Театр теней - Кевин Гилфойл

Для Дэвиса «он» означал убийцу Анны Кэт, но Джоан не проводила различия между этим человеком и хьюстонским насильником: и тот, и другой были олицетворением безликого, безымянного зла.

— Зло заполняет собой пространство, — продолжала объяснять она. — Когда какой-нибудь мужчина, творивший зло — это ведь почти всегда делают мужчины (впрочем, на эту тему мы можем подискутировать отдельно), — умирает, образуется вакуум, и этот вакуум затягивает кого-то другого. Убить злодея не значит уничтожить само зло. На его место приходит другой. Зло — это физическая постоянная. Как сила тяжести. Лучшее, что мы можем сделать, это попытаться не дать злу втянуть в свое поле нас и наших близких.

— Наших мам, сыновей и жен, — подхватил Дэвис. — Знаешь, что по-настоящему не дает мне покоя? Я думаю не о том, кто это сделал, а о том, зачем. Я имею в виду, что, конечно, хочу, чтобы убийца Анны Кэт понес наказание, но ведь он — это лишь единица из тысяч ему подобных: бродяг, нелюдей, ублюдков. Мне ненавистна мысль, что у этого поступка не было причины. Не было мотива. Что Анна Кэт погибла только потому, что у какого-то бывшего заключенного, бесцельно болтавшегося по городу, зачесались яйца. Мне неважно, как его зовут, мне бы только заглянуть ему в глаза и попытаться понять, зачем он это сделал. Почему такому суждено было случиться?

— Ты действительно думаешь, что этого будет достаточно? — спросила Джоан скептически.

— Я не знаю, — ответил Дэвис. — А что, если б ты на самом деле могла бороться со злом? Разве ты не стала бы этого делать? Ты не чувствуешь себя обязанной это сделать? Любой ценой?

Она протянула руку и дотронулась до его запястья:

— Бывает, что цена оказывается слишком высокой, Дэвис.

Он промолчал, но был с ней не согласен.

15

Микки терпеть не мог Миссисипи; это был один из самых нелюбимых его штатов, и в то же время именно здесь он чувствовал себя в наибольшей безопасности. Микки всегда считал, что противоречия, подобные этому, доказывают существование Бога. Естественный порядок вещей постоянен и многообразен, у каждого явления есть два противоположных полюса. Все, что есть во Вселенной, можно отнести либо к черному, либо к белому, правильному или неправильному. И только Господь Всемогущий может сделать что-то черным и одновременно белым, сразу и правильным, и неправильным. Убивать людей всегда считалось неправильным, но разве Господь не может порой повелеть, чтобы это оказалось единственно верным? Подобно тому, как Он заставляет Микки грустить и в то же время радоваться тому, что он оказался в Миссисипи? Хорошо хоть весна на дворе — не так жарко. Зато сыро. К обеду Микки стал даже удивляться, как это за три часа, что он здесь крутится, не хлынул ливень и не принес с собой еще больше грязи и комаров.

Ферма была огромной и запущенной: шестьдесят гектаров каменистых холмов, гниющие здания амбаров и конюшен. Много лет тому назад здесь была хлопковая плантация, и от этого Микки чувствовал себя как-то неуютно. Сам он восхищался афроамериканцами: они выжили, несмотря на рабство и вопреки предрассудкам; будучи отвергнутыми господствующей культурой, они сумели создать свою собственную, прочно связанную с традиционными общественными ценностями. Недаром опросы показывали, что среди темнокожих почти каждый второй выступает против клонирования даже в исследовательских целях. Гарольд не был потомственным плантатором и рабовладельцем — раньше эта земля принадлежала другой семье. Однако Гарольд явно был расистом, что называется, старой формации, время от времени позволяющим себе произнести почти привычное для южан презрительное «нии-гер». Вот, кстати, один из вопросов, который стоит обсудить с Гарольдом, когда они как-нибудь вечером будут попивать лимонад на широком крыльце: существует ли возможность привлечь к их благому делу афроамериканцев? Как запрыгали бы тогда эти либералы с Западного побережья!

Года три тому назад Микки не решился бы сюда сунуться. Гарольд был личностью слишком известной, к тому же федералы вели наблюдение за его фермой и по два раза в год наведывались к нему с обыском. В ордерах значилось, что его подозревают то в преследовании граждан, то в подстрекательстве к убийству, то в нарушении статей Закона о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях.[8] Правда, виновным его так ни разу и не признали. У Гарольда был адвокат из Американского союза защиты гражданских свобод, ссылавшийся в суде на Первую поправку, которая как раз эти свободы и гарантирует. Однажды дело даже дошло до Верховного суда Соединенных Штатов — семью голосами против двух суд вынес решение в пользу Гарольда, после чего газеты Нью-Йорка и Сан-Франциско опубликовали несколько гневных передовиц. Гарольд утверждал, что за последний год федералам так наскучило с ним возиться — а может, они разуверились в своих силах, поскольку у них ни черта не получалось, — что они почти оставили его в покое. «Живи у меня, сколько захочешь, — сказал Гарольд Микки. — Я бы только телефоном на твоем месте не пользовался».

Гарольд Деверо даже не был официальным членом их организации, но при этом «Рука Господа» едва ли смогла бы существовать все эти несколько лет, если бы не его поддержка. Гарольд любил говорить, что он «независимый подрядчик, работающий на одного единственного клиента: Всемогущего Господа». Он был плодовитым писателем и настоящим экспертом в области борьбы с клонированием, но больше всего он был известен другим: он был владельцем сайта, на котором публиковалась информация о клиниках, врачах и исследователях, выступавших в поддержку или практиковавших клонирование человека. Время от времени, когда кто-нибудь из перечисленных на сайте людей умирал или уходил в отставку, Гарольд перечеркивал его или ее фамилию красной чертой. Если покушение на врача оказывалось неудачным, он менял цвет шрифта фамилии с черного на серый. Многим, особенно тем, чье имя фигурировало на сайте, это не нравилось. Они называли этот перечень «списком приговоренных к смерти». Сайт Деверо и стал причиной возбуждения против него дела в Верховном суде. Адвокат Гарольда уверял, что список нельзя расценивать как подстрекательство к убийству, а семеро судей, так уж вышло, согласились с мнением адвоката.

Из трехсот семидесяти пяти имен на сайте Гарольда двадцать пять уже были вычеркнуты. Микки убрал девятерых из них. Шестеро умерли своей смертью, еще семеро ушли на пенсию или просто бросили работу из страха за свою жизнь и жизнь своих близких, трое были убиты выстрелом в голову неизвестным лицом или лицами. Полиция подозревала, что все убийства совершил один и тот же человек. У них даже было имя возможного убийцы: Байрон Блэйки Бонавита. Два года тому назад Байрон бежал в леса штата Кентукки; ФБР сидело у него на хвосте, но упустило, и с тех пор каждый раз, когда Микки укокошивал очередного докторишку, находились свидетели, утверждавшие, что видели где-то поблизости Бонавиту. Он был прямо как Элвис Пресли: бульварные издания до сих пор публикуют «свидетельства» очевидцев, которые видели его живым и здоровым. Микки не знал, кто совершил те три убийства, может, и не Байрон вовсе, но он был рад, что каждый раз, когда он делает свое дело, ФБР ищет кого-то другого. Возможно, потому он все еще на свободе.

В небольших городках в окрестностях ранчо Гарольда было немного потенциальных объектов. Для Микки это был визит вежливости. С помощью своего сайта Гарольд собирал пожертвования на «лоббирование» идей противостояния клонированию и потихоньку раздавал большую часть этих денег людям и церквам, которые несли народу слово о зле, творимом современной наукой. Одной из поддерживаемых им организаций была «Рука Господа». Поддержка Деверо привлекла к «Руке Господа» внимание ФБР, тем более что фирменная аббревиатура «HoG» встречалась на многих письмах с угрозами в адрес клиник по всей стране. Фил и остальные члены организации всё отрицали, мотивируя свою непричастность тем, что на письмах ведь нет марок штата Огайо. Федералы ничего не знали ни о Микки Педанте, ни о длинном футляре, хранившемся в багажнике его «катласа».

— Микки, как же я рад, что ты погостишь у меня пару дней! — сказал Гарольд. — Ты настоящее орудие в руках Господа.

— Спасибо, Гарольд, — отозвался Микки. — Хорошо, когда есть такое место, где можно лечь на дно и по-настоящему отдохнуть. Вчера плюхнулся в кровать и подумал, что могу проспать хоть до сегодняшнего вечера.

У Гарольда была очень странная фигура. Узкие плечи и тонкие ноги, на вид ломкие, как палочки. А посередине большой круглый живот — не поймешь, то ли мужик каким-то чудом забеременел, то ли гимнастический мяч к талии привязал. Во дворе дети Гарольда качались на дорогих темно-красных качелях. Микки жил здесь уже третий день, но так до сих пор и не понял, сколько у хозяина детей. Вроде четверо. Третья жена Гарольда возилась на кухне. Она была молода и хороша собой, потому что Гарольд был знаменит и богат — его фотографию даже как-то поместили на обложку журнала «Нью-Йорк Таймс». Микки не хотелось представлять себе, как эти двое занимаются сексом, но он ничего не мог с собой поделать — вот и еще одно Богом данное противоречие, и притом довольно жестокое. Сидя на крыльце, Микки видел кабинет Гарольда сквозь щели в жалюзи. Там на столе стоял компьютер; специальная программа позволяла отслеживать, сколько человек посетило сайт Деверо. Число посетителей уже перевалило за миллион — Микки не было известно, с какого момента Гарольд ведет свой отсчет, — и каждые несколько секунд фиксировался новый. «Идеи Гарольда расходятся, как гамбургеры», — подумал Микки.