого повезут?А что там за люди в затишье долиныЛежат, притаившись? Лежат себе, ждут.Лежат гайдамаки… На зов УкраиныОрлы прилетели. Они разнесутВрагам своим кару,За кровь и пожарыЖестокую кару они воздадут!

Оружье на возах лежит,Ножи — железною таранью —Императрицын дар восстанью.Дарила — знала — угодит!Пускай царицу на том светеНе оскорбят намеки эти!Среди возов народ стоит,Казачья сила налетела —Со всей округи казаки;И юноши и старикиНа доброе собрались дело.И ходят меж возов старшины,В киреях черных, как один,Беседуют спокойно, чинно,Поглядывая на Чигрин.

Старшина первый. Старый Головатый{65} что-то мудрит слишком.

Старшина второй. Умная голова! Сидит себе на хуторе, будто не знает ничего, а посмотришь — везде Головатый. «Если сам, говорит, не покончу дело — сыну передам!»

Старшина третий. Да и сын — тоже штука! Я вчера встретился с Зализняком; такое рассказывает про него, что ну его! «Кошевым, говорит, будет, да и только; а может, еще и гетманом, ежели…»

Старшина второй. А Гонта на что? А Зализняк? Гонте сама… сама писала: «Если говорит…»

Старшина первый. Тише! Сдаётся, звонят!

Старшина второй. Да нет, это люди гомонят…

Старшина первый. Догомонятся, что ляхи услышат. Ох, старые головы да разумные! Чудят, чудят, да и сделают из лемеха шило. Где можно с мешком, там торбы не надо. Купили хрену — надо съесть; плачьте, глаза, хоть вон повылазьте: видели, что покупали, — деньгам не пропадать! А то думают, думают, ни вслух, ни молча, а ляхи догадаются — вот тебе и пшик! Что там за сходка? Почему они не звонят? Чем народ остановишь, чтоб не шумел? Не десять душ, а, слава богу, вся Смелянщина, коли не вся Украина. Вой, слышите, поют.

Старшина третий. Правда, поет кто-то. Пойду остановлю.

Старшина первый. Не надо. Пусть себе поют, лишь бы не громко.

Второй старшина. Это, должно быть, Валах{66}. Не утерпел-таки, старый дурень: поет — да и только.

Третий старшина. А славно поет. Когда ни послушаешь — все другую. Подкрадемся, братцы, да послушаем. А тем временем зазвонят.

Старшина первый и второй. А что ж? И пойдем!

Старшина третий. Добре, пойдем!

Старшины тихо стали за дубом, а под дубом сидит слепой кобзарь, вокруг него запорожцы и гайдамаки.

Кобзарь поет медленно и негромко.

«Ой, валахи!{67} Как малоВас на свете осталось!И вы, молдаваны,Теперь вы не паны.Господари недаромСлужат верно татарамДа турецким султанам.Вы в цепях, молдаваны!Ладно! Будет журиться,Время богу молиться.Поднимайтесь-ка с нами,С нами — с казаками.Помянем, молдаваны,Гетмана Богдана.Будете панами —Поднимайтесь с ножами,Как мы, со святыми,При батьке Максиме.Мы ночь погуляем.Ляхов погоняем,Да так погуляем,Что ад содрогнется,Земля затрясется,Небо запылает.Добре погуляем!..»

Запорожец. Добре погуляем! Правду старый поет, коли не врет. А что б из него за кобзарь был, кабы он не валах!

Кобзарь. Да я и не валах, — так только: был когда-то в Валахии, а люди и зовут Валахом, сам не знаю за что.

Запорожец. Ну да все равно. Затяни еще какую-нибудь. А ну-ка, про батька Максима ахни!

Гайдамак. Да не громко, чтоб не услышали старшины.

Запорожец. А что нам ваши старшины? Услышат — так послушают, коли есть чем слушать, вот и всё. У нас один старшой — батько Максим; а он как услышит, то еще рубль даст. Пой, старче божий, не слушай его.

Гайдамак. Да оно так, дружок; я это и сам знаю, да вот что: не так паны, как подпанки, а еще: пока солнце взойдет, роса глаза выест.

Запорожец. Брехня! Пой, старче божий, какую знаешь, а то и звона не дождемся — заснем.

Все вместе. Правда, заснем; спой нам что-нибудь.

Кобзарь

(поет)

«Летит орел, летит сизыйДа под небесами.Зализняк гуляет батькоСтепями, лесами.Ой, летает сизокрылый,А за ним орлята.Ой, гуляет славный батько,А за ним — ребята.Те ребята — запорожцы,Сыновья Максима.Обо всем толкует с нимиБатько их родимый.Он запляшет — все запляшут,Земля затрясется.Запоет он — все подтянут,Горе засмеется.Поставцом горилку тянет,Чаркою не любит,А врага в бою, не глядя,Найдет и загубит…Вот таков-то у нас батько,Орел сизокрылый,И воюет и танцуетСо всей мочи-силы.Нет ни хутора, ни хаты,Ни стада, ни сада.Степь да море — на просторе.Богатство и слава.Берегитесь нынче, ляхи,Горе вам, собаки!Зализняк идет к вам в гости,А с ним гайдамаки».

Запорожец. Вот это — да! Отколол, ничего не скажешь: и складно и правда. Хорошо, право, хорошо. Что захочет — то так и режет. Спасибо, спасибо!

Гайдамак. Я что-то не раскусил, что он пел про гайдамаков.

Запорожец. Какой же ты бестолковый, право! Видишь, вот что он пел; чтоб ляхи поганые, бешеные собаки, каялись, потому идет Зализняк Черным шляхом{68} с гайдамаками, чтоб ляхов, видишь, резать…

Гайдамак. И вешать и мучить! Хорошо, ей-богу, хорошо! Ну, так! Право, дал бы рубль, если б не пропил вчера. Жаль! Ну, пускай старая вязнет — больше мяса будет. Сделай одолжение, будь ласков, — завтра отдам. Хвати еще что-нибудь про гайдамаков.

Кобзарь. До денег я не очень жаден. Была б ваша ласка слушать, — пока не охрип, буду петь; а охрипну — чарочку-другую той «ледащицы-живицы», как это говорится, да снова. Слушайте ж, панове-громада!

«Ночевали гайдамакиВ зеленой дуброве,На лугу ходили кониВ седлах наготове…Ночевали паны-ляхиВ шинках с шинкарями,Напилися, растянулись,Да и…»

Все. Стой-ка. Кажется, звонят. Слышишь? Еще раз… о!..

«Зазвонили, зазвонили!» —Покатилось эхо.«Поднимайтесь-ка, а песня —Делу не помеха».

Повалили гайдамаки,Аж стон по дуброве.На плечах возы до церквиПонесли воловьи.А Валах за ними следомЗатянул суровей:«Ночевали гайдамакиВ зеленой дуброве…»Ковыляет, напеваетПотихоньку старый.«Дай другую, старче божий,Поддай, поддай жару!»И с возами в пляс пустились.Плясовую грянул:«Так-то, хлопцы, добре, хлопцы,А я не отстану.Ахнем, хлопцы!»ЗаходилаЗемля под ногами.А Валах на кобзе режет,Додает словами:

«Ой, гоп таки-так!Кличет Ганну казак:«Иди, Ганна, побалую,Иди, Ганна, поцелую.Пойдем, Ганна, до попаБогу помолиться.Нету жита ни снопа —Бурьян колосится».Оженился, зажурился,Нужда одолела.Дети голы, а их батькоПоет то и дело:«И по хате ты-ны-ны,И по сеням ты-ны-ны,Пеки, жинка, блины,Ты-ны-ны, ты-ны-ны!..»

«Добре, добре! Дай еще раз!» —