За пивом! Крупнейший пивной забег в истории, воспоминания о дружбе и войне - Джон Донохью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парень с прицелом сосредоточился на том участке джунглей, где, как ему казалось, он видел движение.
– Да, это они, – подтвердил он.
Рик велел радисту связаться с тылом и запросить освещение.
Не прошло и минуты – бабах, вж-ж-ж-ж-ж! Мы услышали, как минометы выплюнули в небо осветительные снаряды. Но вместо того чтобы пролететь над нашим окопом и залить светом джунгли впереди, один из них упал прямо рядом с нами. Бум! Спасибо, Господи, что хоть не взорвался и не выдал наше расположение.
Следующий сработал как положено, разгоревшись ярким факелом над верхушками деревьев. В его свете мы разглядели минимум четырех вражеских солдат в плоских тропических шлемах на самом краю рощи.
– Ага, вот и они, – сказал Рик.
Северовьетнамцы открыли автоматный огонь, наши ответили. Я вжался в землю в своем окопе и внутренне приготовился бежать в тыл через поле, как заяц. Перестрелка все не прекращалась.
Наконец воцарилась тишина. Парень со «Старлайтом» еще раз оглядел через него опушку:
– Движения нет.
– Ты как, приятель? – заботливо спросил меня Рик.
– Да вроде ничего. Спасибо.
Но, должен сознаться, меня хорошо так потряхивало.
Остаток ночи все провели без сна, на ногах, молясь, я думаю, о рассвете. Который и пришел в свой час. Тогда Рик поднял отделение и прочесал опушку, держа на прицеле каждый куст. Через какое-то время они вернулись к окопам, чтобы подобрать меня. Не знаю, что они там нашли, в джунглях, но назад, в расположение роты, мы шли молча. Ребята просто шагали, погруженные в себя. Без драм и лишних разговоров. Они уже навидались тут всякого, а Рик, пожалуй, больше всех. За месяц до этого он попал в окружение в Центральном нагорье, бой длился шесть дней, и драться пришлось с целым полком. У врага были русские и китайские автоматы, частота стрельбы – тысяча выстрелов в минуту. Рота Даггана из сотни человек потеряла двадцать пять, включая командира его взвода. Он и сам получил осколочное ранение, которое залечил, не вылезая из окопов. А вскоре ему с парнями предстояло идти еще дальше – на реку Бан-Хай, что прямо у границы с Северным Вьетнамом.
Я пытался держать хвост пистолетом и спросил как ни в чем ни бывало:
– Ну, что у нас на завтрак?
Увы, это был всего лишь полевой рацион: одна банка бобов и другая – фрикаделек. Еще мне вручили открывашку P-38, которую называли так потому, что требовалось ровно 38 оборотов, чтобы вскрыть эти консервы. Рик поделился со мной кружкой и пакетиком растворимого кофе. Просто добавь воды, ага. Отличный завтрак. По-вьетнамски.
Пока я жевал, меня облаяла пара собак – немецкая овчарка и доберман. Псы во Вьетнаме никогда не давали мне прохода, но я на них не злился. Их ведь натаскивали на чужаков, а я таким и был.
Рюкзак Рика весил, должно быть, уже фунтов 60, но он все равно таскал с собой все письма, написанные ему матерью и бабушкой, и каждый выпуск «Инвудского вестника», который ежемесячно рассылали всем нашим ребятам семь соседских девушек. Там было все о доме: кто с кем обручился, какая команда по софтболу заняла первое место, поэмы типа «Я люблю солдата», местные конкурсы ресторанных вывесок или сочинений на такие темы, как «Все дороги ведут в Инвуд». Плюс разные новости – вроде того, что наш квартал выставил аж шестьсот человек на ежегодный первомайский парад в честь Дня верности на Пятой авеню. Пробежав глазами один выпуск, я увидел, что и Полковник тут как тут, причем себе он явно не изменяет. Если верить сопроводительному письму, он честно хотел послать каждому по бутылке скотча, да вот беда – те не влезли в конверты. Поэтому что он делает? Правильно, вымачивает в виски десятки картонных подставок под пиво и рассылает их с инструкциями «прикладывать к языку каждые два часа».
За ограждениями мне стало попадаться все больше офицеров. То и дело приходилось останавливаться и объяснять им, какого черта я тут делаю. Я, как обычно, честно говорил, что просто привез соседским мальчишкам пиво, а они бросали на меня сердитые взгляды и отмахивались: «Ага, конечно!» И шагали себе дальше: еще один агент под прикрытием вертится на передовой, большая новость! Им сейчас было явно не до того, чтобы теребить Сайгон и проверять каждого встречного. Они объявили бойцам, что роту перебрасывают в долину Ашау, в провинцию Тхыатхьен-Хюэ в Южном Вьетнаме. Это стратегический пункт на самой границе с Лаосом. Там, рядом, пролегает Тропа Хо Ши Мина[49], по которой в страну контрабандой перебрасывают артиллерию и боеприпасы для Вьетконга. С севера на юг, отделяя одну страну от другой, тянется 1300-километровая горная гряда. Граница – хуже чем рыхлая. Как и та, что на юге, с Камбоджей.
Наши войска не забирались в Ашау с 1966-го, когда 4 батальона северян, по меньшей мере две тысячи солдат, окружили и уничтожили лагерь спецназа, весь гарнизон которого состоял из семнадцати зеленых беретов, пары сотен южновьетнамских добровольцев и горстки монтаньяр. Пятеро спецназовцев в тот день погибли и двенадцать были ранены, включая будущего кавалера медали Почета старшину Бенни Эдкинса, которому в какой-то чертов момент пришлось вести бой чуть ли не в одиночку, прикрывая нашу эвакуацию[50]. То еще местечко!
Рик и его отделение восприняли эту новость безо всякого нытья. Ребята просто закинули на плечи свои M16 и отправились в очередной патруль. И меня с собой прихватили. Мы прошагали не одну тропинку, но никого, слава богу, не встретили. Тут и там вставали холмы, украшенные каскадами рисовых полей переливчатого ярко-зеленого оттенка. Я сказал Даггану, что эта страна похожа на Ирландию. Было уже жарко, и мы встали на минуту под каким-то деревом, чтобы напиться из фляг. Я нашел поблизости камень и собирался уже присесть, как Рик крикнул мне:
– Не-не, Чики! Не вздумай! Это засохшее слоновье дерьмо.
Оказывается, полуголодные солдаты северян таскают свою артиллерию на слонах, как воины Ганнибала две тысячи лет назад, да еще умудряются и нас при этом поколачивать. Вот с какими людьми мы воюем. Впоследствии и Макнамара[51], да и сам президент Джонсон пришли к точно таким же
