Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2 - Литагент «Яуза»

И об этом эпизоде он умолчал.

Когда на собраниях политрук рассказывал о положении на фронтах и зачитывал статьи из газет, и в первую очередь – «Правды», и кто-то из пилотов спросил, почему у нас не хватает самолетов, политрук сразу обрушился на спросившего:

– Откуда у вас неверие в силу нашего оружия? Немцы напали внезапно, коварно, без объявления войны. Когда с Урала и Сибири подойдут подкрепления, непременно погоним врага. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!

А ведь человек всего лишь спросил, просто поинтересовался тем, что волновало тогда многих. И убедительного ответа он не получил.

Политрук явно доложил о вопросе, прозвучавшем на собрании, особисту, поскольку за пилотом стали следить. Особист иногда подкатывался к товарищам пилота, угощал их папиросами и выведывал, как ведет себя подозреваемый, о чем говорит в быту, не проявляет ли трусости в бою.

Пилот погиб через десять дней. На глазах у всех его штурмовик был подбит вражеской зениткой и загорелся. Пилот даже не попытался покинуть горящую машину, а направил ее на скопление танков.

Иван понял, что если он выпрыгнет, то и политрук и особист будут довольно потирать руки – не зря подозревали. И дело было не только в жизни его как пилота. Его семья, его родня сразу становились членами семьи изменника Родины со всеми вытекающими отсюда последствиями. Их ждала либо ссылка в Казахстан, либо увольнение с работы и поражение в правах.

После того случая пилоты ходили мрачные, и вопросов политруку больше никто не задавал.

Коммунистических фанатиков среди пилотов не было. Воевали, совершали подвиги – но не за ВКП(б), не за Сталина, а за землю свою, за семьи, за Отчизну. Хотя мозги им промывали здорово. Когда с утра до вечера радио вещало о гении величайшего полководца Сталина, когда об этом же писали все газеты, говорили политруки и комиссары на собраниях, это имело действие. Несогласных или имеющих свое мнение исправляли на Колыме или на лесоповале в Сибири – мощь Советского Союза основывалась на дармовой рабочей силе заключенных.

Ситуация складывалась серьезная. Еще 10 июля вторая танковая группа Гейнца Гудериана нанесла удар из района Шклова на Ельню, в обход Смоленска с юго-запада. Из района Витебска третья танковая группа нанесла удар в направлении Духовщины, обтекая Смоленск с северо-запада. Бои в самом Смоленске продолжались до конца июля, но потом и он был сдан.

К 16 августа фронт остановился на линии Брянск – Дятьков – Людиново – Карачев – Кромы – Фатеж – Севск – Льгов – Рославль – Стародуб. 17 августа немцы заняли Унечу, 18-го – Стародуб, а 21-го – Почеп.

22 августа Гудериан перебрасывает танки в район Клинцы – Почеп. Наши войска окапываются и занимают оборону на восточном берегу Западной Двины, от Осташкова до Демидова.

Пилоты не только слушали сводки – они своими глазами видели продвижение немцев. Еще не мелькали в сводках оставленные города, еще на картах линия фронта проходила западнее, а летчики уже видели, как немцы оккупируют территории. С малой высоты были прекрасно видны угловатые силуэты фашистских танков с крестами на броне.

В один из дней конца августа эскадрилья Черноброва, в которой осталось всего три штурмовика, вылетела на боевое задание. Ими был получен приказ ударить по скоплению танков в районе Почепа. Облачность была низкой, но это было им даже на руку, учитывая отсутствие истребителей прикрытия. Немцы в такую погоду не летали, для истребителей видимости не было, а бомбардировщики не могли бомбить точечные цели.

Летели они развернутым пеленгом, ведущим, как и всегда, шел сам комэск. Пилоты сами осознавали мизерную эффективность своей штурмовки. Поджечь или разрушить танк можно прямым попаданием авиабомбы, или если она угодит в паре метров от бронемашины. Танк – не грузовик, его броня выдерживает попадание осколков. И потому надежда была только на уничтожение автотранспорта, в первую очередь – топливозаправщиков и машин с боеприпасами. Без бензина и снарядов танк – просто груда железа.

Использовать для передвижения железные дороги немцы не могли, западноевропейская колея не совпадала с нашей, а перешить тысячи километров путей – дело сложное и долгое. Кроме того, не было в достаточной мере паровозов и вагонов. Все снабжение велось автотранспортом, на большом удалении от баз снабжения.

В России же дороги были большей частью грунтовые, к тому же разбитые гусеницами танков и тягачей. Уничтожив запасы горючего, можно было сорвать предстоящее наступление. А в том, что оно готовится, сомнений не было ни у кого, иначе зачем было стягивать в один район столько танков?

Однако по всему было видно – немцы уже выдыхались. В упорных боях наши войска перемололи отборные пехотные и танковые части, в батальонах и полках насчитывали большой некомплект, иссякали людские и материальные резервы. Гитлер рассчитывал на войну молниеносную, она получилась затяжной, а запасов ресурсов у Германии на долгую войну не было.

На бреющем полете земля внизу проносилась быстро. Самолет ведущего вдруг натужно сделал «горку», и тут же из-под крыльев у него сорвались реактивные снаряды.

Иван и сам увидел немецкие танки. Надеясь на нелетную погоду, немцы не замаскировали боевые машины. Мало того, на поле стояло несколько бензовозов, у которых сгрудились для заправки танки.

Один из реактивных снарядов со штурмовика Черноброва угодил в бензовоз. Последовал яркая вспышка, вверх поднялся огненный гриб, смахивающий на ядерный. Танки охватило огнем.

Не теряя ни секунды, Иван тоже перебросил предохранитель, наклонил нос штурмовика и пустил ракеты. Чуть промедлишь – и танки пронесутся под крылом. То, что штурмовики вышли точнехонько на группировку – случайность, большая удача. Стоит набрать высоту двести метров, как уже попадаешь в низкую облачность, а с малой высоты обзорности никакой.

Они тут же стали сбрасывать бомбы. Сегодня под брюхами штурмовиков висели небольшие бомбы, по пятьдесят килограммов – зато восемь штук. Такими безопаснее бомбить для самого штурмующего – не заденет осколками.

Немцы спохватились, когда были сброшены все бомбы и выпущены все снаряды. Они открыли вслед штурмовикам огонь из малокалиберных зенитных пушек, но штурмовики уже скрылись из виду.

Чернобров начал разворот «блинчиком». Заложить нормальный поворот, с глубоким креном опасно, высота невелика.

Когда штурмовики развернулись, Иван тут же устремил свой взгляд на компас. Они шли точно обратным курсом, через тридцать секунд впереди будет уже подвергшаяся штурмовке танковая группа.

В голове у Ивана мелькнуло: «Ох, зря Чернобров так рискует! Ракет и бомб нет, наши пушки танковую броню не пробьют, а зенитчики уже готовы. Как бы худого не случилось!»

Так оно и вышло. Едва впереди показались горящие танки и бензовозы, как из нескольких мест к ним потянулись огненные трассеры зениток.

Судя по громкому металлическому звуку, несколько попаданий по бронекапсуле самолет Ивана все же получил, но двигатель продолжал работать и исправно тянул машину. Иван, как и ведущий, и следующий третьим Виталий, открыл пушечный огонь.

По ним палили не только из зениток, но и из пулеметов, винтовок. На крыльях ежесекундно появлялись пулевые пробоины – Иван это ясно видел.

Расположение танковой группировки закончилось, Иван обернулся назад.

За самолетом Виталия тянулся темный след. На дым это было не похоже – не масло ли из пробитого масляного радиатора? Если так, то это плохо. Мотор может протянуть без масла несколько минут – и все. Его заклинит, винт встанет, а летучести у штурмовика никакой. Хоть бы Виталий догадался открыть фонарь кабины!

После того как однажды у него самого заклинило фонарь, Иван не закрывал его полностью, оставляя щель шириной в палец. Задувало оттуда, и пуля при обстреле могла залететь, но зато у него был шанс выпрыгнуть с парашютом.

Вскоре Виталий стал отставать. Иван молил всех богов, чтобы его мотор дотянул до передовой.

И двигатель сдюжил. Штурмовик Виталия медленно терял высоту и скорость, над немецкими траншеями он пролетел уже на высоте полсотни метров. Иван летел сбоку.

Немецкие пехотинцы обстреляли штурмовик из пулеметов.

Иван тут же описал полукруг и прошел вдоль линии траншей, поливая их огнем из пушек и пулеметов. На гашетку жал, не жалея снарядов и патронов, чтобы подавить огонь и отбить у немецких пехотинцев желание стрелять.

Самолет Виталия был уже на нашей стороне, когда Иван развернулся и повторил заход, пока не кончились патроны.

Глава 4. Своих не бросаем

Он успел догнать самолет Виталия как раз в тот момент, когда его двигатель остановился и винт замер, причем сразу. Похоже было, что от масляного голодания мотор заклинило.

Впереди был участок луга у реки. Виталий довернул и посадил самолет на брюхо.

Шасси у штурмовика полностью не убирались, колеса до половины выступали из фюзеляжа, и самолет при приземлении с убранными шасси больших повреждений не получал. Тем более что бронекапсула закрывала двигатель и кабину, действуя при таких посадках, как лыжа.