У кладезя бездны. Псы господни - Александр Афанасьев

Лейтенант, граф Сноудон шел шагом опытного походника, небыстрым, но размеренным и экономящим силы в долгой дороге. Этому шагу его научил скаут-мастер, мистер Гримсли, который служил в армии Его Величества в Афганистане, а потом стал мастер-скаутом валлийского отряда «волчат». Он учил их и многому другому – как выжить в лесу, найти пропитание, как выйти к людям, как не сдаваться, даже когда хочется просто лечь на землю и умереть. Именно это позволило молодому графу Сноудону выдержать отбор в Королевскую морскую пехоту, а потом чудовищный отборочный курс САС. Курс этот проходил в течение трех месяцев, в процессе которого инструкторы издевались над ними, как могли, а венчал все это марш-бросок через Брекон-Биконс, холмы на стыке Англии и Уэльса, испытанный временем полигон САС, где во время марш-бросков умирали люди. Граф помнил все это как сейчас. Была поздняя осень, мокрый снег то начинал валить с хмурого, низкого неба, то переставал, оставляя на холмах раскисшую грязь. Их выстроили на старте, и инструктор, парень с роскошными бакенбардами, сказал: ребята, лучше вам отказаться прямо сейчас, потому что погода реально хреновая и никому из офицеров не улыбается вместо вечерка в «Русалке» с кружкой пива носиться здесь как сайгакам и искать дохлых ублюдков, которые возомнили, что достойны служить в лучшем полку в мире. Он сказал, что они все равно не примут никого в полк, мест нет, отбор производится только потому, что он должен регулярно проводиться – так какого черта рвать задницу? Этого парня звали Том Грейсон, звание у него было капитан, и он был не самым худшим из инструкторов: по крайней мере, он дал им добрый совет. Тем, кто этим советом не воспользовался, выдали пехотную винтовку, восемь магазинов с холостыми патронами, малый набор выживания, рацию для связи с вертолетом, маяк и рюкзак с тридцатью килограммами камней, выкрашенных в зеленый цвет – чтобы ни у кого не было соблазна подменить эти камни. И отправили в поход, из которого возвращались не все. Все они понимали, что погода нелетная, вертолета никакого не будет и тот, кто не выдержит – просто умрет в грязи под этим серым небом…

Граф хорошо помнил, что говорил мистер Гримсли – жизнь на самом деле очень проста, ребята. Все, чего хочет от нас Господь, – чтобы мы шли по ней, ставили одну ногу перед другой раз за разом, раз за разом, пока не придет время предстать перед ним, отчитаться в сделанном. И когда вы подумаете, что такое время пришло, подумайте, ребята, достаточно ли вы сделали добра, чтобы предстать перед Ним и посмотреть Ему в глаза. А если нет – то просто переставляйте ноги дальше. Вот и граф – просто переставлял ноги на раскисшей земле под снегом, временами переходящим в промозглый дождь, и думал о том, что он слишком мало хорошего сделал в жизни, чтобы вот тут подохнуть как собака и предстать перед Господом.

Он не знал, выдерживает ли он время – на марш-бросок отводилось семнадцать часов. Просто в один прекрасный момент он увидел ждущий в ложбине грузовик, а в кузове был капитан Грейсон. Он не знал, что инструкторы заготовили ему подлянку: он был из морской пехоты, а в САС таких не любили. Инструктор помахал ему рукой и показал большой палец, а когда он, полумертвый от усталости, почти уцепился за кузов грузовика, капитан постучал по кабине и грузовик поехал вперед – чтобы остановиться ровно через десять миль. А лейтенант какое-то время лежал в грязи и думал, как прекрасна жизнь, а потом поднялся, как смог почистил винтовку и тронулся дальше. Именно чистая винтовка произвела на инструкторов большое впечатление. Тогда до финиша за отведенное время добрались семь человек, но приняли в полк его одного.

С тех пор граф Сноудон никогда не пасовал перед трудностями. Тот, кто выдержал марш-бросок к горе Пен-и-Ванн, главной достопримечательности тех валлийских мест, тот выдержит все, что угодно.

Уже к десяти часам дня идти было почти невозможно из-за жары, а часам к одиннадцати граф понял, почему в южных странах принят длительный перерыв в середине дня на сон, а на Востоке принято работать с шести до часа дня без перерыва на обед. Только во время сна можно было как-то смириться с этой ужасающей жарой, которая здесь к тому же была и влажной. Мотоциклетные штаны из плотного искусственного материала, может, и защищали при падении, но сейчас превратились в сущую душегубку. Граф вспомнил дежурства во время охраны Букингемского дворца: при обострении оперативной обстановки сасовцы незаметно подменяли солдат полка герцога Йоркского и других гвардейских частей, охраняющих дворец. Согласно протоколу, стоять на постах полагалось в полной форме; летом в шинели – было сплошное мучение. Некоторые солдаты нарушали правила, надевая вместо кителя легкую футболку… И как-то раз Ее Величество захотела узнать мнение одного из молодых солдат о какой-то рок-группе… Ее Величество была современным человеком и живо интересовалась всякими новшествами. Солдат держал фалды форменной шинели изо всех сил, но когда садился, все же не удержал, и взору Ее Величества предстала желтая майка с мультипликационным героем Микки-Маусом. Ее Величество восприняла досадный инцидент с юмором, но вот полковнику полка Шотландских горцев было совсем не смешно, и бедняга, сменившись с наряда, получил десять суток гауптвахты. Сейчас граф Сноудон сильно понимал того офицера, он не зря снял куртку, но вот эти проклятые штаны…

Тем не менее граф Сноудон продолжал идти, уже почти не обливаясь потом – воды в организме не хватало, солнце вытопило чертову воду. Он старался делать неглубокие выдохи – при выдохе тоже теряется вода – и идти в тени деревьев, не выходя на открытое солнце.

Потом он увидел протоптанную тропинку и поспешил по ней, надеясь на чудо. И Господь явил ему чудо – в виде заботливо оборудованного родника с большим черпаком, выложенным камнем ложем родника и крестом высотой не меньше семи футов над тем местом, откуда извергалась вода. Получается, вода была еще и освященной.

Лейтенант напился, достал упаковку презервативов и использовал два из них, чтобы набрать воды про запас. Повеселевший, он тронулся дальше – теперь он сможет идти не меньше суток, даже если не найдет еще воду.

Эти места поражали лейтенанта своей безлюдностью. В Уэльсе тоже не так уж много людей… Было много во времена промышленной революции, было много, когда работали шахты, выдавая на-гора самый качественный в мире уголь – кардифф, а теперь он сам со сверстниками играл в заброшенном шахтерском поселке и как-то раз чуть не свалился в шахту. Но тут… такое ощущение, что попал на землю в самые первые часы после мироздания. Ослепительное палящее солнце, рощи, перелески, меловые холмы – и ни следа человека. Только дорога – он держал ее в виду, по ней еще не проехала ни одна машина.

Потом он услышал шум трактора и решил, что поторопился с выводами.

Трактор он обошел – судя по тому, что он увидел, кто-то заготавливал сено – и решил, что надо быть осторожнее. Большое количество выпитой воды дало о себе знать – вода вышла из него вместе с потом, образовав соляную корку; в местах, где ткань постоянно соприкасалась с кожей, уже образовались потертости, которые вот-вот грозили превратиться в кровавые, вызывающие мучительную боль из-за содранной кожи и высыпающей соли раны. Граф укорил себя за поспешность – он был из отряда военных альпинистов, не знал многого про пустыню, но то, что так поспешно и много пить после обезвоживания нельзя – знал. Решившись на отчаянный шаг, он сбросил рубашку совсем и, голый по пояс, со свернутой за спиной одеждой двинулся далее.

К зданию, которым заканчивалась дорога, он вышел ближе к закату…

Здание это с первого взгляда не оставляло сомнений в том, что оно обжито и используется людьми. Двери были закрыты, но прямо у дверей стоял трактор, а над трубой, которую видел граф, поднимался дымок. Это здание не было похоже на коммуну, он подумал, почему решил – нет детей. Где сельскохозяйственная коммуна – там всегда играют дети, и там, где живут простые люди, – тоже играют дети. Дети – неотъемлемая часть любого человеческого общества, их не удержать в четырех стенах, они обязательно выбегут наружу, чтобы жадно познавать открывающийся перед ними мир. И если детей нет – значит, это либо монастырь, либо что-то похуже.

За время, прошедшее до заката, граф видел послушников в черном, загоняющих скот внутрь стен, – ровно семь толстых, упитанных коров с телятами. Он видел проехавший трактор, везущий на небольшой тележке какие-то орудия, и видел еще пару десятков людей в черных (как они выживают в такую жару?) сутанах, откуда-то возвращающихся и заходящих в здание. Он не увидел ни одной женщины, ни одного ребенка, только людей в черных сутанах – это был монастырь. Все становилось на свои места, в том числе и то, почему тут нет сигнала сотовой связи – монахи могли попросить сотовую компанию ничего здесь не устанавливать, монахам не нужен сотовый. И все-таки его что-то беспокоило. Безлюдность, что ли?