Волчья ягода (СИ) - Юрай Наталья

— Вишь-ка, звговорённый ларь-то! Без донышка, — усмехался Лешак.

— Ага, — а что еще скажешь?

Мне были выданы меховые, тонкой выделки то ли носки, то ли гольфы, и странная обувь со шнурками, подошва которой была подшита несколькими слоями толстой кожи. От одежды шел приятный травянисто-цветочный запах, напоминавший мне лето.

Спрятавшись в закутке за печкой, я оделась и направилась к двери.

— Далеко не броди, заблудишься! — кинул вслед Волче.

— Разберусь! — весело ответила я охотнику.

Снова шёл крупный тихий снег. Перед домом сугробы были вытоптаны, но обнаружив, что ноги не мерзнут и в обуви ходить удобно, я решила исследовать окрестности. Несколько раз оглянувшись назад — мои следы были хорошо видны, обратную дорогу найду, — неспешно пошла вперёд, засматриваясь на живописные картины величественной природы. Нравилось мне эта первобытная нетронутая красота зимнего леса. Идти было легко, дышалось вольно, настроение улучшилось, кровь побежала быстрее, а мысли остановили свой нервный бег.

— Эх, варежки нужно было попросить, — произнесла я вслух, улыбнувшись и подышав на замёрзшие кончики пальцев.

Звук голоса напугал небольшую серебристо-серую сову, что, оказывается, сидела прямо передо мной на толстой ветке. Она шумно взмахнула крыльями и перелетела на соседнюю сосну.

— Привет, красавица! Надеюсь, ты в человека не превратишься?

Невероятные глаза медленно моргнули, и сова отвернулась от меня в другую сторону, чуть приподняв крылья.

— Ну, не обижайся, ты чего? — но ночная хищница вновь взлетела, и, сшибая кончиками крыльев снег с веток, улетела прочь.

Эта картина была последней, что я увидела. От сильного удара по голове в глазах потемнело, и я полетела в чёрную пропасть…

— Да, еще на неделю! Да, за свой счёт, Марин! Ну… Проблемы возникли семейные, нужно срочно решать. Нет-нет, никто не умер, все здоровы. Да. Спасибо!

В дверном проёме, сложив руки на груди, стояла тётя.

— Рассказать мне ничего не хочешь?

— Хочу. — дядина жена в какой-то степени заменила мне если не мать, то добрую няню. — Сядь рядышком, а?

Положив голову на колени тёти Тани, как всегда в трудные моменты, я рассказала ей про встречу с Егором, про настойчивые ухаживания Славы, про душевный непокой.

Мягкая ладонь гладила меня по щеке и плечу, пальцы заправляли за уши волосы, снимали невидимые пылинки с толстовки. Все эти движения как магические пассы возвращали мне силу и уверенность.

— Егор парень хороший. Работящий. Всё не женится никак, а у нас любая девчонка за него пойдёт. Руки у парня золотые, воспитанный, уважительный, поможет всегда. Молчун вот разве что. Ну да молчун — не болтун. Его комиссовали после ранения, а ведь грезил об армии своей. Предлагали ему в районный военкомат устроиться, так ведь не пошёл!

— Что, серьёзное ранение?

— Того не скажу — не знаю, а сплетни собирать не пойду, — тётя легонько стукнула меня указательным пальцем по кончику носа.

— А Славик?

Ответ последовал после глубокого вздоха:

— Может, и не правильно, что говорю тебе, но не люблю я его. Он ведь свой бизнес на бомжах построил. Это они ему со всей округи металл тащили, воровали всё, что не приколочено, провода снимали со столбов, один даже погиб от удара током. Никто прижучить не сумел — по бумагам всё у него чисто было. Да и работал он от зари до зари, всё время за рулем, всё время куда-то едет, договаривается с кем-то. Стреляли в него даже бандиты какие-то. За несколько лет поднялся, машину крутую купил, дом выстроил, родителей в него перевёз, матери сиделку нанял, возит по врачам — ноги у нее отказывают. Школе вон аппаратуру дорогущую подарил, фельдшерский пункт кирпичом обложил, Тимофеевна в нём мерзла постоянно, а с главы ни копейки не выбьешь! Вроде бы все так крутились, но знаешь, — тётя на пару секунд замолчала, — глаза у него волчьи. Страшные. Не знаю…, — она снова вздохнула, — по нынешним временам Славик предпочтительнее, Егор кормилец, но не добытчик, дворца не построит.

— Да уж…

— Да уж… — улыбнулась тётя Таня, — ты у меня девушка городская, образованная, что тебе деревенские парни, в городе ищи!

Громкое дыхание, глухой стук, шуршание — звуки теснились, толкались, заставляя приходить в себя, взывая к сознанию и чувству самосохранения. Мне знакомо это мерное покачивание — сани, скользящие по снегу. Куда везут, кто везёт? Почему так болит затылок?

С трудом открыв глаза, я поначалу испугалась странного мрака, но тут же сообразила, что на голову накинули ткань или мешок, снять который не получится: руки связаны.

— Эй! Вы там совсем охренели что ли? Быстро развяжите!

Никто не ответил, но, по крайней мере, один человек рядом был и управлял лошадью. Мне порядком надоели сюрпризы в этом затерянном в лесах краю.

— Мешок сними, урод!

И снова молчание.

Попытки хоть как-то ослабить тугую веревку или скинуть с головы пахнущую мышами тряпку не увенчались успехом. Провозившись несколько минут, я смирилась и закрыла глаза — головная боль расползалась от затылка к вискам.

— Да ты девку не прибил ли?

Вот, оказывается, кто занимается похищением женщин! Ну, погоди, Мстислав Годинович, я тебе сейчас устрою вторую часть Марлезонского балета! А пока нужно было пережить грубые прикосновения. Мешок с головы стащили, но руки развязывать не стали.

— Не ругайся! Народ здесь тёмный, всему учить нужно, за каждым не поспеваю.

— Руки развяжи!

— Э, нет!

— Развяжи руки…, — процедила я, глядя прямо в глаза Мстислава.

— Знаешь, давай так: я тебя сейчас в дом заведу, мы поговорим по душам, а потом уж развяжу. Идёт?

— Нет! — запястья начинали неметь, и кроме злости это не вызывало ничего.

— Какой темперамент! — усмехнулся похититель. — Какая страсть в глазах! Идём, нечего зевак забавить, полдвора уже сбежалось поглазеть. — он грубо толкнул меня в спину. — Шагай!

Суетливые тени слуг заметались в полутёмом доме, накрывая на стол, смахивая невидимую пыль. Вышколенные или просто боятся хозяина?

Начинало подташнивать, в ушах нарастал противный гулкий звон, глаза никак не могли сфокусироваться, взгляд самопроизвольно перескакивал с предмета на предмет, и этот мужик как его зовут-то… Меня качнуло, голова запрокинулась назад, но я не упала — подхватили, понесли, развязали руки, обтёрли лицо и уложили на что-то мягкое. Опустился туман, окутывающий людей и обстановку.

— Вот дебил! Он же ей сотрясение устроил, запорю гада! — мужчина ругался, а я всё силилась вспомнить его имя и не могла.

На больших подушках было так удобно лежать, я возвращалась к реальности лишь на короткое время, чтобы удивиться холодной влажной тряпке на лбу или умелым рукам, отбирающим мое тело какой-то пахучей настойкой. Мне давали пить горький отвар, куриный бульон, укрывали теплым одеялом. Совсем рядом слышался еще какой-то звук — лёгкое постукивание, словно частый пульс, но разобраться, что это такое, я не могла. Да и не хотела. Наслаждалась отдыхом.

Обеспокоенный Мстислав — имя выпало из какого-то закоулка памяти — маячил перед глазами, что-то виновато говорил. Через какое-то время я начала понимать суть сказанных слов.

— … и ты неспроста здесь оказалась, понимаешь? И чего бы нам не дружить, мы же не враги с тобой. Из одного, понимаешь, времени.

— Погоди, — я потёрла лоб, — как это неспроста? Еще раз повтори, если не трудно!

— Ты меня только за сумасшедшего не принимай. — Мстислав сел на край постели и взял мою ладонь в свои руки. — На той дороге, где мы с тобой оба ехали, находится портал в прошлое. В другую реальность, понимаешь?

— И как ты здесь оказался? — из разбросанных по столу моего сознания пазлов начала выстраиваться более или менее понятная картинка, которой пока не хватало важных элементов.

— Ну, я по трассе шел километров под сто пятьдесят, задумался, собаку сбил и сам чуть на обочину не выпрыгнул. Псина маленькая такая, их еще бабушкиными брехунами у нас зовут.